Леония отвлекла его от тяжелых мыслей и схватила за руку. Рядом с городской стеной была узкая улочка. Там стояла его повозка, а за ней другая — дорогая и элегантная.

— Первый экипаж мой, — тихо сказал Роджер. — Человек в ней — слуга мэтра Фуко, вы его знаете?

— Я его видела.

Он перешел на английский:

— У него должно быть оружие. Не бойтесь, вы помните, как я учил вас заряжать и стрелять из пистолета?

— Да!

Шепот Леонии стал тише, но голос не дрожал. Он вздохнул и опять помолился, чтобы девушка держалась стойко.

— Если кто-нибудь выйдет из второй кареты, велите ему остановиться или стреляйте. Если не остановится, сразу стреляйте. Сможете?

— Да.

— Прекрасно. Идите чуть позади меня, но так, чтобы все видеть.

Возможно, эти предосторожности были излишними. Патрон слишком хотел получить выкуп, чтобы затруднять дело. Настоящая опасность может возникнуть позже, когда Роджер отдаст деньги. Возможно, Луи или патрон захотят расположить к себе власти и убьют их всех или одного Роджера. Роджер хотел всей душой, чтобы все прошло гладко, хотя он был готов к любым сюрпризам.

Они спокойно дошли до коляски, и там действительно оказался слуга Фуко. Он вскрикнул, увидев Генри, и помог положить его в коляску. В это время Леония стояла с пистолетами в руках, настороженная. Когда они положили тело Генри поперек сиденья, Роджер услышал ее крик:

— Стой! Я буду стрелять!

Через мгновение он стоял рядом с ней со вторым пистолетом в руке. Раздался голос патрона:

— Где мои люди, честнейший торговец?

— Не знаю, — ответил Роджер, не желая объяснять, что произошло. — Но я не собираюсь обманывать вас.

— Ты вооружен так, что отразишь нападение армии, — заметил патрон, но его вкрадчивый голос чуть потеплел.

— Да, и мы останемся при оружии. Здесь в карете есть мушкеты, они все заряжены. Ты должен понять, что я еще и джентльмен. Я не угрожаю никому, а только защищаюсь.

— Ты доказал это. А сейчас поедем к твоему тайнику.

— Иди в карету, Леония, — сказал Роджер, забывая о формальностях. — А сейчас пусть поднимутся ваши люди, патрон.

Раздалось хихиканье, но патрон отдал приказ и человек вернулся в карету. Роджер лихорадочно думал. У него не было тайника, и он собирался отдать золото прямо здесь, а потом уехать. Едва ли это было прекрасной идеей. Если побег уже обнаружен, сыщики будут обязательно заглядывать в каждые ворота. Глупо оставаться здесь. Однако у Роджера не было ни малейшего представления, куда ехать. Он прыгнул на сиденье кучера. Позади тишина. Знает ли Леония, что ее отец умер?

— Куда вы поедете, монсеньор? — прошептал слуга. — Вы знаете, что месье де Коньер умер?

Роджер кивнул в ответ на второй вопрос, но сразу решил и первый.

— Мы поедем на ферму, — прошептал он. — Есть ли там немного пищи, можем ли мы остановиться на время? Я не могу отделаться от преследователей, пока не отдам обещанного.

— Дайте мне вожжи.

Освободившись от обязанностей кучера, Роджер обернулся к Леонии. В карете было темно. Через мгновение раздался ее усталый шепот:

— Я все знаю!

— Мне так жаль, — мягко сказал Роджер.

— Я боюсь, — ответила Леония.

— Не бойтесь, — успокоил ее Роджер. — Я позабочусь о вашей безопасности, я обещал это вашему отцу.

Больше сказать было нечего. Он не находил слов утешения. Леония мягко сказала:

— Со мной все в порядке. Не переживайте так.

Странным было то, что, сказав эти слова, чтобы избавить его от чувства неловкости, Леония поняла, что говорит правду. Она горевала об отце, но ее скорбь была эгоистичной. Он не хотел жить. Воспоминания, которые он носил в себе, были слишком горькими, раны в душе слишком глубокими. Он никогда бы не нашел успокоения. Безопасность и комфорт были бы для него еще более ужасным наказанием, чем неволя или смерть. Он обвинял себя в том, что случилось с дочерью, в смерти жены и сына. Леония видела радость в глазах отца, когда месье Сэнт Эйр обещал о ней позаботиться. Она должна быть рада, что отец ушел так легко, так мало страдал. Но так ужасно быть одной, одной на целом свете! Она зарыдала.

