Последовала очередная вспышка, и Савн увидел, что его светлость поднял обе руки над головой. Одновременно Влад охнул.

– Влад, с тобой все в порядке?

– Я чудом ушел.

– Неужели ты ничего не можешь сделать?

– Я перестал носить отравленные, дротики, а сил на то, чтобы метнуть нож, у меня не осталось. Есть какие-нибудь идеи?

Новая вспышка озарила комнату. Убийца обходил Влада справа, но все еще не решался приблизиться. Влад переместился немного влево, продолжая вращать золотую цепь. Лойош вцепился в плечо Савна, периодически сдавливая его когтями. Савн пытался понять, что джарег хочет ему сказать. А вдруг в мозгу маленькой рептилии зародилась гениальная мысль о спасении, но джарег не в состоянии передать ее Савну? Нет, не может быть, в противном случае Лойош сказал бы Владу. Если только речь не идет о том, чего Влад не одобряет. Но почему Влад против, если это может его спасти?

Ну, очевидно, Влад не хочет, чтобы Савн сделал что-нибудь рискованное, а Лойошу наплевать. Что он придумал? Атаковать убийцу голыми руками, да еще в темноте? Вряд ли. А представить себе, что он нападет на его светлость, – немыслимо!

Ты настолько убежден, что твой барон Смолклиф неуязвим и непогрешим, что готов стоять и ждать, когда он тебя убьет, не пытаясь даже и пальцем пошевелить в свою защиту.

Влад был прав, когда говорил это, и он сказал правду про убийцу и оружие Морганти, и даже насчет того, что его светлость…

Савн даже представил себе, как джарег говорит: “Наконец ты все понял, болван”. Но, поскольку он понял все только сейчас, Савн не знал, хватит ли у него мужества что-то предпринять.

Ты настолько убежден, что твой барон Смолклиф неуязвим и непогрешим, что готов стоять и ждать, когда он тебя убьет, не пытаясь даже и пальцем пошевелить в свою защиту.

Мысль была мучительной, ведь Влад сказал правду, и теперь, когда Савн знал, что может сделать, она стала мучительной вдвойне.

– Савн, не надо, – сказал Влад. – Ухода отсюда.

Савн уже его не слушал. Он опустился на колени и наполнил лампу медленно текущей водой.

– Савн!

Его сестра прошептала:

– Что ты делаешь?

– Подожди, – прошептал он в ответ. – Не шевелись.

Он встал и, держа перед собой лампу, наполненную Темной водой, стоячей и попавшей в ограниченное пространство, поспешил к тому месту, где в последний раз видел его светлость.

Когда стоячая вода оказывается в ограниченном сосуде, она может быть использована против воскресших из мертвых… Голос его светлости вывел Савна из задумчивости:

– Что такое… Иштван! Прикончи сопляка теклу для меня.

Савн почувствовал, как у него задрожали руки, но продолжал идти вперед.

– Я ничего не вижу, – ответил джарег-убийца.

– Тогда зажги свет. Быстрее! Я ничего не могу сделать, пока…

– Человек с Востока…

Его светлость сделал непристойное предположение относительно человека с Востока, к чему Савн отнесся равнодушно, продолжая двигаться вперед. Он даже не моргнул, когда помещение озарил мягкий свет; теперь Савну было все равно, что он видит его светлость, медленно отступающего назад.

Интересно, отстраненно подумал Савн, удастся ли ему пережить нападение джарега-убийцы, но его не последовало, поскольку именно в этот момент Лойош покинул его плечо.

Савн ничего не мог поделать – он невольно повернулся, чтобы посмотреть, как Лойош и его напарник одновременно атаковали убийцу. Очевидно, заклинания его светлости перестали действовать. Иштван зарычал и взмахнул клинком Морганти, стараясь достать джарегов. Он повернулся и одновременно с Савном сообразил, что подставляет спину Владу и находится в пределах досягаемости меча человека с Востока.

Он попытался резко развернуться, но опоздал. Савна передернуло, когда он увидел, как Влад, в его состоянии, сумел сделать такой резкий выпад, однако человек с Востока действовал безошибочно – острие меча вошло под левую лопатку убийцы. Одновременно Поли крикнула:

– Савн!

