Решение напасть на Хамтеф с запада приняли по географическим соображениям. У западных пределов Колкорронской империи, немного к северу от экватора, располагалась цепочка вулканических островов, последний из которых, Олдок, длиной около восьми миль, был необитаем. Он имел несколько важных стратегических особенностей, и одна из них заключалась в том, что остров находился недалеко от Хамтефа и мог служить промежуточной базой для морских сил вторжения. Другая – в том, что он густо порос стропильником и каланчами. Эти два дерева вырастали до большой высоты и хорошо защищали от птерты.

К тому же Олдок и вся гряда Ферондов лежали в зоне преобладающих западных воздушных течений, и это тоже благоприятствовало пяти армиям Колкоррона. Конечно, это мешало движению морских транспортов, а воздушным кораблям приходилось включать реактивные двигатели, но зато устойчивый ветер над открытым морем не давал птерте добраться до людей.

В подзорные трубы было видно, что противоположный поток на большой высоте кишит багровыми шарами, однако, когда они пытались спуститься в нижние слои атмосферы, их уносило на восток.

Высшее колкорронское командование при планировании вторжения допускало потери от птерты в одну шестую личного состава. Фактические же потери оказались незначительными.

Армии продвигались на запад, и структура дня и ночи постепенно изменялась. Утренний день становился короче, а вечерний – длиннее, так как Верхний Мир смещался к восточному краю горизонта. Наконец от утреннего дня остался лишь короткий промежуток преломленного света, пока солнце пересекало зазор между горизонтом и диском Верхнего Мира, а вскоре после этого планета-сестра уселась на восточный край Мира. Малая ночь присоединилась к ночи основной, и участники вторжения с волнением осознали, что вступили в Страну Долгих Дней.

На очереди был следующий этап операции – создание плацдарма на самом Хамтефе. Здесь ожидались существенные потери, и колкорронские командиры просто поверить не могли своей удаче, когда оказалось, что на укрытой деревьями береговой полосе нет ни часовых, ни обороны.

Три широко расставленные армии вторжения, направленные к одной точке, сомкнулись, не встретив сопротивления, без единого раненого, если не считать несчастных случаев, неизбежных при вступлении на чужую территорию больших масс людей и материальной части. Почти сразу же среди различных видов деревьев обнаружились заросли бракки, и с первого дня в тылу продвигающихся армий заработали отряды полуобнаженных желчевщиков.

Выпотрошенные из бракк зеленые и пурпурные кристаллы мешками грузили на морские транспорты – отдельно пикон, отдельно халвелл, так как вместе их никогда не транспортировали, – и в кратчайший срок были сделаны первые шаги к созданию цепи снабжения до самого Ро-Атабри.

На первое время воздушную разведку запретили, поскольку летательные корабли слишком бросались в глаза; но захватчики постепенно продвигались на запад по указаниям древних карт. Кое-где приходилось идти по болотистой местности, которая кишела ядовитыми змеями, однако солдаты были хорошо обучены, их моральное и физическое состояние держалось на высоком уровне, и ландшафт не представлял для них серьезного препятствия.

На двенадцатый день патруль разведчиков заметил впереди воздушный корабль незнакомой конструкции. К этому времени авангард Третьей Армии вышел из заболоченного приморского района и подходил к возвышенности; с севера на юг протянулась гряда холмов. Деревья и кусты на этой территории росли не так густо. По такой местности армия могла продвигаться очень быстро, но именно тут залегли первые защитники Хамтефа.

Они оказались смуглыми чернобородыми людьми, высокими и мускулистыми, одетыми в гибкую броню из маленьких кусочков бракки, сшитых вместе наподобие рыбьей чешуи. И эти люди бросились на захватчиков с яростью, с какой никогда не сталкивались даже самые бывалые из колкорронцев. Некоторые хамтефцы казались просто самоубийцами; они устраивали беспорядок и причиняли максимальный ущерб, принимая удар на себя, что позволяло другим проводить контратаки при поддержке разнообразной дальнобойной артиллерии: пушек, мортир и механических катапульт, которые швыряли пиконо-халвелловые бомбы.

