В течение всего января воды Миссисипи, вздувшиеся от снежных бурь, продолжали подниматься. Ветры превратили реку в бурные потоки, беспрестанно сталкивавшиеся друг с другом и со всеми препятствиями на своем пути. Однажды ночью, в первую неделю февраля, когда хлестал дождь со снегом, мост на железной дороге «Атлантик Саусерн» рухнул вместе с пассажирским поездом. Локомотив и первые пять вагонов вместе с подломившимися балками канули в черные круговороты реки, упав с высоты восьмидесяти футов. Остальная часть состава осталась на трех устоявших пролетах моста.

«Нельзя съесть пирог и одновременно накормить им соседа», — сказал Франсиско д’Анкония. Ярость обличений, которые хозяева свободной печати обрушили на его голову, намного превосходила их соболезнования по поводу ужасной трагедии на реке.

Шептали, что главный инженер «Атлантик Саусерн», в отчаянии оттого, что не удалось получить сталь, необходимую для усиления моста, уволился шесть месяцев назад, сообщив компании, что мост может рухнуть в любой момент. Он написал письмо в крупнейшую газету Нью-Йорка, в котором предупреждал об этом общественность. Письмо не было опубликовано. Шептали, что три пролета моста удержались благодаря усиленным конструкциям из риарден-металла. Но согласно Закону справедливой доли компании удалось получить всего лишь пятьсот тонн металла.

В результате официальной экспертизы два моста через Миссисипи, принадлежавшие дорогам помельче, были закрыты. Одна из этих компаний вышла из бизнеса, другая закрыла наименее перспективную ветку, разобрала рельсы и проложила их до моста через Миссисипи, принадлежащего «Таггерт Трансконтинентал»; так же поступила и «Атлантик Саусерн».

Большой мост Таггерта в Бедфорде, штат Иллинойс, построил Натаниэль Таггерт. Он несколько лет воевал с правительством, которое, исходя из интересов владельцев речных перевозок, заявляло, что конкуренция железных дорог делает эти перевозки ненужными и угрожает благосостоянию общества; поэтому строительство моста через Миссисипи было запрещено. Правительство приказало Натаниэлю Таггерту разобрать мост и перевозить грузовые и пассажирские вагоны через реку на паромах. Он выиграл битву в Верховном суде большинством в один голос. Теперь этот мост остался единственным, связывавшим континент воедино. Дагни, верная заветам, сделала своим главным правилом: можно пренебрегать всем остальным, но содержать мост в безупречном состоянии.

Сталь, отправленная через Атлантику Бюро помощи зарубежным государствам, не достигла Народной Республики Германия. Ее захватил Рагнар Даннескъёлд, но никто за стенами бюро об этом не узнал, потому что газеты давно уже перестали писать о пиратских действиях Даннескъёлда.

Потом люди, которые заметили растущую нехватку, а далее и исчезновение с рынка электрических утюгов, тостеров, стиральных машин и прочих бытовых приборов, начали задавать вопросы и слушать сплетни. Тогда они узнали, что ни одно судно, груженное медью «Д’Анкония Коппер», не могло достигнуть портов Соединенных Штатов, потому что ему не удавалось благополучно миновать Рагнара Даннескъёлда.

Туманными зимними ночами матросы в порту шепотом передавали историю о том, что этот пират всегда захватывает грузы судов Бюро помощи зарубежным государствам, но никогда не трогает медь, а просто пускает ко дну сухогрузы «Д’Анкония Коппер», позволяя команде пересесть на спасательные шлюпки. Это передавали шепотом, как легенду, не поддающуюся объяснению — никто не мог понять, почему Даннескъёлд не забирает себе медь.

На второй неделе февраля с целью экономии медных проводов и электрической энергии вышла директива, запрещающая поднимать лифты выше двадцать шестого этажа. Верхние этажи зданий пришлось освободить, а лестницы перегородить некрашеными досками. Специальным разрешением на основании «особой необходимости» было сделано исключение для нескольких крупных корпораций и наиболее фешенебельных отелей. Верхние этажи остальных городских небоскребов погасли.

