Роджер остановился, но рука вокруг шеи обвила его крепче, и он стал ласкать ее грудь, нежно-нежно водя ладонью по возбужденным соскам.

Леония отшатнулась от него в странном непроизвольном движении. Она спокойно двигалась, когда Луи взял ее, приспосабливаясь к его ритму, но ничего не чувствовала. Все это было по-другому, лишь удовлетворение потребностей Луи. Чтобы не мучить Роджера, а, может быть, в порыве страсти или страха рука Леонии обвилась вокруг него и конвульсивно прижала к себе. Роджер был в затруднении, убрать одеяло с Леонии или самому залезть под него. Он думал об этом, когда ложился, но не хотел коснутся ее обнаженным телом. Он боялся, что если нарушит гармонию момента и Леонию охватит страх, то он потеряет ее, и поэтому стал снова ласкать ее.

Пока Леонии удавалось лежать тихо, она только обнимала Роджера, но это становилось все труднее и труднее. Она попыталась захватить его ногами. Одеяло расхолаживало ее. Чувствуя, что момент настал, Роджер освободил свои бедра.

— Ты уверена? — прошептал он.

— Да, да! — закричала Леония. Он быстро соскользнул с кровати, сорвал покрывало и лег на нее. Он знал, что должен дать ей возможность передумать, но чувствовал, что позволить ей уйти — выше его сил. Он должен верить, что она хочет этого, но боялся, что возьмет ее силой против ее воли. Он еще не забыл слова Леонии и причину, по которой она просила его соединиться с ней. Он не взял ее глубоко и сильно, не стал получать быстрое удовлетворение, которого он ждал годами.

Медленно, томительно, он стал овладевать ею, пока ритм ее движений не начал подгонять его все быстрее, сильнее и не привел к кульминации, и они оба издали стон блаженства.

Рано утром они так и не уехали. Роджер застонал, когда солнечный луч упал на его лицо, и зарылся головой в плечо Леонии. Леония проснулась. Она уже много месяцев не просыпалась в залитой солнцем комнате. Решив спросонья, что это комната Луи и их уже ищут, она испуганно вскрикнула, от чего Роджер моментально проснулся.

— Все хорошо, Леония, — успокаивал он. — Я не обижу тебя.

Его голос тут же напомнил ей все, что было этой ночью, и она уцепилась за него, стараясь удержать на кровати.

— Не обидишь меня! — поддразнивала она. — Лжец! Я же чуть не умерла!

— Но, Леония! — испуганно воскликнул Роджер, который еще не пришел в себя после сна и подумал, что она испугана. — Ты же говорила…

— Проснись! — веселилась Леония. — Ты, должно быть, еще спишь, если не отличаешь комплимента от жалобы.

Он тревожно вглядывался в ее лицо, стараясь угадать, шутит она или нет. Он ничего не увидел в ее ясных глазах и безмятежной улыбке, чуть погодя она уже казалась озабоченной и смущенной. Нельзя, говорила она себе, шутить с Роджером на тему любви. Кажется, он относится к этому очень серьезно, почти со страхом. Леония подавила вздох. Впредь нужно быть очень внимательной.

— Я никогда прежде не слышал комплиментов, одни бесконечные жалобы, — медленно сказал Роджер.

Конечно, это было не совсем правдой. Многие женщины говорили ему, что он хороший любовник, но это не в счет. Что еще они могли сказать, когда их услуги оплачивались?

Леония, однако, приняла это утверждение и зарделась от удовольствия. Она самонадеянно полагала, что это он для нее особенно старался, что во многом было правдой, или что она вдохновила его на слишком большие мужские подвиги. И то, и другое было лестно.

— Я с удовольствием дала бы тебе больше доказательств своей искренности, — сказала она. — Но боюсь, уже поздно. Нужно вывести Фифи и пора собираться в дорогу, иначе мы никогда не уедем.

— Да, конечно. — Роджер хотел, было до нее дотронуться, но тут же вскочил и, прикрываясь, стал одеваться.

Фифи, услышав оживленные голоса, выскочила из-под кровати и бросилась к двери, рассекая хвостом воздух. Роджер понимал ее нужду и отдал должное Леонии за нежность к животным. Хотелось бы только знать, собачья нужда была для нее хорошим предлогом или необходимостью, которой она подчинялась с неохотой.

Возможно, поэтому она сейчас прибегла к отговорке. Не привыкший делить ложе с женщинами, за исключением проституток, Роджер несколько раз просыпался от ее прикосновений и ласкал ее неосознанно, Когда они просыпались, у него сразу же появлялось желание продолжить, и Леония, казалось, отвечала ему со всей страстью. Поэтому они так долго не могли проснуться и ощущали такую разбитость в теле. Когда он перестал грезить, Фифи прыгала перед ним. Она, видно, закончила свои серьезные дела и рвалась к хозяйке.

Я обязательно должен объяснить, что не всегда такой требовательный, думал Роджер. Его неудачный брак напоминал, что ни одна порядочная женщина не может наслаждаться, жертвуя отдыхом, четыре раза за ночь, хотя Леония, кажется, так же страстно и пылко его хотела. Старые раны не давали Роджеру покоя, пробуждая несправедливые подозрения. Не могла же она подумать, что такой ценой должна расплачиваться, и притворялась страстной? Но если это не было притворством, сказать, что он не будет делить с ней постель, было бы оскорбительно. Я ей обязательно все объясню, а потом пусть сама выбирает, подумал Роджер. Когда он вошел, Леония, уже одетая, ждала его, признавшись, что ужасно голодна.

Сейчас не время для долгих рассказов о сексуальных разочарованиях. Роджер согласился, что и он очень голоден. Леония покраснела, им обоим была известна причина такого аппетита. Сверх того, гостиничная комната не лучшее место для обсуждения интимных подробностей. Роджер заметил, что Леония избегает его взгляда. Даже когда они сели в экипаж, она казалась замкнутой, и он никак не мог начать разговор.

Леония была очень занята своими мыслями и не замечала тревожных взглядов Роджера. Она была полна бурной радостью и щемящим сожалением. Правда, Леония не совсем представляла, что ее ждет. Она слышала рассказы о радостях любви, видела, какое наслаждение испытывает Луи, но совсем другое — испытать это самой. Взрыв освобождения, которое дал ей Роджер, превзошел все ее ожидания. Более того, возбуждение и наслаждение, которое возвращалось с такой же или большей силой несколько раз, сулило ей и впредь огромную волнующую радость.

Будущее — вот что так ее волновало. Когда Роджер вышел, она не спеша принялась за свои туалет, умылась, оделась, возвращаясь к переживаниям ночи, воскрешая в памяти каждое слово, каждый жест Роджера. Вдруг ей пришло в голову, что замечание Роджера о комплименте, должно быть, вежливая ложь. Существует мнение, что джентльмен не должен болтать о своих амурных делах, обычай, который чаще нарушается, чем выполняется многими джентльменами. Однако Леония верила, что Роджер — настоящий джентльмен, он никогда не оскорбит женщину даже намеком об их связи. Леония не очень ревновала к прошлому Роджера, но уже заранее ревновала к будущим соперницам. Ей казалось, что только очень опытный любовник был способен такое с ней проделать и, без сомнения, такой искушенный любовник в этой области обладает разнообразными познаниями. Потом ее поразила неприятная мысль, что любой женщине, наверное, трудно удержать Роджера надолго. Она не верила, что Роджер может быть осознанно жестоким. Возможно, его бывшие женщины были из тех, что цинично относятся к своим мужчинам. Никого не ранит разлука при таких отношениях, когда ничего нет, кроме желания новизны и возбуждения.

Однако Леония уже много прочувствовала и верила, что ее чувства к Роджеру со временем только возрастут. Она не перестанет его любить. Зная это, Роджер не бросит ее, даже если она ему очень надоест. Леония понимала это, но ни за что не хотела бы удержать Роджера из жалости. В течение длинного молчаливого дня однообразного путешествия с остановками для отдыха лошадей и прогулок Фифи Леония и Роджер решали каждый свои проблемы. Они не пришли ни к какому решению и не знали, что будут делать дальше. Для Леонии, конечно, дело было не таким безнадежным. Все, до чего она могла додуматься, это под видом невинного эксперимента возобновить приемы, которым ее научил Луи, и те, которые она сама придумала. Применяя каждый раз новый, она сможет удержать Роджера некоторое время.