Для проведения баллистических и реальных испытаний атомной бомбы Министерство обороны организовало специальную воинскую часть — полигон № 71. Полигон располагался на Украине в поселке Багерово, недалеко от Керчи. За короткое время там построили аэродром и разместили три авиационных полка.

35-й бомбардировочный полк, вооруженный самолетами Ту-4, должен был заниматься сбросом макетов и реальных бомб. 513-й истребительный полк (Ла-11 и МиГ-15) занимался прикрытием полигона и сопровождением Ту-4 к месту сброса боеприпасов. Причем, летчики-истребители имели приказ сбивать Ту-4 в случае их отклонения от заданного маршрута полета. Третий полк, 647-й смешанный, имел на вооружении самую разнообразную авиационную технику; По-2, Як-12, Ли- 2, Ил-14 и Ил-28. Эти самолеты занимались транспортировкой грузов в интересах атомного проекта, отбором проб воздуха с пролетом грибов ядерных взрывов, проведением кино- и фотосъемки.

Весной 1948 г. 71-й полигон приступил к испытаниям макетов РДС-1. Сначала бомбы комплектовались трассерами для облегчения киносъемки с земли, а затем на них стали ставить записывающую аппаратуру. Макеты падали с большой высоты и на несколько метров углублялись в крымскую глинистую почву, откуда их выкапывали лопатами. Главной целью этих «бомбометаний» был выбор места расположения датчиков барометрического высотомера, которые должны подорвать боеприпас на заданной высоте.

Ю.Б. Харитон у макета бомбы РДС-1 в музее ядерного оружия

Бомбардировщики Ту-4 стали первыми носителями советских ядерных бомб

Пятнадцать макетов РДС-1 имели радиолокационный датчик высоты подрыва по типу американских бомб. На макете РДС-1 в музее Арзамаса-16 антенны этого радиолокационного высотомера напоминают два огромных глаза в передней части корпуса. Но довести его до рабочего состояния так и не удалось. Поэтому конструкторы бомбы остановились на двух видах взрывателей: барометрическом и временном.

После отработки аэродинамики и системы подрыва начались сбросы бомб с реальными взрывателями, которые подрывали обжимной заряд ядерной начинки. Проверялся порядок их срабатывания. Для этого на каждом взрывателе закреплялась дымовая шашка, дающая дым соответствующего цвета. Во время выполнения одного из полетов, взрыватели и шашки стали срабатывать еще на земле. Летчики немедленно прекратили взлет, открыли бомбоотсек и покинули самолет. Пожарным удалось предотвратить пожар, но после этого от применения красивой разноцветной дымовой системы индикации отказались, а на бомбу установили радиопередатчик.

Воздушные испытания бомбы РДС-1 и системы ее автоматики успешно закончились весной 1949 г. Несколько раз на 71-м полигоне бывал сам Курчатов. Долгое время домик, в котором он останавливался, так и называли — «домик Курчатова». Жаль, но до настоящего времени он не сохранился (сгорел).

Все шло достаточно хорошо и уже можно было приступать к боевым испытаниям, однако отсутствие*точных данных о мощности взрыва и влиянии поражающих факторов на самолет заставило взорвать первую советскую ядерную бомбу на земле. Для этого было выбрано достаточно безлюдное место в Казахстане, в двух сотнях километров от Семипалатинска. Небольшая равнинная площадка диаметром около 20 км, окруженная невысокими горами, прекрасно подходила для первого ядерного взрыва. Строительство объектов на полигоне началось в 1947 г. Построили сборочные цеха, электростанцию и башню высотой 37 м для размещения на ней РДС-1. Вокруг башни расставили образцы военной и гражданской техники, построили несколько зданий и отрезков тоннелей метро, притащили даже надстройки морских судов нескольких типов. В специальном секторе разместили подопытных животных. 5 августа Берии доложили о готовности полигона.

Через десять дней на полигон прибыли две бомбы — основная и резервная. Плутоний и нейтронные инициаторы подвезли 21 — го августа. Вместе с ними прибыли многие из разработчиков изделия. 26 августа началась окончательная сборка зарядов.

