— Слушаю вас.

— Кому принадлежат недра Калифорнии?

— Как кому? Его величество королю Карлосу Четвертому.

— Но мы же оба понимаем что это не вполне соответствует действительности?

— Маркиз! Хоть вы и заявили о фронде королю но обе Калифорнии формально все еще часть Новой Испании. И к чему этот вопрос?

— Да так, есть у меня кое-какие мысли. Давайте поступим так. Вы мне просто отдаете в аренду лет на тридцать всю Верхнюю Калифорнию. Нижня мне пока не очень то и нужна.

— Что значит всю?

— То и значит. Абсолютно всю вплоть до последнего камня и рыбешки в местных реках. Мы ведь оба понимаем, что это формальность, ведь так? Я и так могу тут делать все, что захочу.

— Если мы оба понимаем это, то зачем устраивать этот балаган.

— Сеньор губернатор, теперь я понимаю, почему Калифорния до сих пор не процветает. Вы не умеете работать. Это не балаган. Это бюрократия. То есть порядок.

— Ладно, ладно, называйте, как хотите. И если вам охота играть в какие-то странные игры, я вам мешать не буду.

— Отлично, назовите вашу цену.

— Хмм, я даже не знаю.

— Давайте, сеньор губернатор. Это же деньги из воздуха. Назовите.

— Ну хорошо, пусть будет пятьдесят тысяч мексиканских долларов.

— Прекрасная цена, но завышенная. Двадцать тысяч и по рукам.

— Сорок пять.

— Сеньор, вы же понимаете, что я могу взять всё силой. Тридцать и только из уважения к вам.

— Сорок! И это мое последнее слово.

— Да чёрт с вами! Сорок так сорок. Все равно я обдеру вас как липку, когда вы будете у меня покупать мебель, посуду и прочие товары. Я-то их уже произвожу, а снабжения из Новой Испании вам теперь не видать как своих ушей. Смотрите сеньор, как бы вам не прогадать.

— Хорошо, тридцать пять.

— По рукам.

Таким образом, и часа не прошло, как я стал обладателем очень странной бумаги, в которой говорилось, что я арендую Верхнюю Калифорнию у испанской короны на тридцать лет. Чуть больше тысячи долларов за год.

С губернатором мы расстались вполне довольные друг другом. Он даже считал, что погрел на мне руки. С его колокольни так и было, я же вообще мог ничему ему не платить. Интересно волосы, с каких мест он начнет себе рвать, когда ко мне потечет настоящая золотая река.

На самом деле, мне было все равно, что там себе думают чиновники из Монтеррея. Эта бумага была не для них, на мнение испанцев мне было плевать с высокой колокольни. Бумага предназначалась моим людям, которым её с помпой и зачитали. И зачитали несколько раз в каждом, скажем так, трудовом коллективе.

То, что теперь всё вокруг принадлежит мне, было воспринято с энтузиазмом, потому что вслед за этим документом был оглашен еще один. Теперь все полезные ископаемые оценивались, и двадцать пять процентов от стоимости выплачивалось тому, кто их добыл, это в дополнение к обычной плате за работу. Мудреная схема, но она всех устроила, фактически это означало, что людям будут платить больше.

И это же подкладывало юридическую подушку под будущую золотодобычу. Земля и недра-то становили моими.

Правда, это означало, что будущие золотодобытчики начнут на фоне остальных резко богатеть.

Решение этой проблемы было и на самом деле, оно лежало на поверхности. Закупочные цены на товары для золотодобытчиков будут намного больше, чем для всех остальных. И они будут вынуждены тратить часть своих сверхдоходов на плату остальным, плюс я еще докину сверху.

Может быть, это и бессмысленно пока, покупать тут особо нечего, но как только появится золото, все изменится.

Надеюсь, что я своей мутной экономической моделью не вызову тут недовольства и бунта. Семинолам золото конечно, до лампочки, которой пока нет, кстати, но не хочется использовать силу против моих же людей.

А если я напортачу, использовать её придется, какие бы не были мои греки честные и богобоязненные, насчет обоих пунктов у меня большие сомнения, кстати, но «презренный металл» обладает таким сильным влиянием на людей, что никто не знает как они себя поведут найдя золото, при том очень много золота.

