Он как раз нажимал на стартер, когда в ветровое стекло ударил камень. Стекло было небьющимся, однако по нему разбежались трещины. Малолетний хулиган с гадким смешком исчез за углом, сопровождаемый взрывом хохота детей, расположившихся за соседними окнами или в каких-то укрытиях.

Риарден подавил готовое сорваться с губ ругательство. Мужчина обвел улицу вялым взором и чуть нахмурился. Старуха глядела на происходящее без малейших признаков интереса. Она просто стояла и молчаливо наблюдала, подобно фотореактивам фиксируя изображение просто для того, чтобы запечатлеть его, даже не понимая того, что видит.

Дагни уже несколько минут рассматривала ее. Бесформенная фигура женщины не говорила ни о возрасте, ни о нарочитом пренебрежении к себе; кроме того, хозяйка дома, похоже, была беременна. Это казалось невероятным, однако, приглядевшись повнимательнее, Дагни заметила, что похожие цветом на пыль волосы еще не поседели, морщин на лице почти не было; старческий вид ей придавали пустые глаза, согбенная спина, шаркающая поступь.

Дагни спросила:

— Сколько тебе лет?

Женщина посмотрела на нее без обиды, как смотрят, услышав бессмысленный вопрос.

— Тридцать семь, — ответила она.

Они уже отъехали на несколько кварталов, когда Дагни с ужасом воскликнула:

— Хэнк, эта женщина всего на два года старше меня!

— Да.

— Боже мой, как им удалось докатиться до такого?

Он пожал плечами:

— А кто такой Джон Голт?

Последним, что они увидели при выезде из городка, стал рекламный щит. Изображение все еще угадывалось на свисавших с него клочьях бумаги, только прежде яркие краски превратились в смертельную серость. Рекламировалась стиральная машина.

За городом, далеко в поле, неторопливо ходил человек, фигуру его искажало уродливое, неестественное напряжение: он тянул за собой плуг.

До двигателестроительного завода компании «Двадцатый век» они добрались через два часа, преодолев при этом две мили. И, поднявшись на холм, поняли, что странствие их оказалось бесполезным. На двери главного входа висел ржавый замок, но в огромных окнах зияли внушительные бреши, и завод был, по сути, открыт для всех и всего — сурков, кроликов и сухих листьев, обильно нанесенных ветром внутрь.

Его выпотрошили уже давно. Крупные станки эвакуировали цивилизованным образом — в бетоне пола еще оставались аккуратные отверстия для их крепления. Остальное стало добычей случайных грабителей. Эти не оставили ничего, кроме такого мусора, который счел бы бесполезным самый нуждающийся бродяга — груда проржавевших, бесформенных обломков металла, разбитых досок, штукатурки, битого стекла — и кроме поднимающихся ровными витками к крыше стальных лестниц, построенных надежно и прочно.

Они остановились в просторном зале; из дыры в крыше наискось падал луч света, звонкие отзвуки их шагов таяли вдали, в рядах пустых помещений. Заметавшаяся между стальными балками птица, свистя крыльями, вылетела через прореху в крыше.

— На всякий случай надо бы осмотреться, — предложила Дагни. — Ты идешь по мастерским, я — по пристройкам. Давай, только побыстрее.

— Тебе лучше бы не бродить здесь в одиночестве. Не знаю, насколько безопасны здесь полы и лестницы.

— А, ерунда! Я вполне способна ориентироваться на заводе и знаю, что интересует старьевщиков. Мне просто хочется побыстрее убраться отсюда.

Проходя безмолвными цехами, где под потолком еще висели проржавевшие захваты стальных кранов, замечая над головой геометрически совершенные линии, она ничего не хотела видеть, но заставляла себя смотреть.

Это было все равно как вскрывать труп любимого. Плотно стиснув зубы, Дагни озиралась по сторонам, словно водя лучом прожектора. Шла она быстро — задерживаться где-либо не было никакой необходимости.

