Вивонн слушал ее с равнодушным видом, тасуя карты, и ответ был для нее неожиданностью:

— Все этим занимаются.

Такова была мода, а светский человек должен следовать моде. И он добавил:

— При дворе тот отравлен, кто не отравляет сам. Кто не устраняет соперника, погибает сам. Такова игра.

— Нет! Только не король! Насколько я знаю, король никогда сам не был отравителем и не потворствовал другим. И в этом его заслуга, чего нельзя сказать о его предшественниках. Он внук Генриха IV, тоже очень честного человека. Эта новая ветвь наших королей порвала с извращенными нравами других династий. Почему же вы, гранды королевства, не следуете их примеру?

Красиво очерченный рот Атенаис скривился.

— Король может позволить себе быть честным, — с горечью произнес он. — В его королевстве добродетелью отмечены лишь буржуа… Мы же всегда зависели от его капризов, он отомстил нам, создав Фронду, он нас кастрировал… Мы были лишены наших вотчин, наших провинций, власти, он оставил нам только оружие!

Выйдя на улицу, она с облегчением обнаружила золотые и бледно-розовые отблески на белом снежном покрывале, вдохнула чистый морозный воздух и как по мановению волшебной палочки мысленно перенеслась из Франции в Канаду… «Стоило ли так далеко ехать, чтобы снова оказаться лицом к лицу с опасениями и страхами…»

Она почти бежала к саду губернатора, сгорая от нетерпения увидеть серый силуэт Ломени, прогуливающегося между светло-сиреневыми клумбами.

Он был там. ОН ждал ее. Он посмотрел на нее, и она почувствовала удовольствие от встречи с ним.

Она шла рядом с ним, и в душе ее воцарились мир и счастье. Время от времени она смотрела на него, на его приятное лицо и почти не слышала, что он говорил, так ей хотелось поцеловать его. Ей было приятно чувствовать на себе его взгляд, ждать пожатия его руки, просто идти рядом.

— У вашей любви такое переменчивое лицо, — сказал он.

— О, я отнюдь не ангел!

Она еще чувствовала на своих губах безумные поцелуи Барданя, и это сковывало ее.

«Что знает о желании этот красивый мужчина с нежными глазами?»

Обнимали ли когда-нибудь женщину эти руки, привыкшие держать саблю, шпагу или мушкет? Она предполагала, что нет, так как в кодекс Мальтийского ордена входит обет целомудрия.

— Мой дорогой рыцарь, вы боитесь женщин?

— Похожих на вас — нет, — рассмеялся он. Он умел быть остроумным.

Порыв ветра припудрил их лица снегом, это было похоже на ледяной поцелуй.

Они засмеялись. Ломени смахнул снег с ресниц Анжелики, красиво изогнутых, с шелковым отливом. Он с трудом оторвал от них взгляд. Как только они заговорили об Онорине, он признался, что очень любит детей. В Виль-Мари он преподавал им и следил за их воспитанием. В походах или боях с ирокезами он всегда думал о детях, доверчивых и беспомощных, ожидающих исход битвы. Мысль о них придавала ему силы.

Он уважал эти маленькие существа, он восхищался их мужеством и невинностью, он завидовал их незамысловатым радостям. Воспоминания о детстве звучали для него гимном жизнелюбию. Ее покорили его рассказы о матери и сестрах, с которыми он был связан самыми тесными узами дружбы.

Это была восхитительная, райская прогулка. Маленькая мельница вращала крыльями на вершине Мон-Кармель. Даже распятие и виселица казались сошедшими с простодушной божественной картинки. Вдали остров Орлеан, весь в голубых пастельных тонах, вел немой диалог с Квебеком. Следы от саней сплетали причудливую сеть. Прохладные солнечные лучи были для них как лекарство для выздоравливающих. Анжелика призналась ему, что она боялась поспешных решений с его стороны, что он не осмелится продолжить их дружбу. А она так в ней нуждалась! Даже случайные встречи, просто сознание, что он живет в этом городе, благотворно действовали на нее; ее страхи и душевные муки утихали, исчезали навеки. Благодаря ему она очищалась.

