Подбор новых бойцов был многоступенчатым и осуществлялся лично Колдуном, при этом могла рассматриваться рекомендация координатора или командира пятерки. Кандидат проверялся по всем линиям, проходил испытательный срок и зачислялся в стажеры, хотя сам об этом не подозревал. Стажеры образовывали самостоятельную группу и думали, что эта группа и есть их бригада – Группа не превышала пяти человек, чтобы успешно прошедшие стажировку образовали новую пятерку. Как правило, так не получалось, испытание выдерживали двое-трое, остальных добирали потом. При этом членов одной пятерки никогда не переводили в другую.
Дисциплина поддерживалась военная, нарушения жестоко карались, самым страшным преступлением являлось нарушение конспирации. Двое опытных «быков» Хромого успешно прошли все испытания и стали членами первой пятерки, но вскоре на пьянке с бывшими корефанами чуть-чуть развязали языки и были показательно казнены. В отступление от обычных правил этот факт был доведен до членов других пятерок и сыграл немалое воспитательное значение.
На сегодняшний день в организации имелось четыре пятерки: две укомплектованы полностью, в третьей незаполнено пока место Земели, в четвертой пустует место арестованного недавно Печенки. Это не так много, но и немало, чтобы поставить на уши весь Тиходонск. Пополнение шло трудно. Болтуны сами вычеркнули себя из списков организации. Фитиль и Самсон успешно заканчивали стажировку, но кто-то умело зарезал их в засранном дворике в самом центре города.
Об этом и шла речь на очередной встрече координатора с Колдуном. Они сидели на набережной у переправы, будто ожидая катера на Левый берег, манивший многочисленными шашлычными, ресторанчиками, базами отдыха, почти вытеснившими вольную природу, которой раньше и славились эти места. Двое мужчин не привлекали внимания прохожих, а разговор они вели вполголоса, и его никто не слышал.
– Как они нарвались на нож? – раздраженно спрашивал главарь. – Куда ты их посылал?
– Запулить Мишке малевку, больше никуда, – оправдывался координатор.
– Они взяли ксиву и пошли, а потом по телевизору сказали...
– Знаю, что сказали! – недовольно буркнул Колдун. – Дома у них как?
– Все время менты крутятся. То из райотдела, то из РУОПа, то еще откуда-то. И у Мишки та же картина. Все в деталях выспрашивают: кто приходил, да кто с кем дружил, да кто где когда был...
– Это плохо. Значит, не хотят закрывать дело, продолжают землю рыть... Если Мишка расколется...
– Не должен...
Координатор был единственным человеком, который знал в лицо Колдуна. Он понимал, что это значит, когда над группировкой нависает опасность разоблачения. Поэтому он повторил как можно более твердым голосом:
– Не расколется Мишка. Ни в жизнь.
Колдуну это понравилось.
– Ну ладно, посмотрим. А пока надо силу набирать. Братва уже нас уважает, мне один человек рассказал... Даже бабки под нас скинули!
На край скамейки присел грязный бомж в явно стыренном с веревки старинном макинтоше. Колдун повернул к нему голову и принялся рассматривать в упор. Тот внезапно вскочил и быстро пошел прочь, несколько раз опасливо оглянувшись назад.
– Тля! – восхитился координатор. – Как ты это делаешь?
– Колдую, – равнодушно сказал главарь. – Хочешь, скажу, о чем ты думаешь?
– Не надо! – испугался координатор. – Мало ли что в голове плетется... Я за все мысли не ответчик!
И перевел разговор с щекотливой темы.
– Новые люди нужны, тогда и сил больше будет.
– Есть у меня два стажера... Сейчас каждый себя проявит, тогда и будем решать. А вообще, хватит нам прятаться! Пора о себе заявить, да так, чтобы всякая сраная борзота хвосты поджала...
Поговорив еще десять минут, Колдун и координатор поднялись, разошлись в разные стороны и вскоре растворились в весенней толпе.
Дежурство закончилось в восемь, но вызовов не поступало со второй половины ночи, бригада успела урвать четыре часа сна, чего благодаря выработанной привычке хватало почти для полного восстановления сил. Спокойная обстановка позволила подвести итоги смены еще до окончания урочных часов. Сейчас многие платили без напоминаний: пятерку или десятку за вызов, двадцатник за «хороший» укол, одним словом, за внимание.
