— Нет, конечно, нет. Атенаис никогда не будет считать ее возможной соперницей в сердце короля.

— Тем лучше для Франсуазы. Это спасает ее от «бульона в одиннадцать часов», приготовленного ручками дорогой Атенаис.

По возвращении к себе у герцога де Вивонна произошла стычка с его наемниками.

В крайнем возбуждении он начал разговор с того, что он видит в этой неожиданной находке самую главную удачу своей жизни. Если он вернет королю мадам дю Плесси-Бельер, его карьера будет сделана и его положение упрочено навсегда.

— Вы меня удивляете, — заметил барон Бессар, — вы хотите привезти королю соперницу вашей сестры, мадам де Монтеспан? Разве мало у нее хлопот с теми, кто сам предлагает себя, разве ее родной брат должен вмешиваться в это? Значит, вы хотите ее падения?

— Вы ничего не понимаете. Речь идет только о том, чтобы исполнить каприз короля. С другой стороны, эта женщина, находясь в изгнании, стремится вернуться ко двору, получить прощение короля. Под моим покровительством она сможет, по крайней мере, добраться до Версаля. В конце концов, я же шеф-адмирал. Мне ясно одно: король будет мне благодарен.

— Король может быть, но не она, — сказал Сент-Эдм своим скрипучим голосом. — Я понял ее лучше, чем вы. Она не из тех, кто готов из-за благодарности пожертвовать своей выгодой. Она воспользуется вами и выкинет вас за борт, как только вы станете ей мешать.

— О ком вы говорите?

— Об этой мадам де Пейрак или дю Плесси-Бельер. Вас обманул ее невинный вид и наивный взгляд зеленых глаз.

— Да нет! Вы это вообразили. Она — только наивная простушка, которая болтает, как все женщины.

— Д эта история с рубашкой?

— Это правда! Но когда она говорит, что передала ее де ла Рейни с письмом… — это не правда. Для этих слабых мозгов такое предвидение невероятно. Она это тут же придумала, чтобы взбесить меня. Если бы она была действительно хитра, она никогда не раскрыла бы таким образом свои карты. Нет! Это только красивая женщина, очень честолюбивая. Она любит любовь, красивые туалеты, поклонников, блистать, заставлять своих соперниц бледнеть от зависти. Она такая же, как все женщины, а король от нее без ума.

И только это важно.

Вошел лакей, чтобы поправить огонь в камине. Барон де Бессар сделал ему неприметный знак, и, поправив огонь, лакей не ушел, а уселся в дальнем углу.

Барон использовал его иногда для грязных дел, из таких, которые пачкают руки. Он был похож на носильщика, у него было грубое лицо, но он не был глуп, и Бессар не боялся посвящать его в некоторые спорные дела, для разрешения которых могут понадобиться его услуги. У него иногда возникали планы, и неплохие планы. Это был подходящий головорез.

— У нее, кажется, есть одна слабость, — продолжал де Вивонн. — Она хочет, чтобы было оказано правосудие ее неудобному супругу. Что ж, она это получит.

— А затем известно, что нужно делать с неудобными мужьями, — насмешливо сказал Мартен д'Аржантейль.

— Ну, нет. Он не из тех, кого можно захватить врасплох. Это — лиса морей.

— Вы его хорошо знаете?

— Да, я его знаю! Я знаю их обоих! Нужно отдать ему справедливость.

Он перевел дыхание.

— …Пить… пить… Что за страна! Чем холоднее, тем больше хочется пить!

Он зашептал:

— …Наивная — нет. Но менее ловкая, чем это можно подумать, видя ее чертовскую дерзость. Правда, когда рассматриваешь преимущества и недостатки общения с ней, приходишь в изумление. Что касается меня, я ей обязан королевской немилостью после этого дела в Марселе, и я знаю других, которые были обязаны ей изгнанием и смертью, но в то же время…

— Неизгладимыми воспоминаниями, — пробормотал Бессар.

«Которые время сделало еще более незабываемыми и мучительными», — подумал Вивонн.

— Занимается ли она колдовством? — спросил Сент-Эдм.

— Ничего об этом не знаю, — сказал герцог, который ходил по комнате, как зверь в клетке.

