— О ближнем круге государя. О его братьях. Вы что не поняли?! — в голосе генерала слышалось, как удивление, так и возмущение моей недогадливостью

— Что за подполковник? — поинтересовался я.

— Он во время мятежа дворцовыми гвардейцами командовал.

— Ведь мог сам в спину выстрелить, так нет, все они чужыми руками норовят жар загребать. Это все?

— Там еще четыре листа с выписками из допросов. Пробегите глазами.

— Хорошо. Я пошел.

Спустя десять минут я входил в кабинет императора. Наш разговор, как я и думал, начался с мятежа.

— У вас есть новости, Сергей Александрович?!

— Вот папка, которую мне передал генерал — майор Мартынов, а это моя докладная записка. Вы посмотрите сейчас?

— Много придется читать?

— Нет, ваше императорское величество.

Спустя двадцать минут папка была захлопнута, а лицо у государя стало задумчивым. Достал папиросу, прикурил.

— Не понимаю, Сергей Александрович! Сначала — генералы, теперь — боевые офицеры. Почему именно те люди, которые должны стоять на страже трона российского, идут против своего государя?!

Я знал, что император питал самые теплые чувства к своей армии. Умел разговаривать с солдатами и офицерами. Уважал и ценил генералов. А тут, два заговора подряд, в основе которых стоят военные. Хотя в этом случае он понимал мятежников. Ведь война до победного конца, еще недавно было и его лозунгом. Но он не понимал другого. Убийство помазанника божьего, посаженного на трон царства российского. Причем не только его, но и его сына. Страх за своих детей поднимал в нем гнев, ожесточал мысли и волю. Это стало понятно из его следующих слов.

— Из всего этого мне наверно нужно сделать вывод о том, что мой двоюродный брат, великий князь Кирилл Владимирович, откровенно попустительствовал мятежникам. Да?

— Думаю, что не только в этом его вина, ваше императорское величество.

— Уж не хотите ли вы сказать, поручик, что он и был претендентом на трон?

— Вы это сами сказали, не я, ваше императорское величество.

— Что вы себе позволяете, поручик! — и Николай II бросил на меня испепеляющий взгляд.

Я промолчал.

— Я знаю, из чего вы исходите! Из своего предсказания! Что именно он явится 1 марта в Государственную Думу во главе Гвардейского экипажа, чтобы предложить свои услуги новому правительству! Да, поручик! Да! Все ваши предсказания я помню почти дословно! Потом вы скажите, что предатель остается предателем до конца, каких бы кровей не был! И что теперь?! Предложите Кирилла на виселицу отправить?! Нет! Не хочу я вас слушать! — в его голосе слышалось ожесточение. Он резко отвернулся от меня, порывистым движением схватил папиросу, прикурил. В несколько затяжек выкурил папиросу, кинул ее в пепельницу и сразу прикурил новую. Несколько минут прошло в полном молчании.

— У вас еще есть, что мне доложить?

— Нет, ваше императорское величество.

— Гм. Следствие ведете, как вели, но… если что?то найдете касаемо великого князя, выделите особо. И сразу мне на стол. Никаких подозрений. Только факты. Надеюсь, вы поняли меня?

— Я понял вас правильно, ваше императорское величество.

— Хорошо. А сейчас идите, Сергей Александрович, идите.

Спустя четверо суток дело о мятеже можно было считать закрытым. За все это время, хорошо, если мне удалось поспать двенадцать часов. Допросы, чтение показаний, обработка и анализ документов, на все это уходила львиная доля времени, но при этом я нашел время навестить в госпитале Пашутина. Тот даже пошутил насчет моего вида, что лежа в больнице, он выглядит лучше, чем я, здоровый. После доклада императору, тот долго молчал, потом сказал: — За тот час, пока мятежники штурмовали дворец, и мы не знали, останемся живы или умрем, я в своей душе пережил то, что, наверно почувствовал бы тогда, в день расстрела, в 1918 году. Это был страшный, обжигающий душу страх, но не за себя, а за семью. За жену, сына, дочерей. Я их очень люблю. Очень.