Население Нью-Йорка никогда прежде не заботила погода. Грозы считались лишь противной помехой, замедлявшей дорожное движение, да еще досаждали большими лужами у входов в ярко освещенные магазины. Шагая против ветра в вечерних туфлях, закутавшись в дождевики и меха, ньюйоркцы считали бурю временным незваным гостем города. Теперь, глядя на снежные сугробы, протянувшиеся вдоль узких улиц, люди с безотчетным страхом чувствовали, что это они — временные гости, а право преимущественного передвижения принадлежит ветру.

— Забудь об этом, Хэнк, теперь это не имеет для нас значения, — ответила Дагни, когда Риарден сообщил ей, что не сможет доставить рельсы, потому что не смог найти поставщика меди.

На «забудь-об-этом-Хэнк» он не ответил, не в силах смириться с первым провалом «Риарден Стил».

Вечером пятнадцатого февраля треснула металлическая пластина рельсового соединения, пустив под откос поезд в полумиле от Уинстона, Колорадо, как раз на том участке, где собирались уложить новые рельсы. Станционный служащий Уинстона, вздохнув, вызвал бригаду с краном: еще одна, не самая крупная авария, такие случались едва ли не каждый день, он уже привык к ним.

В тот вечер Риарден, подняв воротник и низко надвинув шляпу на глаза, рассекая ногами позёмку, клубившуюся у самых колен, топтался на заброшенном угольном карьере в богом забытом уголке Пенсильвании, наблюдая за погрузкой пиратски добытого для него угля. Шахта осталась без хозяина, никто не мог оплатить ее эксплуатацию. Но молодой человек с хриплым голосом и темными злыми глазами, явившийся из голодающего поселка, организовал бригаду безработных и договорился с Риарденом об отгрузке.

Они работали по ночам, складируя уголь в потайных штольнях, получали плату наличными и не задавали вопросов. Виновные лишь в свирепом желании выжить, они и Риарден работали как дикари, в обход закона, права собственности, без контрактов и страховки, лишенные всего, кроме взаимопонимания и абсолютного доверия данному слову. Риарден даже не знал имени молодого человека. Наблюдая за тем, как тот заполняет кузова грузовиков, он думал, что родись этот парень на поколение раньше, быть бы ему крупным промышленником. А теперь он, скорее всего, через несколько лет закончит жизнь как рядовой преступник.

Тем же вечером Дагни присутствовала на заседании Совета директоров компании «Таггерт Трансконтинентал».

Они сидели за полированным столом в величественном зале совета, непривычно холодном. Люди, на протяжении десятилетий своей карьеры ради собственной безопасности делавшие непроницаемые лица, произносившие неопределенные слова, носившие безупречную одежду, сегодня чувствовали себя неловко, появившись в нескладных свитерах, обтягивавших животы, в шарфах, намотанных вокруг шей, слыша кашель, разносившийся по помещению, подобно автоматным очередям.

Дагни заметила, что даже Джим утратил свой обычный холеный вид.

Он сидел, втянув голову в плечи, быстро стреляя глазами по лицам присутствующих.

Среди членов совета за столом сидел и человек из Вашингтона. Никто точно не знал его имени и должности, но в этом не было нужды: ведь он — человек из Вашингтона. (По фамилии Уизерби, с седыми висками, длинным узким лицом и ртом, производившим впечатление, будто его хозяину приходилось напрягать лицевые мышцы, чтобы держать его закрытым. Это придавало чопорность физиономии, которая больше ничего не выражала.) Директора не знали, в каком качестве он присутствует — гостя, советника или руководителя совета, и предпочитали не задумываться об этом.

— Сегодня, — начал председательствующий, — главная задача — рассмотреть тот факт, что железнодорожные пути нашей главной линии пребывают в плачевном, если не сказать, критическом состоянии… — сделав паузу, он опасливо добавил: —…в то время как единственные хорошие рельсы у нас на ветке «Линия Джона Голта»… я хочу сказать, на линии Рио-Норте.

Тем же осторожным тоном, ожидая, когда кто-нибудь еще подхватит скрытую цель его соображений, другой мужчина произнес: