– Ну и как впечатление? – с интересом уставился на детектива Джиордино.

– Президент Уоллес лично подошел к телефону и приказал мне доставить вас и ваши реликвии в Белый дом не позже чем через десять минут. В противном случае грозился лично отобрать у меня жетон.

– Не трусь, лейтенант, – добродушно бросил Джиордино. – Мы тебя не заложим.

Под вой сирен и проблески мигалок Питта и Джиордино вместе с бронзовым ящиком с помпой доставили к северо-западным воротам Белого дома. В проходной бронзовый ящик был вскрыт и внимательно осмотрен сотрудниками секретной службы на предмет наличия оружия и взрывных устройств. Нацистские реликвии вынули из кожаных футляров, развернули и тщательно изучили. Чтобы не возиться с упаковкой и укладкой, Джиордино просто взял в руку Священное копье и пошел по дорожке, что-то насвистывая сквозь зубы. Питт последовал примеру напарника. Он оставил при себе маленькую бронзовую пластинку и серебряную урну, крепко держа ее обеими руками, а Флаг крови передал сопровождавшему их агенту.

Издали увидев приближающихся героев в окружении сразу четырех агентов секретной службы Белого дома, секретарь президента вскочила со стула, приветливо улыбнулась и сообщила громким конспиративным шепотом:

– Президент и невероятное количество других высокопоставленных персон вот уже битый час потеют в Овальном кабинете, с нетерпением ожидая вашего появления.

– Как вы считаете, у меня не слишком неряшливый вид для столь высокого приема, мэм? – спросил Джиордино, оглядывая критическим взором свой измятый костюм.

– Если можно, я отлучусь на минутку, – попросил Питт. – Мне надо бы... где здесь ближайший туалет?

– Конечно можно! – сердечно ответила секретарша. – Мужская комната за вашей спиной, первая дверь направо по коридору.

Спустя несколько минут, приглаженные и причесанные, Питт и Джиордино переступили порог Овального кабинета и слегка оторопели при виде собравшихся в комнате людей. Здесь присутствовали начальники штабов, министры и высшие сотрудники Администрации президента, адмирал Сэндекер с Хайремом Йегером и Руди Ганном, несколько сенаторов и конгрессменов, включая, разумеется, Лорен Смит, которая без всякого стеснения или замешательства бросилась Питту в объятия и поцеловала прямо в губы. Раздались дружные аплодисменты, заставившие друзей смущенно покраснеть. Впрочем, румянец окрасил щеки только одного из них – на смуглой физиономии Джиордино не отразилось ничего, кроме полного и глубокого удовлетворения происходящим. Когда смолкли аплодисменты и приветственные возгласы, он не смог удержаться, чтобы не ввернуть:

– Такой прием нравится мне гораздо больше, чем тот, который нам устроили на аэродроме Гордонс-Корнер.

– Гордонс-Корнер? – протиснулся поближе Сэндекер. – Какого черта? Вы должны были сесть в Эндрюсе. Комитет по торжественной встрече, почетный караул и духовой оркестр торчат там до сих пор, ожидая вашего прибытия.

– Совершенно верно, – подтвердил государственный секретарь Пол Рид. – И что это за дурацкая история с арестом и задержанием в полицейском участке?

– Ничего особенного. Просто семейство Вольф не пожелало смириться с потерей своих драгоценных реликвий, – ответил Питт.

– Они пытались отбить их? – с любопытством спросил генерал Эймос Сауз, председатель комитета начальников штабов. – Вот наглецы! Надеюсь, у них ничего не вышло?

– Не вышло, – успокоил генерала Питт. – Реликвии находятся у нас.

Тожественной походкой приблизился президент США Дин Купер Уоллес.

– Мистер Питт, мистер Джиордино, – обратился он к ним, тепло поздоровавшись с обоими за руку. – Наш народ – нет, весь мир! – в огромном и неоплатном долгу перед вами, и у меня не найдется таких слов, чтобы выразить вам достойную благодарность. К сожалению, лишь немногие избранные смогут узнать, какая тонкая грань отделяла человечество от всеобщей гибели и какой эпический подвиг совершили вы двое, чтобы предотвратить катастрофу.

