По склону Сахарной Головы были вырублены ступеньки «специально для дам». Анжелика незаметно ускользнула от слишком многочисленной компании, чтобы совершить восхождение по ледяному конусу одной.

Поднимаясь в одиночестве к этой ослепительно белой вершине, сокрытой туманом, она испытала смутное чувство причастности к библейским сюжетам, ей вспомнилось восхождение на Синаи.

Добравшись до цели, она оказалась на плоской широкой площадке, на которой могло уместиться человек двенадцать, но сейчас Анжелика была здесь одна. Ее удивило, что верхушка конуса была совсем не узкой и закругленной, как она виделась снизу, сейчас она мало напоминала сахарную голову. Пропасть отделяла Анжелику от водопада, из глубины ее поднимались переливающиеся завитки пара.

Плотнее запахнув пальто, Анжелика погрузилась в созерцание этой водяной рокочущей стены, разбивающейся о скалы. Шум водопада царил вокруг, поглощая все остальные звуки.

Однако она скорее ощутила, чем услышала легкий толчок в двух шагах от нее. Повернув голову, она увидела индейскую стрелу, вонзившуюся в снег в двух шагах от нее.

На склоне отвесной скалы она заметила движущийся силуэт, это был индеец с луком в руках. И в то же мгновенье случилось нечто омерзительное. Из украшенного блестками тумана, окружавшего ее, появились две мощные руки в красных перчатках, затем отвратительное лицо с безумными глазами и большим квадратным открытым ртом, похожее на античную маску. Она услышала звуки, похожие на завывание дикого зверя.

— Вы ее выдали… выдали полиции… Вы… вы сейчас умрете…

Мартен д'Аржантейль, покачиваясь, приближался к ней. Он хотел задушить ее. Ей показалось, что гораздо проще ему было бы сбросить ее в бездну одним толчком. Никто ничего не увидит. Кричать? Бесполезно, крик утонет в этом бесконечном грохоте воды. Все эти мысли быстро промелькнули в ее голове. Дальше события разворачивались так быстро, что она не успела даже пошевелиться. Она увидела, как человек всхлипнул, рухнул, как подкошенный, к ее ногам, потом заскользил по склону и растворился в сверкающей дымке. Она успела лишь заметить еще одну стрелу между его лопатками. Туман затянулся плотной пеленой, пронзаемой солнечными лучами.

Среди чахлых черных елей, росших на склоне скалы, появилась медвежья шкура Пиксаретта. Из своего укрытия индеец сделал ей знак, чтобы она спускалась вниз. Она и сама не собиралась здесь задерживаться. Почему он оказался там? Что привело его, дурные предчувствия, вещий сон?

Она начала спускаться по ледяным ступенькам, и по мере того, как шум водопада стихал, она попыталась проанализировать, что же произошло. Первой стрелой Пиксаретт предупредил ее об опасности, второй пресек преступление. Должно быть, он следил за ней со скалы и видел, как разворачиваются события.

Спустившись с горы, она увидела рыцаря де Ломени и с удовольствием оперлась на его руку.

— Приближается буря, — сказал он, — все собираются уезжать.

Анжелика посмотрела на небо, но не увидела ничего, кроме нескольких перистых облаков. Но опытные путешественники по всем приметам определили приближение бури. Торговцы начали складывать свои постройки, люди садились в сани. Тех, кто пришел пешком, забирали с собой, и, один за другим, экипажи устремлялись к городу.

— Я уже отправил ваших детей и прислугу, — сообщил ей Ломени.

Она поблагодарила его и попросила немного подождать, ей необходимо сказать пару слов г-ну де ла Ферте. Она увидела его в тот момент, когда он садился в сани, и отвела в сторону.

— Разве я вас не предупредила? — сказала она, дрожа от гнева и пережитого страха. — Это вы послали его убить меня?

— Что? О ком вы говорите?

— Об этом безумце, вашем Мартене д'Аржантейле! Он пытался задушить меня! Уж не по вашему ли приказу?

— Идиотка! — На мгновенье граф вышел из себя, но потом сдержался. — Что вы вообразили себе, моя дорогая? Я живу надеждой вернуть себе ваше расположение, разве стал бы я давать ему подобные указания?

— Шутки в сторону! На этот раз я могу предупредить о ваших действиях господина де Фронтенака. Не забывайте, что король наделил губернатора широкими полномочиями, а о его решениях будет сообщено лично Его Величеству, в Версаль.

