— Если бы вы только знали, как вы правы!..

— О, расскажите мне все!

— Расскажу, только в другой раз.

Анжелика прекратила разговор, пришпорив лошадь и пустив ее в галоп.

Извилистой дорогой охотники и собаки спустились по склону Фосе-Репо, где стояли их экипажи. Наступала ночь, и нужно было торопиться осушить бокал освежающего напитка, ибо король спешил в Версаль. Уже зажигались факелы и фонари.

Какая-то карета чуть не зацепила Анжелику. Та обернулась.

— Что вы собираетесь делать? — окликнула ее де Монтеспан из окошка кареты. — Где ваш экипаж?

— У меня его нет. Лежит в канаве по дороге сюда…

— Садитесь ко мне.

Немного погодя они подобрали мадемуазель де Паражон и Жавотту, и мысли знатных дам, как впрочем и всех остальных, устремились в Версаль.

В те времена леса вплотную подходили к замкам. И, выехав из леса, вся охотничья компания оказалась на территории замка, в окнах которого мерцали факелы, переносимые из комнаты в комнату.

Все засуетились, ибо король объявил, что не собирается этим вечером в Сен-Жермен, как было объявлено ранее, а останется в Версале еще дня на три. И теперь, вместо сборов, надо было устраивать помещение для короля, его домочадцев и приближенных. Нужно было накрыть стол, разместить лошадей.

Внутренний двор был переполнен экипажами, солдатами и лакеями.

Филипп выскочил через левую дверцу кареты. В то же время Анжелика вышла через правую дверь кареты мадам де Монтеспан.

Маркиз широким шагом направился прямо в замок, не удостаивая вниманием женщин.

— Месье дю Плесси, несомненно, поспешен в делах ссоры, — сказала де Паражон, как если бы она знала о нем все. — Смотрите, будьте осторожны.

— А вы что собираетесь делать? — спросила Анжелика.

— Сидеть и ждать, пока не увижу кого-нибудь, кто собирается отправиться в Париж. Ведь я не в числе гостей. А вы поспешите. И прошу вас лишь об одном — когда приедете ко мне, расскажите все о жизни двора короля-солнце.

Анжелика пообещала. Она поцеловала старую деву и покинула ее, закутанную в старомодный плащ, в розовом капоре с лентами на голове.

Анжелика пересекла невидимую черту и начала восхождение в общество избранных.

«При дворе короля-солнце», — повторила она про себя, прокладывая путь среди этой кутерьмы к центру собравшихся.

Основные события должны были разворачиваться рядом с центральным зданием замка, во дворе, который назывался театральным.

Несмотря на полнейший беспорядок, избранные лица были строго разграничены.

Анжелику остановил гвардеец с алебардой, и распорядитель церемонии вежливо спросил ее титул. Когда она назвала себя, он разрешил пройти и даже проводил ее. Он провел ее вверх по лестнице прямо к балкону на втором этаже, который выходил на театральный дворик.

Двор был освещен факелами. Красные кирпичные стены замка, по которым метались мохнатые тени, напоминали жаровню. Резные балконы и карнизы с позолоченными листьями, позолота канделябров — все блестело, как многоцветная отделка на костюме пурпурного бархата.

Рога протрубили большой сбор.

Король вместе с королевой вышел на балкон. Его окружали принцы, принцессы и наиболее знатные из дворян.

Из глубины ночи послышался лай собак, приближавшихся к холму. Двое охотников отделились от тени железных ворот двора и вошли в ярко освещенный круг. Они несли какую-то бесформенную массу, с которой капала кровь. Это была добыча, составленная из внутренностей убитых оленей, завернутых в свежесодранную шкуру одного из них.

За этими двумя людьми появились другие в красных ливреях, охранявшие этот тюк от алчных собак, которых они разгоняли длинными хлыстами.

Филипп дю Плесси спустился по лестнице, чтобы встретить их. В его руке был жезл с копытом оленя. У него было время, чтобы переодеться в свежий охотничий костюм тоже красного цвета, но отделанный золотыми пуговицами. На ногах у него были желтые сапоги со шпорами из позолоченного серебра.

— Ноги у него как у короля, — заметил кто-то, стоящий рядом с Анжеликой.

— Но ходит он с меньшей грацией. Филипп дю Плесси всегда ходит широкими шагами, как будто рвется в бой.

— Не забывайте, он ведь еще и маршал.

Король жезлом подал сигнал.

Филипп передал свой знак отличия пажу, стоявшему за ним. Затем подошел к лакеям и взял их ношу в свои руки. Отделка его костюма тут же испачкалась кровью. С полным пренебрежением к случившемуся он понес добычу к центру двора и положил ее прямо перед сворой собак, лай которых стал похож на вой нечистой силы. Доезжачие отгоняли их плетьми, непривычно крича на них.

Наконец по сигналу короля собак отпустили. Они кинулись на тюк, раскрыв пасти. Их острые зубы блестели при свете факелов.

Филипп стоял совсем рядом с этой хищной сворой, вооруженный лишь хлыстом. Время от времени он вмешивался в их ссоры, когда, казалось, собаки были готовы разорвать друг друга.

Вскоре собак развели, все еще воющих, но уже покорных.

Безрассудная смелость главного ловчего, стоявшего рядом в прекрасном, но испачканном кровью костюме, с гордо поднятой светлой головой резко контрастировала с этой картиной дикого варварства.

Охваченная одновременно отвращением и страстным возбуждением, Анжелика не могла отвести глаз от этого зрелища. И все, подобно ей, были загипнотизированы разыгравшимся спектаклем.

— Черт побери, — пробормотал мужской гортанный голос возле Анжелики. — Глядя на него, не подумаешь, что у него хватит сил расколоть миндаль и оборвать лепестки у маргаритки. Могу только сказать, что ни разу в жизни не видел охотника, который посмел бы стоять так близко к трофею, не боясь быть разорванным…

На мостовой театрального дворика были разбросаны кучки обглоданных костей. Последний доезжачий подцепил на вилы остатки требухи и позвал собак за собой.

Рога протрубили конец охоты. Люди стали уходить с балкона.

У входа в ярко освещенные комнаты неудержимый де Лозен выступал в роли зазывалы на карнавале:

— Развлекайтесь, мадам и месье! Вы присутствуете на потрясающем спектакле, который когда-либо кто-нибудь видел: месье дю Плесси в роли укротителя хищников! Вы дрожите, сударыня? Уж не чувствуете ли вы себя волчицей, которую укрощает такая властная рука? И вот уже хищник покорен! Боги довольны Ничего не осталось от оленя, который еще сегодня утром так радостно мчался в глубине леса. Проходите, мадам и месье! Будем танцевать!

На самом деле еще никто не танцевал, ибо королевский оркестр, состоящий из двадцати четырех скрипок, еще не прибыл из Сен-Жермена, а ярко одетые музыканты с напыщенным видом кружились по большой зале первого этажа и дули в трубы. Эти военные фанфары должны были возбуждать аппетит.

Лакеи стали подносить из кухни серебряные подносы с цветами, лакомствами и фруктами. Четыре огромных стола были уставлены золотыми и серебряными тарелками, наполненными такими деликатесами, как заливные куропатки, фазаны, овощи и фрукты, голубиные паштеты.

Анжелика лакомилась отварным перепелом и салатом, который принес ей маркиз де Лавальер.

Когда все насытились и первые восторги улеглись, мысли ее обратились к мадам де Паражон, одиноко сидевшей в ночной мгле. Она могла бы что-нибудь сделать для подруги.

Спрятав под складками одеяния пирог с миндалем и две груши, она выскользнула из залы. Едва она вышла наружу, как ее окликнул Флико, державший ее шляпу и плащ, забытые в карете Фелониды.

— Ты уже здесь? Ну что, починили экипаж?

— Если бы! Когда стемнело, мы с кучером вышли на дорогу и забрались в винную повозку, направляющуюся в Версаль.

— Ты видел мадам де Паражон?

— Она там, — он махнул в направлении нижнего двора, где мелькали фонари.

— Она разговаривает с какой-то знакомой девушкой из Парижа. Я слышал, что она собирается вернуться в наемном экипаже.

— Вот и хорошо! Бедная Фелонида! Наверное, я должна купить ей новый экипаж.