— Дыши, родная, — шептала девушке Ирэн, — Дыши, не останавливайся.
— Больно мне, — улыбалась ей служанка, чуть тряхнув головой, — Растрепли мне волосы, растрепли, — как коса расплелась, девушке явно стало легче, — Больно-то как, — улыбалась Арина, — Но ништо, мы двужильные. Она-то, вторая, уже просыпается.
— Ты терпи, — просила ее Ирэн, — Терпи…
— Помни теперь, — зашептала служанка вдруг изменившимся голосом, — Пока у тебя сил не прибыло, значит, живая я. Мне, чтобы уйти спокойно, кому-то передать ее надо обязательно. Примешь?
— Конечно.
— Она хорошая, — шептала будто в бреду девушка, — Да и ты теперь нам родная…
— Карболка в нос не шибко бьет? — появился из-за дверей врач в белом колпаке.
«Все-таки карболка», — отметила девушка и замотала головой.
— Прооперировали вашу подругу, — сообщил эскулап. — По всем соображениям, помереть уж должна. Рана не опасная, но крови в ней почти не осталось, хотя если до завтра дотянет — шансы есть. А скажите, — доверительно наклонился он, — На каком языке она говорит?
— На фламандском.
— То-то я опознать никак не могу. А что так не по-русски? И главное, в сознании все время находится, но будто не в себе она.
— Вы главное волосы ей не режьте и не заплетайте, — решилась-таки указать врачу Ирэн, — Она тогда сразу умрет.
— Волосы? — удивился тот, — А что волосы?
— Сказала, примета их семейная, — достала несколько крупных купюр Ирэн, — Я отблагодарить вас хотела, ну и попросить кое о чем.
— Как-то не принято, — смутился мужчина.
— Ну, тогда только попросить, — добавила вдвое денег девушка, — Вы присмотрите за ней. Нам уезжать скоро, а у нее здесь никого нет. Еда, фрукты, все что нужно. Ей сколько лежать? — вопросительно глянула она на врача.
— Евгений Савельевич, — ловко ввернул тот, — Ну, если выживет, так не меньше месяца.
— Вот я вас и попрошу, Евгений Савельевич. Вы с ней уж как с родной. Меня кстати Ироида Семеновна зовут.
Сон не шел. Девушка лежала в осиротевшей комнате, глядя на не разобранный Аринин диван, и ждала, когда же приедет Зубатов.
Спать боялась. Почему-то казалось ей, что нужно сейчас хоть издалека, но поддерживать служанку.
«За такое короткое время и столько событий», — «вращала» мысли в голове девушка, а у самой перед глазами «стекал» на землю убийца с кольтом и грохотал дареный сыщиком браунинг.
— Чанг… Чанг… Чанг…
«Ну и где мои переживания по этому поводу? — спрашивала себя Ирэн, — Я же теперь еще и убийца. Почему мне это все равно?»
Как-то неправильно получалось. Хотя девушка понимала: она в этом водовороте не просто так.
«Что тебе лучше? — злобно спросила она себя, — Клейстер старой жизни или то, что сейчас происходит?» — однако ответить девушка не успела.
На улице раздался грохот пролетки и голос Зубатова.
— Ироида Семеновна, Ироида Семеновна!
Не зажигая лампы, девушка выглянула в окно.
— Собирайтесь! — крикнул Зубатов, — В больницу едем.
«В больницу? — ничего не поняла Ирэн, — Арина?»
Странно. Никаких сил, как говорила девушка, не прибыло. Но рассуждать было незачем, и она спешно набросила на себя платье, в котором была в парке.
Браунинг привычно занял место на ноге.
«Быстро же ты освоилась, Ирка-Легенда, — усмехнулась Ирэн. Странное желание опасности поселилось в ней после больницы и по дороге домой. — Я, пожалуй, другой жизни теперь и не захочу», — сказала себе девушка, закрывая двери на ключ.
Уже в экипаже Зубатов обрисовал ситуацию.
Богданович остался верен себе в собственном упрямстве и сразу после операционной отослал охранника, написал прощальную записку и застрелился в собственной же палате.
— Незачем ему, видите ли, жить, коли народ его не любит! — возмущался сыщик, — Позерство!
Тут неожиданно Ирэн вспомнила слова Арины, когда ее вводили в курс дела.
«Чтобы его спасти, — ткнула тогда Арина пальцем в фотографию Богдановича, — Она другую жертву возьмет». — И неожиданно поняла, что служанка ее, после самоубийства Богдановича, почти вне опасности.