Возвратившись с прогулки, Анжелика застала у ворот своего дома лейтенанта де Барсемпью. Он ждал ее, чтобы передать письмо от графа де Пейрака, и уже собрался уходить. Анжелика сразу же вскрыла конверт и с разочарованием прочитала, что Жоффрей отправился в небольшое путешествие вдоль Святого Лаврентия вместе с г-ном де Фронтенаком. Погода стояла отличная, что позволило предпринять безопасный поход по реке. Они посетят некоторые графства, г-н губернатор представит де Пейраку их предприимчивых хозяев. Они осмотрят также несколько заброшенных деревянных редутов, которые граф де Пейрак предложил восстановить ввиду недостатка караульных башен вдоль реки. Это было тем более необходимо, что они позволят вовремя заметить передвижения ирокезов или других тайных врагов.

Все это детально и в галантных выражениях Жоффрей изложил в своем послании. Он сожалел, что не увидел ее перед отъездом, нужно было торопиться, дни еще были короткими, а во многих графствах на реке не были поставлены вехи. Несмотря на любезные фразы, в которые он облек свое прощание, Анжелика почувствовала обиду, сюда же примешалась и необъяснимая тревога по поводу собрания гасконцев. В последнее время они вообще редко виделись. Говорят, что настоящее счастье — это избавление от страданий. От каких же страданий избавляла ее эта свобода? Пока она не знала, но чувствовала ее благотворное действие. Однако сейчас она эту свободу оплакивала.

Но она не хотела показать Барсемпью свою досаду и, воспользовавшись случаем, расспросила его о его жизни. Она сочувствовала этому молодому человеку, зная, как он страдал после смерти своей возлюбленной. Она улыбнулась ему и спросила, как его здоровье, успехи в сердечных делах, надеясь, что его изболевшееся сердце нашло свой приют. Ей рассказывали об одной очаровательной девушке, проявлявшей к нему интерес. Все это она сделала очень мило, очаровательно, в ее голосе звучали материнские нотки, а выражение лица было одобрительным. По этому поводу как-то высказалась м-зель д'Уредан: «Наблюдая за госпожой де Пейрак, я заметила, насколько она владеет даром общения с людьми, будь то придворные или попрошайки, мужчины или женщины, дети или старики, богатые или бедные. Это настоящее искусство! Если бы я воспользовалась правилами этого искусства в дни моей молодости, они были бы освящены нежностью, любовью и амурными приключениями; и я бы никогда не превратилась в старую женщину, которую никто не любит и у которой нет даже воспоминаний о восхитительных прошедших временах».

Барсемпью поблагодарил Анжелику, у него все шло хорошо, и в личной жизни тоже… хотя… Слезы блеснули в глубине его глаз, но он был солдат. «Те, кто повинен в ее смерти, заслужили большего наказания. Но Господь призвал меня к смирению». Да и военная служба отнимала у него слишком много времени, притупляя его сердечную боль.

Взяв себя в руки — а это было основное правило для женщины в высшем обществе, умение «взять себя в руки» и не показать никому своего плохого настроения, — Анжелика вошла в дом с письмом в руке, не уверенная в том, что она не расплачется в следующую минуту.

Г-н де Виль д'Аврэй и г-жа де Кастель-Моржа ждали ее в маленькой гостиной, сидя на канапе. При ее появлении оба встали.

— Сабина была так взволнована, когда узнала, что невольно вовлекла вас в дело графа де Варанжа, — сказал Маркиз. — Она хочет объясниться, поэтому мы и пришли.

Во взгляде Анжелики сверкнули молнии. Увидев это, маркиз предпочел улизнуть, улыбнувшись на прощание:

— Я вас оставляю!

Подкладка пальто г-жи де Кастель-Моржа была цвета сливы. В полуденном освещении она была решительно красива.

— Г-н де Виль д'Аврэй принес мне известие, что я разозлила вас, приняв участие в судьбе двух маленьких савояров, — андалузские глаза Сабины расширились, в них сквозило беспокойство. — Анжелика, я так огорчена. Вы вправе предъявить мне обвинения.

— Какие обвинения?

— Что я умышленно вмешалась в дело маленьких савояров, чтобы вами заинтересовался лейтенант полиции.

— Ах, не воспринимайте все как трагедию!