— Не плачь, Леония, мое бедное дитя, не надо.

— Я не боюсь папы, — вымолвила Леония. — Я боюсь остаться совсем одна…

Прежде чем Роджер ответил, слуга погнал лошадь прямо по темной узкой аллее. Роджер взглянул в темноту и сказал, чтобы слуга остановился.

Они подняли доски и достали что-то из-под сидений. Леония пересела, и Роджеру удалось достать два маленьких ящика, не потревожив тела Генри. Потом Роджер попросил слугу передать ящики. Вторая карета остановилась сзади. Роджер потащил ящики вперед, а затем вернулся к своей карете. Из темноты раздался голос патрона:

— Плохо, что вы так подозрительны.

Несмотря на напряжение, Роджер не смог удержаться от улыбки. Патрон не понимал, как обращаться с теми, кто получил, что хотел, и кому больше ничего не надо. Улыбка погасла, когда Роджер вспомнил, что Генри мертв.

— Вы можете думать что угодно, — сказал Роджер, — но я не желаю никому зла и хочу уехать с миром. Пожалуйста, пересчитайте деньги и идите. Клянусь вам, что больше у меня нет. Вы оставляете меня с пятью франками и капиталом, вложенным в товар.

Роджер, в конце концов, убедил патрона, что его намерения чисты. Спустя какое-то время лошадь медленно зашагала к развилке. Постепенно звук лошадиных копыт и скрип колес затихли. Роджер опустил пистолет и откинулся на сиденье кареты, глубоко дыша. Ему казалось, что он вздохнул в первый раз, после того как покинул «Отель де Виль».

Он оглянулся, чтобы поблагодарить слугу за умелое и достойное поведение, и его глаза встретились с напряженным взглядом Леонии. Дуло мушкета было взведено.

— Мое бедное дитя! — воскликнул он, забирая у нее ружье. — Но куда подевался слуга?

— Пошел удостовериться, что они не караулят нас. Подождем, пока карета скроется из виду, — прервала она. — Месье Сэнт Эйр, вы действительно верите, что они позволят нам уйти?

— Надеюсь, — вздохнул Роджер. — Я позволю им обыскать карету, но боюсь, это не убедит их. Жадные люди не поверят, что у нас больше ничего нет.

Последовала пауза. Роджер напрягся, но не было ни звука, кроме обычного шума леса. Леония взглянула на него и отметила про себя, что англичане такие симпатичные. Но отец был самым лучшим из всех мужчин, которых она знала. Отец умер и она осталась одна. Лучше думать о другом.

— Месье Сэнт Эйр, « — взволнованно сказала она, — сейчас у нас есть время поговорить. Я хочу поблагодарить за последние счастливые мгновения, которые вы доставили моему отцу. Это было очень благородно с вашей стороны.

Однако я поняла, что… что это может быть… неудобно… Я считаю…

— Неудобно! Леония! О, извините, мадемуазель де Коньер, я не хотел быть фамильярным.

— Пожалуйста, месье Сэнт Эйр, зовите меня Леонией. — Хорошо, — задумчиво сказал он. — Мы ведь должны путешествовать вместе. Да, конечно. А не могли бы вы называть меня Роджером?

— Путешествовать вместе, — голос Леонии задрожал. — Что это значит?.. То, что вы сказали папе — правда?

— Да, это правда, Леония, я приехал во Францию с единственной целью найти вашего отца и помочь ему вернуться домой.

— Мой дядя послал вас? — закричала Леония.

— Мой Бог, — пробормотал Роджер. — О, мое бедное дитя, у меня для тебя плохие новости. Ты и так много вынесла.

— Скажите мне, — настаивала Леония, ее голос задрожал, и Роджер понял, что неопределенность и сомнения будут для нее гораздо хуже правды. — Разве мой дядя передумал? Он не примет нас… меня?

— Как ты могла подумать? Он принял бы тебя со всей душой. Но он умер, Леония. Мне жаль.

— Дядя Вильям умер? — ее губы задрожали. Она никогда не видела его, но они переписывались, а однажды он прислал ей дорогой подарок. — Я рада, что папа не успел узнать. Но тогда, дядя Джозеф… Вы думаете, он не примет меня, потому что у него есть собственные дети?

— Боже праведный, нет! Он также мертв, Леония. Ее глаза расширились.