Остановилась она только в комнате, прежде, похоже, служившей лабораторией. Здесь ее внимание привлекла проволочная катушка. Она торчала из груды мусора. Дагни никогда еще не видела подобного рисунка обмотки, тем не менее он показался ей смутно знакомым, словно явившимся из какого-то случайно уцелевшего и очень далекого воспоминания. Она потянула за катушку, но даже не смогла сдвинуть ее с места: та казалась частью какого-то погребенного в куче всякой дряни механизма.

Помещение вполне могло оказаться экспериментальной лабораторией — если только она правильно определила назначение находившихся на стене остатков оборудования: огромного множества электроподводов, кусков тяжелого кабеля, свинцовых труб, стеклянных трубок, встроенных шкафов без полок и дверей. В груде мусора было много стекла, резины, пластмассы, с ними соседствовали серые обломки сланца, использовавшегося для графитовых изоляторов. По всему полу были разбросаны листы бумаги. Среди мусора попадались и предметы, явно не принадлежавшие былым владельцам этого помещения: пакеты из-под поп-корна, бутылка из-под виски, журнал, издававшийся какой-то сектой.

Дагни еще раз попыталась извлечь катушку из груды старья. Та опять не пошевелилась. Нагнувшись, она принялась разбирать мусор.

К тому мгновению, когда Дагни распрямилась и посмотрела на свою находку, она успела порезать руки и перепачкаться в пыли. Перед ней были разломанные остатки модели электромотора. Большинство частей его отсутствовали, однако того, что оставалось, было достаточно, чтобы представить себе его прежнюю форму и назначение.

Дагни никогда не видела такого мотора или чего-то на него похожего.

Она не могла до конца понять особенности конструкции и тех функций, которые двигатель должен был исполнять.

Дагни внимательно осмотрела черненые трубки и странной формы контакты. Она попыталась определить их назначение, перебирая в уме все известные ей типы двигателей и все возможные режимы работы их частей.

Все знакомое ей не соответствовало модели. Она казалась мотором, генератором, однако Дагни не могла определить, на каком виде топлива он может работать. Двигатель не был рассчитан на пар, мазут и все известные ей источники энергии.

Внезапно сорвавшееся с губ Дагни восклицание стало не просто звуком, а толчком, бросившим ее на груду мусора. Опираясь на локти и колени, она ползала по полу, подбирая все попадавшиеся ей листки бумаги, отбрасывая одни, берясь за следующие. Руки Дагни тряслись.

Она обнаружила часть того, на чье существование уже не надеялась — тонкую стопку скрепленных вместе машинописных листков — остаток отчета. Начало и конец его отсутствовали; клочки бумаги под зажимом свидетельствовали о том, что отчет прежде был куда более объемистым. Бумага успела пожелтеть и высохнуть. В отчете содержалось описание двигателя.

Осматривавший разоренную энергостанцию завода, Риарден услышал ее вопль:

— Хэнк!!!

Дагни словно бы колотило от ужаса.

Он бросился на голос. Дагни стояла посреди комнаты, руки ее кровоточили, чулки были порваны, костюм перепачкан пылью… но пальцы крепко держали стопку листков.

— Хэнк, как ты думаешь, на что это похоже? — спросила она, указывая на непонятной формы обломок у своих ног; в голосе ее звучала напряженная, полная истеричного изумления нотка, свойственная только что пережившему потрясение, оторвавшегося от реальности человеку. — На что это похоже?

— Ты поранилась? Что случилось?

— Нет!.. не обращай внимания, не смотри на меня! Со мной все в порядке. Погляди вот на это. Знаешь, что это такое?

— Что ты с собой сделала?

— Мне пришлось выкопать его из груды мусора. Но со мной все в порядке.

— Ты вся дрожишь.

— Сейчас ты тоже будешь дрожать. Хэнк! Посмотри на эту вещь. Просто посмотри и скажи мне, что это такое.

Риарден послушно посмотрел вниз, и тут взгляд его вдруг стал сосредоточенно-острым — он опустился на пол и принялся тщательно изучать предмет.

— Какой странный способ соединять узлы двигателя, — хмурясь, задумчиво заметил он.

— На, прочти, — сказала Дагни, протягивая ему страницы.

Прочитав, он оторопело посмотрел на нее и воскликнул.