Айн Рэнд видела в искусстве «воссоздание реальности в соответствии с метафизическими воззрениями художника». Поэтому по природе своей роман (как и изваяние или симфония) не нуждается в пояснительном предисловии и не терпит такового; он является самодостаточной Вселенной, стоящей выше любых комментариев, приглашающей читателя войти, воспринять и отреагировать.

Айн Рэнд никогда не одобряла дидактических (или хвалебных) введений к своим книгам, и я не имею желания нарушать ее волю. Напротив, я намереваюсь уступить место ей самой. Я хочу познакомить вас с некоторыми аспектами ее мышления в то время, когда она готовилась написать свой роман «Атлант расправил плечи».

Прежде чем приступить к роману, Айн Рэнд много писала в своем дневнике о его теме, сюжете и персонажах. Она писала не для публики, а лишь для себя самой, то есть, для прояснения собственного же восприятия. Относящиеся к написанию «Атланта» дневниковые записи являют яркий пример ее личного мышления, уверенного, даже при продвижении на ощупь, целенаправленного, даже при наличии препятствий, блестяще — красноречивого, даже при полном отсутствии редакторской правки. Дневники эти являют завораживающий пример поэтапного рождения бессмертного произведения искусства.

В свой черед будет опубликовано все, что выходило из-под пера Айн Рэнд. И для этого издания «Атланта», подготовленного к 35 годовщине его первой публикации, я выбрал, однако, нечто вроде премии для почитателей великой писательницы, четыре типичных дневниковых записи. Позвольте мне предупредить новых читателей о том, что отрывки эти приоткрывают сюжет и испортят впечатление для каждого, кто прочтет их, не зная всей истории заранее.

Насколько я помню, слова «Атлант расправил плечи» стали названием романа только после того, как муж мисс Рэнд предложил это в 1956 году. В процессе написания роман носил рабочее название «Забастовка».

Самые первые наброски, сделанные мисс Рэнд для «Забастовки», датированы 1 января 1945 года, то есть примерно через год после публикации «Источника» (The Fountainhead). Вполне естественно, что ее интересовало, чем настоящий роман может отличаться от предыдущего.

Тема. Что происходит с миром, когда Движители его бастуют.

Это означает — картина мира, мотор которого отключен. Показать: что, как и почему. Конкретные шаги, действия — через персонажи, их настрой, мотивацию, психологию, поступки и во вторую очередь результаты воздействия личностей на историю, общество и мир.

Требования темы: показать, кто является Движителями мира, как и почему они функционируют. Каковы их враги, почему их ненавидят, какие причины ненависти к Движителям и их порабощения; показать природу препятствий, оказывающихся на их пути и причины их возникновения.

Этот последний параграф полностью содержится в «Источнике». Реварк и Тухи являют собой полную формулировку его. Посему этот сюжет является не общей темой «Забастовки», но частью ее, которую следует упомянуть снова (хотя и кратко), чтобы сделать изложение ясным и полным.

Первым делом необходимо решить, на ком должно быть сделано главное ударение — на Движителях, паразитах или на мире. Ответ: на мире. Повествование должно вестись обо Всем.

В этом смысле «Забастовка» должна оказаться куда более «общественным» романом, чем «Источник». Тот роман был посвящен «индивидуализму и коллективизму в душе человека»; он обнаруживает природу и функции творца и потребителя. Основной упор был сделан на Реварке и Тухи, чтобы показать их суть. Остальные персонажи представляли собой вариации на тему отношения личности к окружающим — смесь же двух крайностей, двух полюсов: Реварка и Тухи. Основной темой было описание характеров, людей как таковых — их природы. Их взаимоотношения — то есть собственно общество, связи между людьми — имели вторичный, неизбежный характер, представлялись как прямое следствие столкновения Реварка и Тухи. Однако они не представляли собой тему.

Здесь темой должны стать взаимоотношения. Посему личное обязано отступить на второй план. То есть персональный аспект необходим только в той степени, в которой он проясняет взаимоотношения. В «Источнике» я показала, что миром движет Реварк — что Китинги паразитируют на нем и ненавидят за это, в то время как Тухи стремятся погубить его. Но тему представлял собой сам Реварк, а не отношение его к миру. Теперь меня интересуют взаимоотношения.

Иными словами, я должна показать, каким конкретно способом Движители вращают этот мир. И каким именно способом потребители паразитируют на творцах. Как в духовных вопросах — так (особенно) в конкретных физических событиях. (Особое внимание — на конкретные физические события и ни на мгновение не забывать, что все физическое является следствием духовного.)

Однако ради целей повествования я не начинаю с описания того, каким образом потребители паразитируют на Движителях в повседневной реальности, не начинаю я и с описания привычного им мира. (Это дается только в необходимой ретроспективе при возвращении к прошлому или в качестве следствия самих событий.) Я начинаю с фантастического предположения о забастовке, устроенной Движителями, истинного сердца романа. Следует отметить четкое разделение: я не намереваюсь прославлять здесь Движителей (этому был посвящен «Источник»). Я хочу показать, насколько отчаянно нуждается мир в Движителях, и насколько скверно он обращается с ними. И я демонстрирую это на гипотетическом случае, показывая, что случится с миром без них.

В «Источнике» я не показывала прямо, насколько отчаянно нуждается мир в Реварке, ограничиваясь лишь косвенными указаниями. Я продемонстрировала, насколько и почему жесток к нему мир. Я показывала в основном его суть. Это была повесть о Реварке. Настоящий роман должен стать историей мира — в отношении к его Источникам. (Это почти история отношения тела и сердца — тела, умирающего от анемии.)

Я не показываю конкретно то, что делают Движители — это становится ясно лишь опосредованно. Я показываю, что случается, когда они перестают делать свое дело. (И сразу становится видна полная картина их дел, равно как их место и роль. Это важное указание для конструкции всего повествования.)

Чтобы создать свой роман, Айн Рэнд должна была в полной мере понять, почему Источники позволили потребителям паразитировать на себе — почему за всю историю творцы ни разу не объявили забастовку — какие присущие даже лучшим из них ошибки отдали их в рабство к посредственностям. Часть ответа драматизирована в характере Дагни Таггерт, наследственной владелицы железной дороги, объявившей войну забастовщикам. Вот заметка о ее психологии, датированная 18 апреля 1946 года:

«Ее ошибка — и причина отказа присоединиться к забастовке — кроется в сверхоптимизме и избытке уверенности в себе (особенно в последнем).

Сверхоптимизм — в том, что она считает людей лучшими, чем они есть, она не понимает их и проявляет великодушие.

Избыток уверенности — в том, что она считает себя способной сделать больше, чем это по силам человеку. Она считает, что способна в одиночку управлять железной дорогой (или миром), может заставить людей сделать то, что она хочет, то, что правильно с ее точки зрения, только силой собственного дарования; не принуждая их, конечно, не порабощая их своими приказами, но силой избытка своей энергии; она покажет им, как надо, она обучит и уговорит их, она настолько одарена, что они все переймут от нее. (В этом — вера в рационализм их существа, во всемогущество разума. Ошибка? Рассудок не автоматичен. Те, кто отрицают разум, не будут покорны ему. Нельзя рассчитывать на них. Их надо оставить в покое.)