Описывая дальнейшую хронологию событий, позволим себе использовать отчет Кирилла Ивановича Щепкина (ответственного за разработку заряда для обжатия плутония): «Поздно ночью (с 26 на 27.09) руководство КБ-11 — Ю.Б. Харитон, П.М. Зернов, К.И. Щепкин и Н.Л. Духов доставило руководителю опыта В. И. Курчатову и члену специального комитета А.П. Завенягину документацию. Рассмотрев акты о готовности всех узлов изделия к опыту, Курчатов окончательно подтвердил час и день взрыва — 8:00 в понедельник 29 августа 1949 года.

27 августа в 8:00 начались работы по окончательному монтажу узлов боевого изделия в монтажной мастерской вблизи центральной башни. Все исполнители получили строжайшее указание ни в какой степени не отклоняться от технологических инструкций и графика работы. Работа началась и проходила в спокойной обстановке.

В.Н. Алферов и B.C. Комельков со своей группой окончили монтаж и проверку системы зажигания к концу дня 27 августа.

В ночь с 27 на 28 августа все отдыхали. До 4:00 дня 28 августа работы в сборочной мастерской не велись.

28 августа. Днем подрывники провели последний полный осмотр башни, подготовили к подрыву автоматику и проверили подрывную кабельную линию.

28 августа в 4 часа дня в сборочное здание был доставлен боевой заряд из спецматериала и нейтронные запалы. Центр поля был взят под усиленную охрану.

29 августа. Ночь. Работники КБ-11 в присутствии Ю.Б. Харитона, Н.Л. Духова, И. В. Курчатова, А.П. Завенягина, А. С. Александрова и П.М. Зернова собрали боевой заряд из спецматериала и нейтронный запал в поршне и вставили эти узлы в изделие.

29 августа к 4:00 утра на центр поля (к башне) прибыли подрывники К.И. Щелкин и С.Н. Матвеев с партией взрывателей (капсюлей-детонаторов).

Получив разрешение у Л. П. Берия и И. В. Курчатова на подъем изделия на башню, К.И. Щелкин отдал распоряжение выводить изделие из сборочной мастерской.

29 августа в 5:00 утра все люди, за исключением подрывников К.И. Щелкина, С.Н. Матвеева и Г.Н. Ломинского и генералов А.П. Завенягина, АС. Александрова и П.М. Зернова, покинули башню.

Генералы П. Я. Мешик и Н.В. Осетров эвакуировали с поля весь состав, за исключением офицерской охраны МГБ.

Осмотр изделия, снаряжения его взрывателями, подключение к подрывной схеме и повторный осмотр заняли около часа и были окончены к 6:00 утра.

29 августа около 6:00 П. Я. Мешик и Н.В. Осетров сняли охрану и начали эвакуацию людей с центра поля. С последней машиной выехали с поля А.П. Завенягин, К.И. Щелкин и С.Н. Матвеев.

Башня для бомбы РДС-1 на опытном поле Семипалатинского полигона

На промежуточном пункте, в 3-х км от центра, С.Н. Матвеев в присутствии А.П. Завенягина и К.И. Щелкина включил разъем, соединив тем самым аппаратуру на башне с аппаратурой на командном пункте. Этой операцией завершились все работы на поле.

29 августа в 6:18 утра подрывники, прибыв на командный пункт, доложили Берии и Курчатову о полной готовности изделия к подрыву. Генерал Г. О. Комаров, командовавший авиацией, доложил руководителю опыта по прямому проводу, что из-за плохой погоды задержался вылет самолетов с фотоаппаратурой. Начальник полигона С. Г. Колесников доложил о полной готовности полигона.

Л. П. Берия, М.Г. Первухин и И. В. Курчатов вышли из командного пункта. И. В. Курчатов принял решение перенести взрыв с 8:00 на 7:00 утра.

В 6:35 утра после разрешения И. В. Курчатова начальник подрыва и операторы, сняв в присутствии генерала А.Н. Бабкина пломбы, вошли в операторную и включили питание системы автоматики. Диспетчер последнего этапа опыта А. Я. Мальский по трансляционной системе оповещения несколько заунывным голосом объявил: «Осталось 25 минут». Электрические часы мерно отсчитывали секунды. Мальский периодически нараспев объявлял время, оставшееся до взрыва.