Совокупляясь с женщиной, следи, насколько разогрелся ее тигль. Войдя в лоно, сначала возьми в себя глоток энергии для разжигания огня, затем покрой ее глотком энергии суточного круговорота, тогда сила Ян сама раскроется изнутри. Управляй этой силой, действуя членом, — достижение то немалое!
«То Инь, то Ян» — вот как называют Путь. А потому все люди наделены любовным вожделением. Когда вступаешь твердым в любовную битву, нефритовый стебель должен быть большим и твердым, дабы он мог заполнить все пространство нефритовых врат и в течение длительного времени не извергать семя. Тогда соитие принесет женщине великую радость. Но если семя вдруг устремится наружу, тогда, следуя наставлениям, быстро прерви сношение и не позволь семени излиться вовне, а сделай так, чтобы энергия питала энергию и один человек питал другого. Если будет так, то один мужчина сможет иметь связь с десятью женщинами.
Войдя с женщиной в брачные покои и обняв драгоценный сосуд, сначала нежными и приятными речами тронь ее сердце, а потом прикосновениями к трем вершинам пробуди в ней страсть. Верхняя вершина — это язык, средняя вершина — это соски, а нижняя вершина — это Сокровенные врата. Когда ласкаешь эти вершины, женщина приходит в возбуждение, ее лоно увлажняется и в ней просыпается любовная похоть. Тогда нужно крепко прижать ее к себе, ласково гладить, позволяя мыслям следовать вожделению. Введя член в лоно, совершай девять мелких погружений на одно глубокое. Наставления гласят: «В битве не должно быть поспешности, в ласке не должно быть суеты».
Во время совокупления следи за тем, чтобы нефритовый стебель часто входил неглубоко и редко входил глубоко. При мелком погружении укрепляется сила Ян, а при глубоком погружении укрепляется сила Инь. При мелком погружении обеспечишь себе победу, при глубоком — неминуемо потерпишь поражение. Будь же осторожен!
Во время совокупления надлежит медленно вводить, быстро выводить, нельзя торопиться, приводя в расстройство свой дух. После долгой битвы нужно немного отдохнуть и, успокоившись, продолжить сражение. Когда же семя устремится наружу, нужно вынуть Божественный корень из лона наполовину или целиком, нельзя действовать торопливо.
Наставление гласит:
Кто будет долго следовать этому наставлению, у того семя обретет еще большую силу. Передохнув немного и успокоив свое сердце, следует продолжить совокупление по тем же правилам: нападая неглубоким погружением, отступая глубоким погружением, медленно входя и быстро выходя; тогда нефритовый стебель сам собою окрепнет и любовная битва не утомит. А если решишь отдохнуть, то тебе захочется разве что выпить немного чистой воды — что в том плохого?
Наставление гласит:
РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ
ВОЛШЕБНЫЙ КУЛАК
Наряду с сексуальной практикой даосизма самый пристальный интерес в современном мире вызывают даосские школы кулачного боя, не совсем точно именуемые школами гунфу или ушу (букв, «воинского искусства»). Наверное, интерес этот не является только данью преходящей моде. В истоках его таится смутная, не вполне осмысленная догадка о том, что традиция воинского искусства даосов хранит в себе очень глубокую, но и чрезвычайно практичную, действенную правду человеческого духа; что в этой традиции мы находим подлинную, а не придуманную альтернативу самоотчуждению человека, порожденному современной цивилизацией. Настало время разобраться, чем привлекательна для нас и чем может быть нам полезна столь самобытная, непривычная для европейца система личного совершенствования.
В традиции даосского «кулачного искусства» (так называли свое занятие сами даосы) мы встречаемся с практикой, в которой на удивление органично соединяются методика оздоровления и омоложения, техника рукопашного боя, красота телесной пластики и моральное совершенствование. И все эти грани «кулачного искусства» Дао проникнуты духом легкой, как бы непритязательной и потому истинно жизненной свободы. Последнее слово здесь принадлежит не «приемам» и «методам», а самому человеку, не связанному застывшими формами, погруженному в стихию вольного творчества. Возможно же такое потому, что даосский мастер, каким бы делом он ни занимался, верит, что в жизни все само собой сходится наилучшим образом и подлинная красота не может не быть одновременно истинной пользой и настоящей добродетелью.
Не следует, конечно, забывать о качественном отличии мистического опыта Дао и опыта предметного. Любовь к Дао — выше «любви к искусству». Мастер Сюэ Дянь начал свою книгу о кулачном искусстве, изданную в 20-х годах нашего столетия, с разговора о различиях между «воинским искусством» и «искусством Дао». «Те, кто упражняются в воинском искусстве, — писал Сюэ Дянь, — заботится о позах и уповают на физическую силу. Те, кто постигают искусство Дао, заботятся о питании энергии и поддержании духа, движения свои направляют волей, а раскрытия силы достигают через дух…» Нередко в китайской литературе встречается даже противопоставление кулачного искусства и подлинного мастерства — гунфу. Существует даже старинная поговорка, гласящая: «все кулачные приемы не стоят одного гунфу»
Итак, «искусство кулака» было в глазах знатоков чем-то неизмеримо большим, чем техника оздоровления или рукопашного боя. Речь идет о деятельности, которая соединяет в себе покой созерцания и действие, а главное, действенность; в которой сходятся праздность и труд, умозрение и свершение, жизнь духа и жизнь тела. Знаменитый мастер даосских школ ушу Сунь Лутан в своей книге «Подлинный смысл кулачного искусства» (1922 г.) заявляет, что «Путь в мире — один» и что, «хотя приемы разных школ кулачного искусства несходны, принцип их един»; все школы ушу, продолжает Сунь Лутан, «имеют своим началом Пустотно-отсутствующее и находят завершение в пустотно-отсутствующем». Современный патриарх даосской школы Багуачжан Ли Цзымин (1899–1992) пишет: «Кулачное искусство в основе своей есть превращение Единого дыхания. Сущность его столь велика, что она не имеет ничего вовне себя, и столь утонченна, что не имеет ничего внутри себя. Не восприняв сердцем то, что передается изустно, трудно ее постичь».
Иностранец, знакомый с жизнью учителей даосских школ ушу (в Китае их называют «народными» мастерами, в отличие от представителей спортивного ушу), не перестает удивляться тому, как много значит для них различие между «подлинной традицией» (чжэнь чуань), хранящей в себе, по китайским понятиям, «всеобъемлющую цельность Великого Пути», и ее неаутентичными, выродившимися ветвями. Еще более удивительно то обстоятельство, что, казалось бы, беспорядочный набор упражнений, приемов, методик занятий и просто жизненных правил, составляющих арсенал традиции ушу, и в самом деле обладает необыкновенной действенностью как система целостного совершенствования личности и что отсутствие даже как будто малозначительных его звеньев делает неэффективным и все обучение, попросту говоря — не позволяет ученику обрести полный контроль над своей жизненной энергией. Средой же бытования даосской школы ушу выступает не индивид и не общество в целом, а именно школа — интимная, духовная, иерархически-организованная и сверхличная, бесконечно тянущаяся во времени общность.
