Правда, теперь бывших пленных осталось только двадцать девять….

До обеда следующего дня их никто не трогал. Хватило вчерашнего, смеялся народ. В обед появился парламентарий. Чернобородый маленький пакистанец, неуверенно оглядываясь и трусливо размахивая небольшой палкой, с привязанной на конце белой тряпкой, мелкими шажками приблизился к их позициям.

— Ну, — выглянул Десант, — и чего тебе, обезьяна, надо?

— Начальник полиции провинции предлагает вам добровольно сложить оружие и сдаться пакистанским властям, — на хорошем русском языке обратился тот к обороняющимся, — в противном случае он не отвечает за последствия!

Пленные засмеялись.

— А где он был раньше, когда нас здесь содержали? И не тот ли это мудозвон, который постоянно приезжал в гости к начальнику лагеря и ни разу не заметил нас?

— Ты передай этой главной полицейской обезьяне, — ухмыльнувшись, ответил Десант, — что мы с обезьянами не общаемся. И будем разговаривать только с сотрудниками советского или афганского посольства!

В атаку больше никто не пошел.

В ход пошла артиллерия. Они пытались огрызаться из захваченных минометов и ракет, но Десант понимал, что впустую — нужен был корректировщик. И минометы не могли противостоять артиллерийским орудиям….

Поэтому к утру их стало еще на девять человек меньше.

И были потеряны почти что все боеприпасы. Которые просто сгорели и взорвались в сплошном артиллерийском огне.

И пришлось сузить круг обороны.

Потом был сплошной ад. В котором был потерян счет времени. Атака за атакой. Бой за боем. Редкие минуты затишья. В которые казалось — сейчас наступит рай, потому что наконец-то наше правительство что-то смогло сделать и потому-то и кончился бой. Но он начинался снова. И их оставалось все меньше и меньше. И таяла надежда на спасение. Да где же ты, Родина?! Ведь не слепая ты….

— Полковник! Ты не понимаешь современной политической ситуации! Ну что ты лезешь туда, куда не надо?! Никакой военной, специальной или другой операции мы проводить не будем! Новый генеральный секретарь проводит политику, направленную на улучшение отношений с капиталистическими странами, на стабилизацию политических отношений в мире, а тут вылазишь ты со своими бредовыми идеями по спасению наших военнопленных. Они же солдаты Родины! Они же знали, на что шли! Мы все готовы погибнуть за Родину! Просто эта честь выпала им! Мы всех их наградим. Пусть посмертно, зато пойми, что их смерть не напрасна. Мы не уроним себя в глазах всего мира! Хватит с нас Афганистана…. Все! Не хочу тебя видеть, иди отсюда!

Полковник Слободянюк вышел из кабинета заместителя министра обороны и почувствовал, как боль железными тисками обхватила сердце. От острого приступа в глазах потемнело и он, привалившись к стене, чуть не упал в этом широком коридоре на мягкий ворсистый ковер. Подонки! «Мы все готовы погибнуть за Родину!..» Только почему-то эта честь выпала не вам, толстожопым и толстомордым генералам и политикам… Сволочи! Сейчас где-то далеко в чужих горах наши солдаты и офицеры ведут свой последний бой, они еще верят в Родину, верят, что она придет к ним на помощь, а эти… «Улучшение отношений с капиталистическими странами…» Предатели…

От еще одного приступа боли он опять чуть не потерял сознание, но, собрав силу воли в кулак, с бледным от напряжения лицом еле дошел до своего кабинета, где буквально рухнул в свое кресло. Он прикрыл глаза — перед взором стоял начальник разведки полка, который в далеком 1942 году взял его, двадцатилетнего парня, в разведку, при этом выбрав из не одной сотни человек. Для него долго оставался загадкой принцип отбора, и только много лет спустя, когда сам стал начальником, понял — отбирают сердцем. При этом отбирают не самых сильных, или ловких, или умных, а, рассматривая все физические, моральные и душевные качества в комплексе, чтобы в итоге этот комплекс давал взаимопонимание между людьми, веру их друг в друга, уверенность в надежности тех, кто рядом и готовность рискнуть всем ради друга. Даже жизнью…

Тогда, на белорусском фронте, начальник разведки учил их:

— Никогда не предавайте! Предавший раз — предаст второй. Предавший дважды — будет предавать всегда. Никогда не бросайте своих товарищей. Ушли за линию фронта втроем — втроем и должны вернуться. Живыми или мертвыми — но втроем.

