Родд давно уже не переживал из-за размолвки с братом. Он сильно изменился не только физически – тело его стало неузнаваемым, лишь внешне похожим на человеческое. А главное – изменился его внутренний мир. О чем Родд искренне сожалел, так о том, что не убил брата, когда можно было это сделать. Ведь Майдас был единственным человеком с тех пор, как умерли их родители, который знал слабое место Родда, знал, чем ему можно было навредить…

Родд почувствовал слабость – намаялся за день. Контролировать население целого города – столицы княжества! – было сложнее, чем несколько сотен людишек из рыбацкого поселка. Уже забравшись в замок, с трудом уместив в его каменной тесноте свои необъятные телеса-«корни», он получил сигнал от маленького паршивца из местных о том, что в Мос проникли диверсанты. Двое. Установив личность одного, Родду пришлось позаботиться, чтобы дети цветов не напали на незваных гостей на узких улочках столицы. Родд знал, куда направляются леший Зил и его товарищ, поэтому терпеливо дождался их появления. Ему хотелось показать им все величие его власти. Ну и похвастаться трупами на площади, чего уж утаивать такую красоту? От пропитанного насквозь тонжерром мяса восхищения или ужаса ждать не приходилось, тут нужны были людишки, сумевшие защитить свои наружные покровы от пыльцы. Интересно, сами защиту придумали или кто подсказал?..

– Я убью тебя, Родд! Я вырву твое тело из «корней», и тогда посмотрим, чего ты стоишь! Я буду медленно…

Закрыв глаза, Родд удовлетворенно кивнул. Вот и все, не стоит чрезмерно растягивать удовольствие, хорошего понемногу. Кончики его «корней» нырнули под трупы, подняв среди них волны, как на поверхности озера при сильном ветре. «Корни» поспешили-поползли к двум фигуркам с прозрачными масками на лицах.

Позади людишек пришел в движение сплоченный строй.

Над ними нависло облако особых насекомых.

Да Зил по трупам пойдет, чтобы достать Родда!..

Повинуясь порыву, не ведая, что творит, он вскинул правую руку, одновременно сгибая пальцы в нужной комбинации и чувствуя ответные сокращения мышц, обвивших его предплечье. Из пасти файера тотчас вырвался прозрачный пузырь и, врезавшись в скопление мошкары мерах в двадцати над союзниками, лопнул и вспыхнул, испепелив весь гнус сразу. Необъятное скопление плоти и «корней» Родда на противоположной стороне площади содрогнулось, застонало и захрипело, забилось в конвульсиях, как курица, которой отрубили голову. Не помня себя от нахлынувшей ярости, Зил принялся палить из файера направо и налево, поджигая «корни» и трупы. А потом желудок огнедышащего опустел, и Зила подняло над брусчаткой и потащило. Он вырывался, он хрипел и брызгал слюной на прозрачное забрало маски изнутри – снаружи оно и так слегка помутнело от налипшей зеленой пыльцы. Его ребра трещали – такой сильной была хватка. Изогнувшись, он лягнул пустоту, не надеясь попасть, но попал, хватка чуть ослабла, он развернулся – и увидел перед собой за такой же, как у него, маской круглые от боли и отчаяния почти бесцветные глаза. Даль, его схватил Даль. И Даль что-то кричал ему, судя по тому, как дергались мышцы его лица. Но Зил не слышал говорца из-за того, что сам орал – удивительно, как еще не порвались голосовые связки. Он обещал не простить Родду смерть сестры, уничтожить Родда, растоптать его, что ему все равно, плевать на все эти трупы, они просто трупы, но сестра!.. И тут он наконец сорвал голос, и Даль тоже заткнулся, и в наступившей звенящей тишине оба они услышали, как изломанные и порванные на куски тела обитателей Моса вздымаются с тихим шелестом и скрежетом, и как с них с пронзительным писком соскакивают изгвазданные кровью мышары, и как со смачным шмяканьем вываливаются из распоротых животов свертки кишок, и брызгает кровь из тел, изуродованных до неузнаваемости и почти что нетронутых, и с гулким жужжанием вздымаются в густой, парующий смертью воздух мириады насекомых. Тварь спешила к союзникам, ее отростки, точно речные удавы под водой, под трупами пробирались к лешему и альбиносу. И отступать им было некуда, потому что за спинами у них очнулись, пришли в движение ряды до этого неподвижных граждан Моса.

