— У тебя ссадина на колене, — сказала Рейн.

Дивер отдал ей свой фонарь, стянул освободившейся рукой маску и посмотрел на друзей. Лица обоих были очень серьезны. Он протянул им куски металла.

— Посмотрите, что я нашел там, внизу.

Лехи взял пару кусков. Рейн не сводила глаз с лица Дивера.

— Это старые консервные банки, Дивер, — тихо сказал Лехи.

— Нет, — возразил Дивер.

Однако, взглянув на пригоршню металлических пластин, он понял, что это сущая правда. Они явно были вырезаны из боковин консервных банок, а затем расплющены.

— На ней есть какая-то надпись, — сказал Лехи и прочитал: — «Молю Тебя, Господи, исцели мою девочку Дженни».

Дивер высыпал оставшуюся в руке пригоршню пластин на подоконник. Он взял одну из них и, перевернув ее, обнаружил следующую надпись: «Прости мое прелюбодеяние, я больше не буду грешить».

Лехи прочел еще одну: «Господи, верни моего мальчика с равнин целым и невредимым».

Каждое из этих посланий было нацарапано гвоздем или куском стекла, и буквы были неровными.

В Храме каждый день читали молитвы, так как люди нес время приносили записки с именами тех, о ком просили помолиться. О каждом из них молились всем Храмом, — пояснила Рейн. — Теперь там никто не молится, но люди, видно, до сих пор приносят сюда записки. Правда, теперь, чтобы они подольше сохранились в воде, их пишут на металле.

Мы не должны их читать, — сказал Лехи. — Нам следует вернуть их на место.

Там внизу были сотни, а может быть, и тысячи этих металлических записок. «Должно быть, люди постоянно приезжают сюда, — подумал Дивер. — Мормоны, видимо, наладили постоянное сообщение с Храмом, но умалчивают об этом факте. Во всяком случае, мне об этом никто не говорил».

— Ты знала об этом?

Рейн кивнула.

— Ты привозила их сюда, верно?

— Некоторые из них. Я привозила их все эти годы.

— И ты знала, что там, внизу?

Ответа не последовало.

— Она же просила тебя не ходить туда, — сказал Лехи.

— Ты тоже об этом знал?

— Я знал, что сюда приезжают люди, но не знал, что они здесь делают.

Внезапно Дивер осознал весь масштаб того, что с ним случилось. Они оба знали об этом. Все мормоны тоже знали об этом. Все вокруг были в курсе происходящего, и только он снова и снова спрашивал их, но не получал никакого ответа. Даже от своих друзей.

— Почему вы не отговорили меня от поездки?

— Мы пытались тебя остановить, — возразила Рейн.

— Почему вы мне об этом не рассказали?

Она посмотрела ему прямо в глаза:

— Дивер, ты ведь был уверен в том, что я дам тебе лодку. И если бы я тебе обо всем рассказала, ты бы над этим только посмеялся. Я подумала, что будет лучше, если ты сам все увидишь. Теперь ты, быть может, не станешь на каждом углу разглагольствовать о том, что мормоны такие тупицы.

— А ты думаешь, я стал бы это делать? — Он поднял еще одну металлическую записку и громко ее прочитал: — «Господи Иисусе, приходи скорее, пока я не умер». — Он помахал запиской перед ее лицом. — Ты думаешь, я стал бы смеяться над этими людьми?

— Дивер, ты готов осмеять все что угодно.

Услышав это, он перевел взгляд на Лехи. Такого Лехи еще никогда ему не говорил. Дивер никогда не смеялся над тем, что действительно имело для него значение. А для них, для них обоих, это имело большое значение.

— Теперь это ваше, — сказал Дивер. — Все это ваше.

— Я еще ни разу не оставлял здесь молитвенной записки, — произнес Лехи.

Сказав слово ваше, Дивер имел в виду не только Лехи и Рейн. Он имел в виду их всех, всех людей Мормонского моря, всех тех, кто знал об этом, но молчал, несмотря на то что он неоднократно задавал им вопросы. Он имел в виду всех людей, которых тянуло к этому месту.

— Я хотел найти здесь что-нибудь для себя, а вы с самого начала знали, что там внизу есть только то, что принадлежит вам.

Переглянувшись, Лехи и Рейн снова посмотрели на Дивера.

— Это не наше, — возразила Рейн.

— Я никогда не был здесь раньше, — сказал Лехи.

— Все это ваше.

Дивер сел в воду и стал снимать водолазное снаряжение.

— Не сердись, — сказал Лехи, — я на самом деле не знал.

— Вы знали больше того, что говорили мне. Я все время считал вас друзьями, но я ошибался. Это место связывает вас обоих со всеми другими людьми, но не со мной. Со всеми, но не со мной.

Лехи осторожно отнес металлические пластины к лестнице и опустил их в воду. Они сразу же пошли ко дну и нашли свое место среди других молитвенных записок.

Лехи сел на весла и, взяв курс на восточную часть старого города, греб, огибая затопленные небоскребы. Рейн завела мотор, и лодка заскользила по водной глади озера. Озерный патруль так их и не заметил, но теперь Дивер знал, что даже если бы их заметили, то это не имело бы никакого значения. Озерный патруль в основном состоял из мормонов, а они, несомненно, знали о том, что сюда постоянно приезжают те, кто хочет оставить записку. Пока все шло тихо-мирно, патруль не имел ничего против этих поездок. Скорее всего, они останавливали только не посвященных в эту тайну людей.

Весь путь до Магны, куда они возвращались, чтобы вернуть водолазное снаряжение, Дивер просидел на носу лодки, не разговаривая со своими спутниками. В том месте, где он сидел, корпус, казалось, прогнулся под его весом. Чем быстрее двигалась лодка, тем меньше она касалась воды. Они скользили, едва задевая водную гладь и оставляя за собой небольшие волны. Но очень скоро эти волны затихали, и поверхность озера снова становилась ровной.

Что касается тех двоих, что сидели на корме, то Дивер испытывал к ним нечто вроде сожаления. Они все еще живут в этом затонувшем городе, их тянуло туда, и они ужасно страдали оттого, что не могли спуститься под воду. С Дилером все было иначе. Его город еще даже не был построен. Этот город находился в будущем.

Он еще довольно долго будет жить в каморке и работать на грузовике. Потом он, возможно, поедет на юг, на новые пахотные земли. Может быть, он получит во владение земельный участок. Став владельцем земли, которую будет возделывать, Дивер, возможно, и сам пустит в ней корни. Что касается этого места, то впоследствии его сюда никогда не тянуло, точно так же, как не тянуло его ни в дома всех его приемных родителей, ни в школы, где он учился. Этот затонувший Храм был всего лишь еще одной остановкой на его пути, остановкой, на которой он простоял два или три года. Так он и будет впоследствии относиться к этому эпизоду своей жизни. Здесь он так больше ни с кем и не подружился, впрочем, он и не хотел заводить друзей. Он не считал это нужным, потому что разочаровался в своих прежних друзьях и вообще не находил в дружбе ничего полезного.