Влад продолжил свое движение вперед и упал лицом вниз, а убийца испустил отчаянный вопль, клинок Морганти взлетел в воздух…

…лампа выпала из руки Савна и разбилась об пол. Он обернулся и увидел, что его светлость пытается сохранить равновесие после того, как он ногой выбил лампу из руки Савна. На лице его светлости застыло выражение такого напряжения и сосредоточенности, что Савн испытал невозможное сочетание гордости и стыда от того, что сумел так сильно огорчить его светлость. Интересно, что его светлость сделает теперь, подумал он, но…

…так и не узнал. Потому что заклинание света, сотворенное убийцей, перестало действовать, и комната погрузилась в темноту. Создавалось впечатление, что близость Темной воды лишила его светлость магической силы, но он не был ранен – и сохранил способность наносить удары. Из чего следовало, что он может просто схватить Савна и задушить. Савн сделал шаг назад, но тут же получил удар такой силы, что упал на спину, сильно стукнувшись головой о каменный пол.

Он решил, что ему повезло и голова совсем не пострадала, и тут же понял, что ошибся. Его тошнило, все завертелось перед глазами, и Савн решил, что за ним пришла смерть. Но ужаснее всего было то, что его мучили сомнения: ему казалось, он заслужил смерть.

Потом у Савна возникло ощущение, что он достиг состояния, необходимого для колдовства – на сей раз случайно, ударившись головой. Ему ничего не нужно было делать, он испытывал очень приятные чувства, когда летел сквозь стены, кувыркаясь в воздухе, точно лишившийся телесной оболочки джарег. С его собственным телом происходили ужасные вещи, но теперь это не имело значения. Он мог…

Над ним возвышался его светлость, с ужасающей ухмылкой на устах, готовый раздавить Савна, точно насекомое. Я не насекомое, вскричал Савн голосом, которого никто не мог слышать, и в бессильной ярости полетел прямо на его светлость, бросая ему вызов и дожидаясь того момента, когда его сознание померкнет и он уснет вечным сном.

Савн почувствовал, как что-то ломается… его тело. Не важно, подумал он. Он надеялся, что Владу удастся выжить, но не видел…

…он ничего не видел, потому что в комнате было темно, а его мысли начали путаться, тускнеть, разбегаться в разные стороны.

Он просил невозможного.

Не физически невозможного; злое существо вертелось прямо перед ней, и выхватить его из воздуха не представляло никаких проблем, даже в полнейшей тьме. Она чувствовала, куда оно движется. Но это все равно было невозможно. Коснуться такого…

Но ее самец настаивал. Он говорил, что, если она не сделает того, что он просит, Кормилец умрет. Она не понимала, как такое может произойти и почему она должна это сделать именно сейчас, когда злое существо достигло высшей точки и начало падать на землю.

Она не понимала, что оно такое, но ненавидела даже мысль о том, чтобы к нему приблизиться. Еще никогда ее ненависть не была так сильна. Неужели он не понимает, что…

И ее самец сказал, что больше нельзя медлить, она должна поймать злое существо сейчас, потому что воскресший из мертвых мягкий убьет Кормильца, но даже если и нет, разве она не слышит шаги других мягких, которые вот-вот придут сюда? Она должна верить ему, сказал он, – они нам не друзья.

А что дальше, когда она поймает злое существо? Однако она сделала то, о чем просил самец, – схватила его в воздухе, уцепилась ногами за ту часть, где кость, стараясь держаться как можно дальше от металлического клыка, и…

Значит, вот что она должна сделать? А как?

Другой мягкий, с которым Кормилец проводил так много времени, тот, что его спас, был где-то совсем рядом, но она его не видела.

Ее самец его чувствует? Настолько хорошо, что знает, где находится его рука? Чтобы показать ей… О, тогда ладно.

И он повел ее, и она пошла туда, куда он просил, и в нужный момент выпустила злую вещь так, что она упала в руку того мягкого, который спас Кормильца, – хотя ей показалось странным, что совершивший доброе дело может воспользоваться такой ужасной вещью. Зачем она ему?