Ну вот и все. «Святая Луиза» отправилась в очередной рейс. Остается только ждать и надеяться, что скоро услышу хорошие новости. Что у нас дальше по списку?

А дальше у нас по списку Роберт Фултон и доменная печь.

В книгах переданных мне Резановым нашлась работа Михаила Васильевича Ломоносова «Первые основания металлургии или рудных дел» от тысяча семьсот шестьдесят третьего года. Едва я её увидел, как сразу засел за перевод. Пришлось отложить все свои дела и потратить несколько дней и ночей чтобы сделать её перевод на английский. Это было тяжело, но я справился, в процессе перевода мне очень сильно помог Барри, без него ничего бы не получилось. Но все было не зря.

Как сказал мне Фултон, именно мой перевод работы Ломоносова и стал причиной из-за которой у него получилось построить работающую домну и коксирующую печь. Когда он перечислил мне список вопросов, которые эта книга помогла ему решить я внутренне ужаснулся. Это была очень большая авантюра. Но хорошо, что хорошо кончается и двадцать шестого седьмого февраля у нас пошла первая плавка чугуна.

Дзыннь, запели бокалы с отменным французским вином и через секунду мы с Робертом с удовольствием выпили их до дна. Нашему примеру последовали и все остальные, кто принимал участие в торжественном обеде, посвященном этому событию.

Все кроме Марии Мануэлы, моей возлюбленной жене теперь алкоголь нельзя. Она беременна!

— Поздравляю Роберт, теперь я уверен, что у нас всё получится. Чугун и сталь это основа основ для нас! Это новые паровые машины, новые пароходы, новое оружие, это новое начало для всей Калифорнии. И это ваша заслуга!

— Мистер Гамильтон, я вполне разделяю ваше мнение о стали, но не согласен с вашей оценкой моей роли. Я уже говорил вам и повторю еще раз. Без вашего перевода книги этого русского академика у нас ничего бы не получилось.

— Роберт, не преуменьшайте своих заслуг, думаю, что вы бы и сами справились.

— Не буду спорить, тем более мне и самому приятны ваши слова.

— Вот и не спорьте. И теперь у вас начинается настоящая работа. Раз уж у нас теперь есть сталь, то приступайте к проектированию, а затем и строительство «Калифорнии», младшей сестры вашей «Флориды», нашего первого парохода.

Только учтите, это судно должно быть мореходным. Залив Сан-Франциско это всё-таки не река Сан-Хуан во Флориде.

— Конечно, мистер Гамильтон. Но на самом деле я хочу уже попробовать построить самобеглый экипаж, такой как мы, с вами планировали, использующий рельсы в качестве дороги.

— О да, мой друг, это очень важно. просторы тут необъятные а людей мало. Паровозы, думаю нам надо назвать эти экипажи так, будут очень и очень полезны. Но не надо замыкаться на одних только паровозах. Самобеглые кареты нам тоже пригодятся. Тут конечно полно мустангов, Губернатор недавно распорядился провести отстрел сразу десяти тысяч голов. но за техникой будущее.

— Только нам нужно будет больше угля, расход топлива обещает быть колоссальным, мы же его и на производство металла тратим и очень, очень много.

— Да, сказать по правде я немного промахнулся, когда отправил в Китай сразу два наших корабля. не известно когда они вернутся, и вернутся ли, а вот за углем уже пора сходить. Можно послать за ним фрегат, но так мы совсем без транспорта останемся. Но тут уж ничего не поделаешь, надо ждать.

— И раз уж вы заговорили о пароходе, нужно построить специализированный углевоз. Чтобы он постоянно ходил к русским в Новоархангельск. И мне нужно будет туда самому отправиться, посмотреть, может быть мы сможем расширить добычу с помощью паровых машин.

— Прекрасная идея, дорогой Роберт. Вы сегодня буквально фонтанируете идеями.

— Милый как ты хочешь назвать ребёнка?

— Я не знаю, можно Хуаном, в честь твоего отца.

— А если будет девочка?