Сражение длилось почти весь день и на разных участках – то затихая, то вспыхивая с новой силой. Прославленные войска, ветераны многих пограничных кампаний, так и косили хамтефцев. В результате колкорронцев погибло меньше сотни, в то время как противник потерял вдвое больше, и поскольку следующий день прошел почти без столкновений, боевой дух нападавших значительно окреп.

Начиная с этой стадии, секретность стала не нужна, и пехота шла под воздушным прикрытием бомбардировщиков; людей ободрял вид дирижаблей, плывущих над головой. Командиры, однако, не были так спокойны; они знали, что столкнулись пока только с местными оборонительными отрядами, но весть о вторжении уже достигла сердца Хамтефа, и силы огромного государства стягиваются, чтобы дать решительный отпор захватчикам.

Генерал Рисдел Далакотт откупорил пузырек с ядом и принюхался к содержимому. Прозрачная жидкость пахла странно: в запахе чувствовались одновременно сладость меда и едкость перца. Яд представлял собой концентрированную вытяжку из приворожника – растения, которое регулярно жуют женщины, если хотят избежать нежелательной беременности. Концентрат был очень сильным и обеспечивал легкий, безболезненный и абсолютно надежный уход из жизни.

Колкорронские аристократы высоко ценили этот яд, предпочитая его почетным, но слишком кровавым традиционным способам самоубийства.

Далакотт вылил жидкость из пузырька в чашу с вином, чуть помедлил и сделал пробный глоток.

Яд еле чувствовался и даже, казалось, смягчил грубое вино, придав ему привкус пряной сладости. Далакотт отхлебнул еще и отставил чашу в сторону – он не желал умереть слишком быстро. Оставалась еще одна обязанность, которую он на себя возложил.

Он оглядел палатку: узкая койка, дорожный сундучок, переносной столик и несколько складных стульев на соломенной подстилке. Другие штабные офицеры, чтобы облегчить суровые условия кампании, любили окружать себя роскошью, но Далакотт такого не допускал. Он всегда был солдатом и жил как солдат, однако умереть решил не от меча, а от яда, потому что более не считал себя достойным солдатской смерти.

Палатка освещалась единственным военно-полевым фонариком самозаправляющегося типа: на его свет «топливо» – масляные жуки – прилетает само. Далакотт зажег еще один фонарик и поставил его на стол; генерал пока не привык к тому, что ночью нельзя читать без дополнительного освещения. Войска прошли по Хамтефу далеко на запад, за Оранжевую реку; в этих краях Верхний Мир скрывался за горизонтом, и суточный цикл состоял из двенадцати часов непрерывного дневного света, за которыми следовали двенадцать часов полной темноты. Если бы Колкоррон размещался в этом полушарии, его ученые, наверно, давно разработали бы эффективную систему освещения.

Далакотт приподнял крышку столика и достал последний том своего дневника за 2629 год. В тетради, переплетенной в мягкую зеленую кожу, имелись странички для каждого дня года. Далакотт раскрыл дневник и принялся медленно перелистывать его, просматривая описание хамтефской кампании и выхватывая ключевые события, которые постепенно привели его к решению уйти из жизни…

ДЕНЬ 84. Сегодня на штабном совещании принц Леддравор вел себя странно. Я видел, что, несмотря на сообщения о тяжелых потерях на южном фронте, он возбужден и полон надежд. Он снова и снова повторял, что в этой части Мира оказалось совсем мало птерты. Делиться своими мыслями Леддравор не склонен, но его разрозненные и косвенные замечания свидетельствуют о том, что он мечтает уговорить короля отказаться от миграции на Верхний Мир. Он считает столь отчаянные меры излишними, если удастся установить, что по каким-то непостижимым причинам Страна Долгих Дней неблагоприятна для птерты. Тогда Колкоррону надо только покорить Хамтеф, перенести на этот континент столицу и перевезти оставшееся население: затея неоспоримо более простая и естественная, чем попытка долететь до другой планеты.