Они вырвали все растения, отважившиеся укорениться на месте будущего жертвоприношения, и освободили круглую площадку, примерно равную по площади покоям Эразма. Фогар заметил, что они старательно не ступают на этот участок земли, предпочитая издалека тянуться за очередным жалким ростком.

Эразм не слишком внимательно наблюдал за их работой. Он восседал в седле, ссутулив плечи и поглаживая шар. Голова мага склонилась к шару, как будто ни в чем другом тот не может видеть, что творится вокруг или внизу.

Сгущались сумерки. Ветер не подгонял уже лесное войско, напротив, сдерживал его, как будто время столкновения с черным магом еще не настало. Теперь Фалиса была достаточно близко, чтобы видеть обоих пленников. Ее внимание привлекла Церлин, сжимавшая что-то в руках. Что — было не видно, по крайней мере глазами. Внутренний взор… Не удержавшись, девушка потянулась к пленникам Ветром — и увидела!

Так же бережно, как маг — свой шар, дочь долины держала чашу с призрачными, неясными очертаниями, которую Фалиса даже с помощью Ветра не могла разглядеть отчетливо. Однако сила, которая истекла из чаши в ответ на прикосновение, наполнила душу ликованием. Дщерь леса поняла, что чаша рождена не от Ветра, а от Света — и обе сути признавали друг друга.

Фогар тоже что-то нес, и его ноша была видимой, иначе он не стал бы прятать ее в кулаке от посторонних взглядов. Снова девушка не удержалась и коснулась его Ветром — на этот раз ей в ответ раздалась знакомая песня. Юноша нес камень, переполненный магией и готовый к бою, — маленькое подобие его старшего брата, оставшегося на поляне. Фалиса не понимала, как камень или чаша могут служить оружием, какой бы силой ни наделили их Ветер и Свет. Чаша была пустой, а камень — настолько маленьким, что легко помещался в кулаке.

Теперь и шар, который держал Эразм прямо перед глазами, был достаточно близко, чтобы рассмотреть его и понять, как он опасен. Ветер замер на мгновение, окружив Фалису невидимой броней и поделившись знанием, — повелитель Тьмы держит ключ, и ему осталось только найти подходящую дверь.

Дщерь леса хотела подвести свое войско ближе, но Ветер удержал их на месте. Она взмахнула жезлом, как тогда, когда рассеяла первый барьер, однако хрупкая ветвь лишь впустую рассекла воздух. Как же так, ведь не смотреть же они пришли!

Эразм неуклюже спустился с лошади, вошел в очищенный от травы круг и принялся мерить его шагами; когда он проходил мимо гоббов, те замирали и жутко скалились. Им было страшно — чтобы понять это, не требовалось подсказок Ветра. Однако повелитель Тьмы предпочитал не замечать этот страх.

Вернувшись в центр круга, он опустил руку, сжимавшую шар, и обернулся в сгущавшиеся сумерки.

Впервые раздался звук, отличный от шепота Ветра: колдун начал заклинание. Он размахивал хрустальным шаром: в сторону Церлин — к центру площадки, в сторону Фогара — туда же. И снова Фалисе не требовались объяснения — он готовился к жертвоприношению.

Девушка взмахнула жезлом, и на этот раз Ветер не стал сдерживать свое войско. От шагов лесного люда дрожала земля, но никто из собравшихся на поле не заметил их приближения.

Железная цепь, сковывающая Фогара, скользила вниз — звенья на руке с камнем ослабевали. Он рискнул дернуть — так и есть, кандалы больше не впивались в запястья. Юноша подхватил цепь, чтобы не упала. Каждое его чувство обострилось до предела. Не было времени, чтобы припоминать невнятные сны и пытаться вычленить из них обрывки знаний. Он точно знал, что должно произойти, и, если Свет с ним пребудет, он не останется безоружным.

— Аршабентот Великий, Пожиратель Душ, приди на пиршество! — гремел голос Эразма. Маг поднял над головой шар, в котором больше не клубилась цветная муть: внутри хрустальной сферы царила непроглядная ночь.

Тем временем ночь и в самом деле опустилась на землю. Надежно укрытая под ее покровом, армия леса окружила поле и принялась ждать.