И они возвращались. Грязными, голодными, с обмороженными руками и ногами, таща на себе раненных и погибших. Но возвращались все. Потому что бросить — значит предать. Слободянюк помнил, как начальник разведки тащил его, тяжелораненого подчиненного на себе десять километров, через немецкие позиции, где ползком, где волоком, где таща от бессилия зубами, потому что есть такой закон — своих не бросают. А через полгода уже Слободянюк тащил безжизненное тело начальника разведки и вытащил. Потому что по другому нельзя. Потому что бросить — значить предать.

О войне напоминала Золотая Звезда Героя, украшавшая грудь полковника. И после войны, продолжая служить в армии, он никогда не бросал своих людей. Почему и остался вечным полковником. Потому что не умел предавать.

После войны он так и остался служить в разведке. Его, как профессионала по специальным операциям, перевели в Главное разведывательное управление Министерства обороны, где он и прошел путь от рядового сотрудника до начальника отдела. И где он тоже никогда не предавал и не бросал своих людей. За что его уважали подчиненные и не любили начальники. Подчиненные полковники росли в должностях и званиях, обгоняя засидевшегося на своей должности Слободянюка и считая его взгляды пережитком прошлого. Сынки! Глупые детишки! Их бы на фронт, да в тыл врага, посмотрел бы тогда он на их взгляды! Как бы вы смогли служить, когда не доверяете сослуживцам и начальникам, ожидая от них предательства!?

Полковник был настоящим полковником. Боевым офицером, ни разу не предавшим…. Теперь эти негодяи своим предательством ставили его, Слободянюка, на одну ступень с ними. Делали таким же негодяем. Этот позор во все времена настоящие офицеры смывали только одним — своей кровью. Родина! Что с тобою творится!? Почему тобою правят предатели и подонки!? Они же предают тебя!

Полковник прикрыл глаза и увидел жуткую картину — Красную площадь, по которой маршировали войска. Войска были страшны. Ровными рядами мимо трибун шли грудные младенцы, вместо голов у которых находились черепа, с зажатыми между челюстями сосками. С трибуны им вяло махали престарелые маразматики во главе с бодрым и веселым Мишкой Меченым, которые дружно шамкали беззубыми ртами:

— Мясо! Мясо!

При этом в их глазах разгорался огонь ненасытности и вожделения. Им хотелось еще больше «окопного мяса», крови и разрушения. Мишка Меченый предательством своих граждан открывал их прожорливым и жаждущим смерти чревам «великую эпоху перестройки», несущую кровь и разрушения. Теперь «мяса» будет много. Потому что предавший раз — предаст второй. Предавший дважды — будет предавать всегда. Боже мой! Сколько миллионов людей еще будет предано Горбатым? Слободянюк застонал от собственного бессилия. Родина! Ты будешь следующая! И я ничего не могу сделать! Прости меня! Веселые и бодрые мамаши, гуляющие со своими грудными чадами по мирной Москве и другим советским городам, еще не знают, что они растят будущее «окопное быдло и мясо», они еще не знают, что их выросшие сыновья пойдут под нож войны, а дочери будут вдовами…. А он, состарившийся полковник, уже знает. Потому что он первый увидел предательство. А значит, будет и второе. И будет предана страна! Полковник был старым и опытным аналитиком. И он уже сейчас подсознательно видел крах великой советской империи, видел великую страну в крови и разрухе, видел раздирающие ее на части внутренние противоречия. Великая советская империя вдруг в один миг перестала быть великой. Потому что ВЕЛИКИЕ империи НИКОГДА НЕ ПРЕДАЮТ и не бросают своих граждан! И полковник вдруг четко осознал, что он не хочет видеть развал великого государства. Что он не хочет жить….