Мы еще какое?то время помолчали, потом император сказал: — Вы все хорошо сделали, Сергей Александрович. Идите, отдыхайте.

Уже намного позже, в разговоре с Мартыновым я как?то поинтересовался, чем все закончилось, и неожиданно узнал, что всех офицеров — мятежников повесили. Даже суда как такого не было. Зачитали приговор и сразу привели его в исполнение. Но даже это не все. Семьи всех, кто участвовал в мятеже, без малого около сотни офицеров, были лишены дворянства, всех званий, привилегий, пенсий и сосланы в отдаленные окраины России. Все командиры и начальники служб дворцовой охраны, все офицеры полиции и жандармерии, находящиеся в тот день на дежурстве в управлениях, попали под следствие. Многие из них были разжалованы и получили различные сроки, других просто выкинули со службы. Краем уха я слышал, что многие семьи, составляющие высший свет Петербурга в срочном порядке покидают столицу. Великий князь Кирилл Владимирович, видно взял с них пример, так как вскоре уехал в Англию.

"Так круто Романов даже с генералами не обошелся. А тут…. Вот что страх за любимых людей делает".

Неожиданно для меня, вместе с остальными солдатами и офицерами, в том числе и погибшими, представили к награде. Пашутин, два оставшихся в живых царских телохранителя, подпоручик Долинин и штабс — капитан Маркин, а так же возглавлявший штурмовой отряд поручик Татищев были повышены в званиях.

После процедуры награждения у меня состоялся отдельный разговор с государем.

— Вы взяли на себя ответственность за благополучие нашей семьи. И с честью держите свое слово. За это время вы многое сделали, как для российской державы, так и для нас. Теперь мне хотелось бы знать, что я могу сделать для вас?

— У меня все есть, ваше императорское величество.

— Даже так? Гм. Ваши хорошие знакомые, Пашутин, Махрицкий, Мартынов имеют звания, должности, получают награды. А вы что?

— Я подумаю над этим, ваше императорское величество.

— Подумаете? Знаете, Сергей Александрович, честно говоря, в такие моменты я уже не пытаюсь вас понять.

— Ваше императорское величество, у меня к вам есть просьба. Даже две.

— Говорите! Я вас слушаю.

— Как вы смотрите на то, если полиции сменить уставные сабли на дубинки.

Император бросил на меня длинный взгляд, потом в две быстрые затяжки докурил папиросу, после чего аккуратно положил окурок в пепельницу.

— Нет, я вас действительно не понимаю. Зачем это нужно?

— Затем, что за это вам вся полиция в России в ножки поклонится и спасибо скажет.

— Гм. Я подумаю. Что еще?

Я залез во внутренний карман и достал изуродованный пулей подарок.

— Могу я попросить ваше императорское величество помочь мне с еще одним подарком.

Император взял в руки то, что было когда?то пасхальным яйцом. Раздалось металлическое бряканье.

— Что там?

— Пуля и то, что осталось от серебряной фигурки девочки — ангела.

— Пуля попала в пасхальное яйцо при штурме дворца?

— Да. Правда, поломал я его чуть раньше. Так уж получилось. Потом автоматически сунул его во внутренний карман, где безделушка приняла на себя пулю.

— Это все?

— Все, ваше императорское величество.

Император нажал кнопку электрического звонка. На пороге появился дежурный офицер.

— Выполните все, что вам скажет Сергей Александрович. Идите, — как только адъютант скрылся за дверью, император обратился ко мне. — А вам, Сергей Александрович, скажу так: Романовы добро никогда не забывали. Теперь идите.

Не успел прийти домой, как раздался звонок. Поднял трубку.

— Сергей Александрович, здравствуйте!

— Здравствуйте, Михаил Васильевич! Извините, что так исчез. Поверьте, были дела. И весьма серьезные.

— Верю. Извините великодушно, если отрываю вас от важных дел, но мне очень хотелось бы знать, что тогда произошло со Светой. Все эти дни она вся на нервах, напряжена и молчит. Я отец и мне нужно знать!

— Напугали ее мятежники. Народ ведь у нас простой, любит грубо пошутить, а романтического склада барышни, как ваша дочь, могла принять все близко к сердцу.