– ТЫ ЧТО?!! – выдохнул наконец Даль. – СДОХНУТЬ ЗАХОТЕЛ?!!

У Зила заклокотало, захрипело в пересохшей глотке. Ну что он мог противопоставить Родду?! С одним файером против такой необъятной туши нечего и надеяться победить. Пока что – нечего. Но сын Лиха, потомственный леший, отомстит. Обязательно отомстит. А для этого сначала надо выжить.

Сквозь багровый туман, заволокший глаза, Зил увидел, как из распахнутых ворот светящегося в ночи княжеского замка выпрыгнуло что-то маленькое и юркое – ребенок, что ли? дитя цветов? – и помчалось быстро-быстро, прыгая с одного вздымающегося под напором «корня» трупа на другой. И как только существо это не оскальзывалось на крови, не падало? На ногах присоски, что ли, как на пальцах у рептилусов?..

– Ну зачем ты?! Зачем?! – вскрикнул говорец, и, судя по выражению его лица, он услышал ответ, хотя леший промолчал.

Да и что было говорить, если Даринка погибла, а Зил, так и не выполнив завета погибшего бати Лиха, угодил в ловушку, из которой у него не было выхода? Оставалось только сражаться до последнего вздоха, не мешая телу действовать быстро, жестоко и единственно верным способом, то есть доверившись тому пакету знаний и навыков, что Зил получил от Фелиса и генерала Бареса. А там будь что будет!

Ударом ноги в грудь – хрустнули кости, продырявив плоть и плетенку, брызнула кровь – он опрокинул на спину уже немолодого седовласого мужчину из оцепления, которому не повезло обогнать менее расторопных рабов Родда. Будто совсем не почувствовав боли, мужчина тут же начал подниматься, и все бы у него получилось, он бы вновь накинулся на Зила, если б ему сначала на руку, а потом на плечо, на искалеченную грудь и на голову не наступили бы те, кто шел в атаку следом.

Следующим под кулак лешему попался его ровесник, посмевший протянуть грязные пальцы не к горлу, не к глазам, а почему-то к ушам Зила. Понятно, что с этим ублюдком Зил разобрался с особой жестокостью – сначала сломал ему руки, а потом, чуть успокоившись, ноги. Убивать, конечно же, не стал, только обездвижил, ведь это Родд с помощью тонжерра управлял телом чистокровного.

В плечо лешему вцепилась когтистая клешня старой карги – он брезгливо сбросил ее и с разворота ударил локтем в подбородок весьма симпатичную девушку, едва не схватившую его за пах. Хотел ударить в нос, но в последний момент пожалел девчонку, не стал уродовать, за что едва не поплатился, ведь красотка, упав, обняла его ногу, не дав ударить горожанина, поймавшего Зила за руку. Коленом свободной ноги он врезал девчонке в лицо, свернув-таки ее аккуратный носик набок, а там уж хрустнул и локоть навязчивого горожанина.

– А-а-а-а!!! – Крик сам собой вырвался из глотки Зила, воодушевленного легкими победами.

И тут же леший упал под напором множества тел, на которые сверху навалился как раз подоспевший «корень» Родда. Воздух из легких попросту выдавило. Да что там, Зила расплющило, как луговую жабу под колесом телеги! И все же он сумел чуть приподняться на локтях и коленях, при этом с него свалилось с десяток человек. Он даже в таком положении – на четвереньках, с грузом на спине! выжить, чтобы отомстить! – сделал пару шажков. И вот перед ним оказалась непозволительно сдвинутая маска Даля, а за ней побагровевшее лицо с выпученными глазами. Ноги Зила разъехались, он уткнулся лбом в брусчатку. Попрощаться бы с говорцом, хороший он парень, хоть и вредный, но для этого нужен воздух, но воздуха как раз и не было!..

И потому, обретя возможность нормально дышать, Зил решил, что уже умер. Так что, батя Лих, отмучился твой маленький леший, уж извини, что не исполнил твой завет…

И тут что-то маленькое и юркое, оказавшееся женщиной-карлицей с пепельными волосами, сбросило с альбиноса пятерых рабов Родда, нанеся им удивительно сильные удары. Поднявшись, Даль схватил карлицу за плечи и швырнул ее в воронку, и карлица, не долетев до дна, покатилась по пологому склону, по молодой весенней травке.