Богатенькие бросали побольше: стольник, полтора, а то и два. Бедные, естественно, уповали на страховые полисы и бесплатное обслуживание, которое и получали, хотя невысказываемая, но хорошо известная бригаде мудрость гласила: «лечиться бесплатно – это бесплатно лечиться».
Сначала раскидали деньги: большая часть врачу, чуть поменьше – фельдшеру, еще меньше – шоферу. Круг сухой колбаски разрезали по-братски на три равные части, так же поделили шмат сала, сайру в масле отдали водиле, банку варенья оставили для общего чая. Водки эта смена не принесла, для традиционного расслабления использовали марочный коньяк, подаренный женой профессора, у которого сняли почечную колику.
Со всеми делами закончили как раз к восьми. За ворота подстанции Сергей вышел в отличном расположении духа. Ласково светило солнышко, мягкий ветерок обдувал через распахнутую рубаху богатырскую грудь. Особых дел на сегодня не было, только переболтать с парнями, которые могут выполнить Кривулин заказ. Его все это мало колышет: возьмутся – хорошо, он передаст башли, отмусолив кое-что и себе, не возьмутся – извините, так и скажет ребятам. Ребята классные, отдыхают с телками – закачаешься, так это первый раз, а дальше можно такие фейерверки устраивать!
Встреча произошла в полдень, в маленькой кафешке на углу Большого проспекта и Садовой. Кафешка называлась «Деймос» – Ужас. Мудила хозяин, погнавшись за красивым иностранным словцом, смысла его явно не понимал; Проучившийся три года в мединституте Сергей знал, что в переводе оно должно не привлекать посетителей, а отпугивать; ибо вряд ли кто-то пойдет в кафе за кулинарными или какими-либо другими ужасами. Положение спасало то, что большая часть сограждан тоже не знала, что такое деймос.
Он заказал соточку водки, к которой полагался обязательный бутерброд с сыром. Залпом махнул, лениво зажевал, посмотрел по сторонам. Три непригодные для съема девчонки налегали на груду румяных, подбеленных сахарной пудрой пончиков. Даже на расстоянии горько пахло пережаренным жиром. У окна прилично одетая парочка баловалась шампанским с пирожными. Угрюмый мужик с остервенением жевал отбивную, так что в такт с челюстями двигались вверх-вниз оттопыренные уши. Только что вошедшие молодые ребята делали заказ. Официантка привычно черкала в маленьком блокнотике. У нее были ровные ноги, оттопыренная попка, тонкая талия и строгое лицо.
«Задуть бы ей, – лениво подумал Сергей. – Или в „угадайку“ поставить...»
Ровно в двенадцать внутрь проскользнули два спортивных парня, его сверстники, лет по двадцать пять, но с непроницаемыми «деловыми» лицами и суровыми глазами, которые делали их гораздо старше на вид. Не останавливаясь, они сразу подошли к его столику.
– Ты Каратист? – не то спросил, не то констатировал круглоголовый крепыш в черной лайковой куртке и, не дожидаясь ответа, придвинул ногой стул и сел напротив. Второй, такого же телосложения с белым шрамом на подбородке, внимательно осмотрел зал и тоже опустился на стул сбоку от Сергея, так что тот оказался под перекрестными и не очень доброжелательными взглядами.
«Видать, настоящие...» – подумал он.
Историй о том, как наглые кидалы выдавали себя за киллеров, ходило в определенных кругах множество. Возьмут башли, напугают предполагаемую жертву и отправят ее в другой город. Или сфотографируют на земле в луже крови и представят для отчета. А потом, когда «заказанный» объявляется, их уже и след простыл. Правда, такие штуки можно проделывать только с лохами, серьезный человек за них яйца оторвет.
Но Сергей по большому счету и был лохом. Самое серьезное преступление, которое он совершал, – это продажа ампул с промедолом Вовке-массажисту. Ну и разная мелочевка: выбивал не очень серьезные долги, за разовую оплату ездил на «стрелки», изображал «крышу» для начинающих лоточников, пока не появлялись настоящие «крыши». Хотя наплел он Кривуле много всякого: смесь чужого опыта и выдумок чистой воды. А на этих парней вывел бывший сосед по коммуналке Петя Хичкок, он и вправду блатной в доску...
