В ушах стоял рев, по лицу хлопнула веревочная лестница. Крысы опомнились и, охваченные паникой, кинулись в разные стороны, но было поздно. Алексу хотелось крикнуть им: «Прыгайте! Бегите! Спасайтесь!», но горло мучительно сжалось, и он не смог издать ни звука. Рефлекторно схватился за лестницу и почувствовал, как его тянут вверх.

По каналу хлынула вода: выше по течению открыли шлюзы. Не разделенные больше на два обегающих город потока вздувшиеся воды бросились вперед, как покрытые грязью звери; когтистые водяные коты набросились на скопище крыс. Подхваченные течением крысы бились, плыли, карабкались и цеплялись друг за друга. Крысы отчаянно цеплялись за камни берегов, за сваи мостов, но вода поднималась быстрее, чем они успевали залезть, крохотные коготки разжимались, и крыс затягивало в бурлящую пену. Некоторые вцеплялись в подхваченные течением ветки и доски; многие пытались влезть на эти ненадежные опоры, которые, крутясь, проплывали мимо или тонули под неожиданной тяжестью. Когда Алекса вытягивали наверх, он заметил одну, вцепившуюся в сваю моста; он встретился взглядом с полными ужаса глазами-бусинками и вспомнил грыза, пытавшегося выбраться из ямы при приближении быка. Плеснула стремительная волна, и крыса исчезла.

В памяти Алекса внезапно ожило воспоминание о ревущей воде, ее плеске и тяжести, о том, как она заполняет рот, горло и легкие холодным огнем, душащим крик. Нужен воздух, но его нет. Слепящая пена заполняет уши, заливает глаза, жжет легкие. Жестокие волны швыряют и затягивают в удушающие глубины агонии; небо – невозможно далекий мерцающий сон, вода – неотвратимый кошмар со всех сторон.

Чьи-то руки перетащили Алекса через парапет моста, но он не мог отвести взгляда от яростной воды, смывающей с камней и утаскивающей под мост последних уцелевших. Расталкивая зевак, он перебежал через мост, чтобы посмотреть на другую сторону; за городскими стенами поток, раздувшийся от маленьких тел, вырывался из канала и через край утесов обрушивался на зубчатые скалы и прибой, лижущий отполированные морем камни. В ушах звучали миллионы недоступных слуху тоненьких воплей. На мосту двое замковых стражников, бросивших ему лестницу, и ухитрившийся оказаться поблизости Темит уставились на него.

потрясение

Алекс поднял руку к голове, наткнулся на шляпу и просто беспомощно погладил ее.

сожаление

Он подавил слезы и кивнул. Сожаление. Печаль. Вина. Стыд. Страдание.

Вокруг вопила толпа.

– Не стой столбом, идиот! – прошипел в ухо голос Темита. – Иди получай награду! Ради этого все и затевалось, верно?

Алекс повернулся, как заводная игрушка, и пошел прочь на ослабевших ногах. Вероятно, он бы бесцельно бродил и оказался бы бог весть где, но радостная ревущая толпа несла его, как река крыс, – и вынесла к замку.

Увлекаемый ликующей толпой, Алекс не мог выкинуть из головы воспоминание о сияющих глазах, следовавших за ним… беспомощно? доверчиво? весело? Он знал, что на самом деле они не похожи на Пылинку, что на самом деле это паразиты и вредители, опасные для всех, даже для Пылинки и него самого. Однако не мог избавиться от стыда, словно предал кого-то, злоупотребил силой. Напряжение, трепет власти быстро поблекли, оставив только тошноту. Судя по излучаемым ею

неловкость печаль

даже простая душа Пылинки испытывала подобные ощущения. Он знал, что популяция крыс довольно скоро восстановится и городу не станет лучше. Темит прав: все это действительно было просто мошенничеством.…Радовала только мысль о награде, которая могла дать ему свободу, свободу жить своей жизнью, где никогда не придется совершать ничего подобного. И может быть, теперь король не будет так жесток к грызам… Но Алекс не мог успокоиться.

Они подошли к замку – на этот раз к главным воротам. Король, воспользовавшись случаем, переоделся в более официальное платье индигового и золотого цветов и вышел на невысокий балкон. Толпа вытолкнула Алекса вперед; он оступился, но сумел превратить это в поклон, на этот раз вспомнив, что надо опуститься на одно колено.