Вице-президент Брайан Кингмен встал рядом с президентом:

– Мы считаем вопиющей несправедливостью по отношению к вам то прискорбное обстоятельство, что ваши поистине выдающиеся заслуги не получат широкого признания. Но, если станет известно, что население земного шара отделяло от тотального уничтожения всего несколько минут, всеобщий хаос неминуем. СМИ взорвутся почище водородной бомбы, и, хотя опасность миновала, нам еще долгие годы придется избавляться от страха перед возможным повторением этого кошмара.

– Брайан прав, – подтвердил президент. – Общеизвестно, что Земля может столкнуться с кометой или астероидом, пострадать от разрушительного землетрясения или урагана, но подобная перспектива мало заботит широкие массы населения и не омрачает их существование. Но от мысли, что найдется еще один маньяк вроде Карла Вольфа, готовый истребить миллиарды людей ради мирового господства, так легко не отмахнешься. Страх ввергнет мир в хаос – а этого мы допустить не можем.

– Ничего не имею против, господин президент! – жизнерадостно объявил во всеуслышание нахальный итальянец. – Как представлю, что вот сижу я в ресторане, ем лазанью, а ко мне все лезут и лезут за автографами да еще норовят последний пиджак на сувениры порвать – так прямо с души воротит, ей-богу!

Питт отвернулся, прикрыл рот ладонью и закусил губу, давясь смехом. Сэндекер с видом мученика поднял глаза к потолку. На породистом лице президента отразилось вежливое недоумение – он явно не понял, шутит Джиордино или говорит серьезно.

– Мой друг имел в виду, – пришел на выручку Питт, – что мы с ним будем только счастливы сохранить инкогнито.

Тут уже все присутствующие толпой обступили героев дня, наперебой забрасывая их вопросами. В основном они затрагивали шестидесятимильный марш-бросок на «корабле снегов» и роль его экипажа в спасении сил спецназа. Внезапно президент опустил глаза и заметил копье в руке Джиордино.

– Так это и есть то самое Священное копье, о котором я столько слышал? – спросил он. – Могу я взглянуть на него поближе?

Джиордино с облегчением передал Уоллесу оттянувшую ему руки реликвию и утвердительно закивал:

– Оно самое, сэр, можете не сомневаться! Хотите, заберите на память. А что, отличный сувенир.

Президент поднял копье над головой, и все присутствующие с благоговением уставились на священное железо.

– Одна из самых чтимых христианских святынь, – пояснил Питт для тех, кто не в курсе. – Если верить преданию, владеющий им может определять судьбы мира – во имя добра или зла.

– Очевидно, Гитлер выбрал второе, – сухо заметил адмирал Сэндекер.

– Неужели это копье действительно пронзило тело распятого на кресте Христа? – спросил Уоллес, разглядывая наконечник так пристально, будто ожидал увидеть на нем следы засохшей крови.

– Так гласит легенда, – дипломатично ответил Питт. Президент отдал копье госсекретарю Риду:

– Пусть пока побудет у тебя, Пол.

– Что вы собираетесь делать с ним дальше, господин президент? – поинтересовался Сауз.

Уоллес бережно коснулся пальцами древней реликвии:

– Мне докладывали, что до войны оно составляло часть экспозиции императорского дворца в Вене, откуда Гитлер изъял его в 1938 году.

Рид покачал головой.

– Ни за что и никогда! – произнес он с нажимом. – Извините за резкость, господин президент, но я убежден, что его необходимо надежно спрятать, запереть на замок и выбросить ключ, чтобы оно никогда больше не попало в злые руки и не стало снова символом тирании.

Пока все разглядывали Флаг крови и пластинку, спасшую жизнь Гитлеру, Питт незаметно выскользнул в приемную, взял урну, оставленную на столе секретаря, внес ее в Овальный кабинет и поставил на пол.

– Прах Гитлера и Евы Браун, леди и джентльмены!

Потом он отступил назад, а собравшиеся в комнате, наоборот, придвинулись поближе, чтобы лучше разглядеть урну и прочесть выгравированную на серебре надпись. Голоса зазвучали тише, сменившись неразборчивым бормотанием. Даже спустя столько лет останки самого жестокого и кровожадного деспота в истории человечества одним своим присутствием вызывали у окружающих невольный трепет.