— Успокойтесь, — попросил граф. — Вы же знаете, что Мартен безумен, а климат усугубил состояние его нервной системы.

— Пусть будет так. Я соглашусь с тем, что его действия были вызваны припадком безумия. Но не старайтесь более угрожать моей жизни, ни вы, господин де Вивонн, ни ваши друзья, ни ваша сестра.

В ее изумрудных глазах он прочел вызов.

— Неужели вы не понимаете, что вы не сможете причинить мне вреда? Я сильнее вас! Если вы предпримете еще одну попытку, я уничтожу вас всех!

— Говорите тише! — сказал граф, с волнением оглядываясь по сторонам, ведь она уже несколько раз назвала его «господин де Вивонн»… Он добавил:

— Где он?

— Кто?

— Мартен д'Аржантейль.

Только сейчас до Анжелики дошел смысл той драматической пантомимы, разыгравшейся у нее на глазах, на вершине Сахарной Головы: Мартен д'Аржантейль, сраженный стрелой, падает в пропасть.

— Он мертв, — ответила она, — но я не убивала его… Он поскользнулся и упал со скал.

Она ушла, оставив его в растерянности.

Де Ломени помог ей сесть в сани. Он видел, что она побледнела, чувствовал ее волнение, но не знал причины. Он заботливо укутал ее в меха, затем сел рядом. Всю обратную дорогу они молчали. Для других участников прогулки веселье не прекращалось. Смех и радостные возгласы раздавались по всей прибрежной долине; тени удлинялись и в новом освещении казались серо-зелеными. Узники Нового Света возвращались в порт своей приписки, Квебек, разогретые джином и водкой, распевая песни и веселясь напропалую.

Когда сани огибали левый выступ Орлеанского острова, Анжелика вдруг подумала о колдунье Гильомете: «Почему она не предупредила, что мне угрожает опасность?»

В том, что произошло, ее больше всего потрясло равнодушие, с которым она наблюдала за человеком, поглощенным ледяным дьявольским котлом. Было ли это влияние королевского двора, где положить яд в напиток было так же естественно, как добавить сахар, и, улыбаясь, вновь появиться перед всеми, поправляя манжеты… «Все этим занимаются». Она наткнулась на то , что не понимает себя. Расскажет ли она об этих событиях Жоффрею? Едва лишь подумав об этом, тысячи препятствий возникли в ее мыслях, отягощенные чувством, что он отдаляется от нее, его мысли и поступки непредсказуемы.

Возможно, она уже не любила его? Ее тело пронзили тысячи иголочек и заставили содрогнуться и тут же отречься от этой ереси. Их связывала страсть, и таинство этой любовной страсти было именно в ее теле. Это было очевидно, и не так-то легко через это перешагнуть.

Уже показался Квебек, и Анжелика улыбнулась Ломени, как бы прося у него прощения.

В его ответной улыбке было столько нежности, что она сразу утешилась. Он прощал ей все и ничего не требовал от нее.

Буря приближалась. Об этом говорили и черные облака, подсвеченные рубиновыми лучами заходящего солнца. Заметное оживление наблюдалось на подходах к берегу, где сани, натыкаясь на неподвижные корабли, выстраивались в ряд и поднимались на берег по самой наезженной дороге.

Как оказалось, экспедиция, отправившаяся к истокам Шодьер, вернулась, даже не дойдя до реки. Поэтому у берегов царило такое столпотворение.

Узнав об этом, Анжелика оживилась, ее глаза радостно засверкали.

— А господин де Пейрак? — окликнула она. Он был где-то здесь, его только что видели с испанцами. Она заметила его. Первые порывы снежной бури ослепили город, когда она бросилась в его объятия.

Они укрылись в своем алькове, их поцелуи отдавали легкой горечью невысказанных секретов. В этом слиянии губ они пытались о многом рассказать друг другу. Вряд ли можно было выразить словами все тайны, выстраданные ими: в этих поцелуях было все: пыл страсти, тревожные вопросы, успокаивающие обещания, необратимые обязательства, глубокая сладострастная нежность. Их тела, как и их губы, слились в бесконечном поцелуе, любовь пьянила их и не отпускала от себя. Весь мир перестал существовать для них, только эта ночь и всепоглощающая любовь.