– Шляпа! – прошипел кто-то в толпе.

Голос был похож на голос Темита. Алекс, заметив, что король сердито нахмурился, схватился за шляпу.

испугана!

Пылинка вцепилась в тулью изнутри; Алекс поспешно прижал шляпу к груди и почувствовал, как Пылинка прошмыгнула в карман рубахи. На нахмуренном лице короля появилось более терпимое выражение.

«Я дважды оскорбил короля, – нервно подумал Алекс. – Чернан говорил, что он очень огорчается, когда сталкивается с неучтивостью; и он уже угрожал мне».

– Что ж, мальчик, похоже, ты выполнил свое обещание, – заметил король, и толпа снова разразилась приветственными криками.

– Да, ваше величество, – выдавил Алекс.

– Триста риллов серебром, – хмыкнул король. – Непомерная сумма. Вот сотня; возьми, и да благословят тебя боги.

Король бросил Алексу мешок. Голова анимиста пошла кругом, под ложечкой засосало при внезапном уменьшении воображаемого состояния. Он обещал отблагодарить Темита и Чернана за помощь… Его прошиб холодный пот, когда мешок упал на камни с бренчащим звуком вместо звона редкого и драгоценного металла.

Алекс поднял мешок и вытащил пригоршню квадратных керамических плиток с оттиском украшенного виньетками знака, похожего на профильный портрет короля.

– Что… но это… не серебро, – проговорил он, от потрясения снова забыв почтительное обращение.

Уставившись на плитки, он не видел, как сердито нахмурился король.

– Это монеты королевства, мальчик, с моей печатью, и обеспечены от моего имени как равные по стоимости десяти риллам серебра.

– Но это же не серебро, а керамика! – воскликнул Алекс, сжав «монету» в руке. – Подмастерье гончара может наделать кучу таких! Что в них толку?

Архипелаг жил меновой торговлей, и это было единственное известное Алексу, финансовое право. Скрываясь все это время в доме врача, Алекс не знал, что все по-настоящему ценное король держит в подвалах, выпуская для сделок эту «валюту» – керамки.

– Эти монеты обеспечены моей королевской честью! – прорычал король.

Что-то сломалось у Алекса внутри, тысячи тоненьких криков и крушение надежд, и он швырнул монету на землю; керамка разлетелась на куски. Толпа ахнула от ужаса.

– Они ничего не стоят! – крикнул Алекс.

Мгновение король и Алекс смотрели друг на друга, потом король кликнул стражу.

Алекс повернулся и бросился бежать; толпа отшатнулась. Стражники бежали за ним по пятам, обнажив короткие бронзовые мечи и не заботясь о том, заденут ли кого-то на бегу. В толпе мелькнуло лицо Темита, и Алекс бросил в его сторону мешок с керамками, надеясь хотя бы отплатить врачу, который был так добр к нему и все время прав. Он не видел, что было дальше.

Он пробежал по Королевскому мосту над все еще бурлящими водами реки. Мелькнула мысль нырнуть в быстрое течение и отправиться следом за крысами вниз по реке, но разум восстал против мысли о холодной воде, и он побежал дальше.

Он не знал, куда бежит – только что стремится туда, где никого нет. Гонящиеся за ним стражники звали подмогу, и Алекс, рискнув оглянуться, увидел, что пара стражников вскочила на траусов. Повернул за угол и налетел на телегу с яйцами и курами. Он побежал дальше, оставив позади хаос воплей и перьев.

Споткнулся обо что-то и жестко упал. В кармане куртки что-то хрустнуло, и он вскрикнул в смертельном ужасе, но потом ощутил

замешательство?

невредимой Пылинки под воротом и понял, что это сломалась дудочка. «Туда и дорога», – подумал он горько. Все равно быстро приближающиеся стражники скорее всего переломают ему все, что можно сломать. Он почувствовал, как его хватают за ноги и, протащив по грязной луже, затаскивают в узкое отверстие.

Чернан наблюдал за происходящим с крыши башни. Досмотрев до конца, тавматург только покачал головой и начал спускаться по лестнице. Он шел медленно, и странная новая идея распускалась в голове, словно цветок. Мальчик ведет крыс… это о чем-то напоминало, будило давно спящие мысли. Да. Почему бы и нет?