За спинами лесного люда собиралась другая армия: мужчины, разучившиеся надеяться, и женщины, потерявшие дар плакать. Все они тянулись вперед без слов, взывая не к тому, кого стремился вызвать Эразм, а к его противоположности. Люди Стирмира очнулись от многолетнего тяжелого забытья.

Долину окутала ночь, но здесь было светло. Фалиса не знала, откуда идет сероватое свечение, однако все более сгущавшаяся вонь не оставляла сомнений: неведомое существо приближалось!

— Аршабентот! — Эразм охрип, как будто один раз произнести это имя было слишком сложно для связок, а тем более повторить.

Фогар отпустил бесполезную цепь, и она, едва слышно звякнув, упала на землю. Тот же звук донесся с того места, где стояла Церлин. Она тоже свободна! Может быть, если не удастся сразиться, то представится шанс бежать…

Прямо перед Эразмом, там, откуда отшатнулись даже гоббы, ночь стала серее. Из центра свечения к будущим жертвам потянулись кровавые молнии и окружили их, будто клеткой.

Тот, кого призвали… явился.

— АРШАБЕНТОТ!

Эразм сделал шаг вперед, к выполотому кругу, где нечто обретало форму. Это был…

Церлин смотрела на тварь и не могла подобрать слов, чтобы описать ее (или его? Может ли вообще человеческий разум постичь такую форму?). И все же зыбкое существо источало волны зла, чья мощь превосходила Ветер в самых бурных его проявлениях.

Чудовище прекратило расти ввысь, остановившись на росте лесного человека, но продолжало расти вширь, постоянно изменяясь: свежеотросшая рука сливалась с ногой, превращалась в щупальце, втягивалась обратно в туловище… Существо либо не могло контролировать свою форму в этом чужом для себя мире, либо еще не определилось, примеряя на себя различные обличья.

Оно рождено во Тьме, тут не могло быть сомнений. Но что-то с ним было не так. Юная ученица Гиффорда, не отвлекаясь на то, что творится перед ней, попыталась припомнить прежние уроки. Архивариус знал, на кого нацелился Эразм, и перерыл все записи в поисках его описания, не погнушался даже легендами. Летописец ожидал совсем не такого существа, и Церлин после его уроков — тоже.

Гиффорд рассказывал, что до войны Света и Тьмы подобные существа свободно появлялись в этом мире, обычно принимая почти человеческое обличье. Девушка хорошо помнила описания того, кого призывал Эразм, — он должен был выглядеть совсем не так.

Колдун, который продолжал смотреть на все через шар, держа его перед глазами, подошел к Церлин так близко, что девушка разглядела болезненную гримасу на лице чародея. Поднеся шар еще ближе к глазам, тот позвал еще раз:

— Аршабентот!

— Твой долгожданный повелитель, похоже, немало переменился.

Девушка вздрогнула, услышав голос Фогара. Прежде она не верила, что Фогару хватит духу выступить против Эразма.

Поначалу колдун словно не услышал юношу, затем, держа шар перед собой, резко обернулся на звук.

— Эта… соплячка — мое первое тебе подношение, великий, а он — второе, — радушно воскликнул черный маг, насмешливо подражая тону торговца, и протянул руку к цепи, желая, видимо, швырнуть девушку под ноги чудовищу.

Его пальцы ухватили пустоту. Церлин, чувствуя, что время пришло, поднесла невидимый кубок к губам.

МЕНЯ… ПРИЗВАЛИ…

Мысли твари звучали, как Ветер, громче обычной речи.

— Пожиратель Душ, насладись моим угощением! — Эразм ухватил Церлин за плечо так, что та чуть не потеряла равновесие и не полетела в когтистые лапы полуоформившейся твари.

— Ты призывал совсем другого, — непочтительно заявил Фогар. Он обнял Церлин, не дав ей упасть, и девушка вздрогнула от неожиданности, ощутив, какая сила Света кроется в бывшем ученике чародея.

Эразм поднес шар к лицу так близко, что уткнулся в него носом. Ярость, искажавшая лицо колдуна до сих нор, сменилась страхом.

Гоббы засуетились, все ближе подходя к своему повелителю и пленникам. Они больше не хранили молчание, нет, чудовища стрекотали, пытаясь привлечь внимание твари.