У свидетелей его волнения были довольно кислые физиономии. Они все замолчали. Они зависели от карьеры герцога, но еще более — от его сестры АтенаиС де Монтеспан. Его влияние основывалось только на том, что он был братом королевской любовницы, дядей этих маленьких незаконных детей, которых воспитывала мадам де Ментенон и которых король признал и сделал принцами крови. Теперь, когда и гувернантка стала заметной фигурой, положение королевской любовницы казалось совершенно упроченным.

— Вы должны, герцог, помогать только вашей сестре, ей одной. Король никогда ее не оставит. Он привязан к ней чувственностью, воспоминаниями и любовью к детям. И потом — она очаровательна, и он никогда не скучает в ее обществе. Это — ее козырь. Она одна может нас спасти. Она сделает для этого все, так как она спасает себя вместе с нами. Вспомните, как ловко она объяснила королю причину вашего отъезда — маленькое неважное лихоимство, — но он понял, что для того, чтобы ему не докучали чиновники этими мелочными дрязгами, ваше небольшое временное исчезновение было бы разумным. Самый лучший способ покончить с этим делом. Самое важное, чтобы он знал о вашем отъезде и не удивлялся…

— Что она говорила, чего она достигла? По крайней мере, мы смогли покинуть землю Франции вовремя. Когда мы отплывали, полицейские уже шли по нашим следам. Нет, герцог, не планируйте ничего, что может угрожать ее положению — пока оно незыблемо. Вы обольщаетесь относительно влияния этой женщины — мадам де Пейрак или дю Плесси-Бельер, и не видите тяжести обвинений против нее.

С высоты башен замка Святого Людовика прозвучал сигнал времени. На улицах запах жаркого в обеденное время был так силен, что проникал во все дома.

— Пойдем, поедим, — сказал Вивонн. — В какой трактир?

— Говорят, что в замке Монтиньи кормят очень изысканно. Вам следовало бы получить приглашение от де Пейрака.

— Чего вы боитесь? Что он вас узнает? Вы же нам говорили, что, когда вы сражались в Средиземноморье, вы никогда не встречались лицом к лицу… И теперь он уже не Рескатор.

— А я — не адмирал галер… до нового приказа. Но в настоящий момент я никто. И они, быть может, сильнее меня.

— Только что вы говорили, что она — безобидная женщина.

— Я не знаю. Я уже не знаю. Вот вы, предсказатель, колдун, — сказал он, обращаясь к Сент-Эдму, — можете вы мне сказать, кто она?

— Колдун из Нижнего города сказал, что это она убила Варанжа.

— Она! — вскричал Вивонн, вытаращив глаза. Глаза у него были ярко-голубые, но несколько навыкате, поэтому в гневе или в изумлении они, казалось, вылезали из орбит. — Откуда он взял подобную ерунду? Она же мухи не обидит?

— Вы только что говорили другое. Во всяком случае, Красный Плут утверждал это категорически и проявлял к ней большую осторожность.

— Кто ему это сообщил?

— Он увидел это в колдовской книге, или в телепатическом видении, или при гадании. Он рекомендовал даже не произносить имя этой женщины.

— Ба! Вы мне говорили, что канадские колдуны гроша ломаного не стоят.

— Этот представлял бы интерес, если бы не был таким упрямым. Из-за нее он отказывается говорить. Таким образом, вы видите, герцог, что ореол света и тени, окружающий эту женщину, должен заставить вас остерегаться. Но вы предпочитаете доверять ее невинному виду и взгляду ее зеленых глаз.

Вивонн пожал плечами. Зачем он имеет дело с этим противным стариком? Но он устроил со своим другом графом де Варанжем их отступление и сносную жизнь в Канаде, и следует признать, что благодаря его магическим сеансам можно было узнать много маленьких, полезных тайн.

— Вы напрасно тревожитесь, — сказал он. — Истина где-то посередине. Она не так мрачна, как вы это говорите, но я должен признать, что эта женщина совсем не так проста и способна на многое. Но она у меня в руках, потому что я знаю о ней многое, что может ей повредить — даже здесь.

— К несчастью, кажется, она также многое знает о вас, — возразили они.

Вивонн пытался восстановить в памяти детали своего короткого приключения с Анжеликой. Он был тогда в Марселе, чрезвычайно занятый отплытием королевского флота, и внезапно только эта женщина заняла все его мысли. Он знал, что она готова на все, чтобы оказаться на борту галеры и ускользнуть от полицейского, который ее разыскивал в городе. Но она, в отплату за оказанную помощь, подарила ему несколько великолепных ночей. Он спрятал ее на королевской галере.