«Даже двое мертвых против одного, — вспомнила она мужчину с кольтом, — Так что и этот, наверное, мог не стреляться, хотя должно было сломиться, должно и перемены эти бесполезны», — вспомнила она Кишиневский погром.
Больница. Пропахшие карболкой коридоры. Полицмейстер со свитой.
— Зря все, Сергей Васильевич! — увидел он Зубатова, — Надо же чего натворил медведь-то наш!
— На письме его рука? — шептал сыщик.
— Его-его, — тихонько ответил тот, — Я чего сам-то поехал? Думаете, сыскную школу забыл?
— По-разному бывает, Генрих Генрихович.
— Не обижай меня, братец, — суровел тот, — Я на эту должность не по родству попал.
— Так что же вы Азефову-то игру не просчитали?
— Эх, не казни, — махнул рукой тот и только сейчас заметил, что они не одни, — А это кто? — спросил он Зубатова.
— Ироида Семеновна Суконская, — представил тот, — Руководитель нашего прикрытия по сегодняшней операции. Жизнь мне спасла. Боевика-то она собственноручно шлепнула.
— Да уж! — крепко сжал руку девушки полицмейстер, — И главное, все зазря делали! Сейчас переустройство пойдет хуже некуда. А сотрудница ваша, что пострадала, живая?
— Так мы ее сейчас и проведаем, — оживился Зубатов.
— А можно? — засомневалась Ирэн.
— Нам все можно, — буркнул Генрих Генрихович, — Кто тут главный из врачей?
— Я, — вывернулся из-за спин вечерний знакомец Ирэн в белом колпаке.
— Евгений Савельевич, здравствуйте, — улыбнулась девушка, но тот лишь сдержанно кивнул, — «О деньгах переживает», — поняла Ирэн и ободряюще кивнула мужчине, мол, не думайте.
— Ты проводи нас, любезный, к той девушке, что ранена сегодня была вместе с губернатором, — распорядился полицмейстер. — Далеко это?
— Третий этаж, — деловито мотнул головой врач, — пока что в общей лежит, — моргнул он Ирэн, — А завтра в отдельную переведем.
— А что не сегодня? — уже на ходу спросил Зубатов.
— Там операционная рядом, ну чтобы не тащить далеко после наркоза…
Через приоткрытые двери палаты, где лежала Арина, доносилось общее дыхание больных.
— Восемь душ их здесь, — глянул внутрь врач, — Мне сказали, что она бредить перестала, как губернатор стрельнулся. Вы в совпадения верите? — повернулся он к Ирэн.
Зубатов тоже глянул на нее вопросительно.
— Видимо, Господь так уж решил, что смертей на сегодня хватит, — отозвалась девушка и первой шагнула в палату.
Спать улеглись в четвертом часу утра. Сыщик и полицмейстер еще долго беседовали на кухне после возвращения, а под окном фыркала пара лошадей его кареты.
Ирэн мало интересовали эти разговоры, и она все переваривала общее дыхание палаты и неожиданно худенькую Арину с растрепанными на подушке волосами.
Девушка спала лежа на спине. Фиксирующая повязка белой полосой охватывала ее, чуть топорщась на груди.
Ирэн присела и засмотрелась на этого необычного человечка, с которым свела ее судьба.
Неожиданно левая рука Арины скользнула и мягко взяла девушку за локоть.
— Ik zei het je niet komen, — прошептала она, не двигаясь и не открывая глаз.
— Опять бредит, — забеспокоился врач.
— Скажи по-русски, — шепнула Ирэн, но раненая молчала, хотя легкое пожатие на локте осталось.
— Нам бы мужиков таких, как сотрудницы ваши хотя бы вполовину, — кипятился полицмейстер на обратной дороге, — Бой девки! Где набрал-то таких?
— Ироида Семеновна из разночинцев, но биографии её иной позавидует, — делился сыщик, — Она и к ворам, если надо, вхожа. А вот Арину жалко оформить не успели, ну ничего, дай срок, мы еще повоюем вместе.
— Когда обратно-то, Сергей Васильевич? — интересовался полицмейстер. — По рабочим кружкам и еврейской рабочей партии будете встречаться?
— Непременно! Так что пару дней нам пожить здесь придется, да заодно и сотрудницу раненую проведывать будем. Мне же она в сознании нужна, чтобы первые документы с ней подписать. Вы как смотрите, Ироида Семеновна, — повернулся к ней сыщик, — Что если служанку вашу по нашему ведомству оформим?
