— Вам решать, Сергей Васильевич, — устало отозвалась Ирэн, — Как только выглядеть это будет?

— Ну, невелико тут коленце, — засмеялся полицмейстер, — Мы со своими кружками рабочими хороводы и покруче водили.

— Не доводиться бы, — погрустнел сыщик, — На еврейскую рабочую партию Плеве, похоже, оскалился. Не дают ему они покоя.

— Раскин говорил, что и Кишиневский погром с его негласного добра произошел.

«Раскин, Раскин, — задумалась Ирэн, — Ага! Псевдоним Азефа. — вспомнила она, — Интересно», — и вся обратилась в слух.

Министр внутренних дел Российской Империи Вячеслав Константинович фон Плеве, со слов собеседников, получался крайним самодуром: — Разноречивые решения. Одобрение заведомо провальных проектов и желание крайних репрессий при полной несогласованности с прочими министерствами.

— Царем себя мнит! — закончил разговор в карете полицмейстер, — Вот сейчас героиню нашу спать уложим и про соображения, что делать, и проговорим.

И уже на пороге комнаты, прощаясь с мужчинами, Ирэн проникновенно глянула в глаза полицмейстеру.

— Генрих Генрихович, голубчик, — попросила она, не выпуская его руку, — Вы уж о служанке моей не забудьте. Мы два дня — и уехали, а у нее здесь никого.

— Как можно, — улыбнулся тот, — Мы своих не бросаем. Сам под полный контроль возьму!

Поезд уносил Ирэн с Зубатовым в Ойск.

Где-то за спиной остались убийца Егор Дулебов, двурушник Азеф и раненая Арина в больничной палате на двоих (со слов эскулапа — отдельная).

— Не бывает других! — кипятился Евгений Савельевич, — губернатор в такой же лежал, — в сердцах воскликнул он и осекся, — Я уж и сиделку к ней приставил, — уже тише продолжил он.

— Денег хватит? — интересовалась Ирэн, поднимаясь по лестнице. За ней сопела с корзинками наемная поденная служанка в купеческом платье с рюшами, оборочками, пряжками и непонятными завязками.

«Пестрит как в цирке, — оглядела девушку Ирэн, но ничего не сказала, а только разом почувствовала, какую часть ее жизни за такое короткое время заняла Арина. — Постоянную служанку не буду брать, — пообещала себе девушка, — Дождусь моей фламандки».

Арина, как зашли в палату, полулежала на нескольких подушках и была в сознании.

Увидев две фигуры, нервно моргнула и прикрыла глаза.

— Ты оставь корзинки-то, Луша, — распорядилась она, — Вон к той кровати и на улице жди меня.

Сама накрыла маленький столик, заботливо принесенный Евгением Савельичем, и позвала тихонько.

— Арина, родная…

— Уезжаете сегодня, Ироида Семеновна? — не открывая глаз, разлепила губы та.

— Завтра.

— Эту отослали?

— Служанку-то? Конечно, милая, — присела на край кровати Ирэн, — Ты открывай глаза давай, чего я тебе наволокла, да покушаем вместе.

— Видите, — улыбнулась ярко красными, будто нарисованными на бледном лице губами, Арина, — Казалось бы, чего такого? Сама же корзину не потащит, явно наймет кого, а не могу. Как хоть зовут-то ее?

— Лукерья, Луша.

— Купцам она служила, — явно успокаивалась служанка, — Платье, видели, какое? По-ихнему это красиво, а по мне никакой тонкости — будто из кусков слепили.

— Ты поешь давай, — намазала хлеб маслом Ирэн и сняла салфетку с салата с перепелиными яйцами. — Тебе у Селиверстова понравился этот салат, помнишь?

В глазах у девушки мелькнул огонек, и она потянулась к вилке.

— Как вы без меня-то будете?

— А я вот про тебя так же думаю. Ты покушай, покушай, а потом я тебе несколько вопросов важных задам.

— Лучше сразу задавайте, Ироида Семеновна, — зажмурилась от удовольствия на первой ложке салата Арина, — Я же слабая сейчас: поем и усну разом. Не добудитесь меня.

— Хорошо, давай так, — согласилась Ирэн и достала бумаги, что подготовил для нее Зубатов.

— Сергей Васильевич тебе привет шлет и спрашивает: согласна ли ты на службу к нему поступить, как вот я?

— На службу? — опешила девушка, — На какую службу?

— На полицейскую.

— Так я же ниче не умею, — напугалась служанка, — Опозорю всех вас!

— А ничего и не надо уметь, — улыбнулась Ирэн, — Сергей Васильевич тебя филером проведет по своему ведомству, а работать у меня так и останешься. — Девушка молча кушала салат, но вкусом явно не наслаждалась. — Оклад восемьсот рублей годового дохода, — шепнула напоследок Ирэн.

Колеса мерно стучали под полом вагона, а перед глазами девушки все еще стояла пораженная вестями Арина.

— На всю Европу денег, — только и выдохнула она, — Кто бы подумал… Бог мне вас послал, Ироида Семеновна.

О делах с Зубатовым не говорили.

— Все на месте узнаете, — кратко известил он и ушел к себе в купе.

На перроне Ойска их встречали полицмейстер со свитой и Антоновский.

— Ироида Семеновна, — теснил он главу полиции по-товарищески плечом, — Позвольте, я вам руку подам, а они уж пускай с Зубатовым целуются.

— Ну, нет, — пушил усы Андрей Леонидович, — Сыщики никуда не денутся, а Ироида Семеновна сегодня моя.

— Не спорьте, господа, — шагнула на ступеньку Ирэн, — Руки у меня две. Каждому хватит.

— А грустная что же? — целовал ей кисть полицмейстер, — Вы ж победителями?

— Пиррова та победа, Андрей Леонидович, — подал филерам общие вещи Зубатов, — Сотрудница новая ранена, а уж Богданович расстарался…

— Да уж, — обнял его полицмейстер, оставив Ирэн наедине с Антоновским, — Но сути это не меняет. Вы с кем едете, Ироида Семеновна? Хотя наши дороги сейчас все равно в одно место идут. В ресторацию… Встречать вас будем…

Антоновский никуда не спешил. Чувствовалось, что он смакует мгновения, оставшись наедине с Ирэн.

Автомобиль мерно урчал, покачиваясь на булыжниках, а девушку вдруг захлестнуло необычайно сильное чувство присутствия рядом родного и сильного человека.

Говорить не хотелось.

Ирэн сидела, чуть откинувшись на сиденье, и странное состояние избавления ото всех опасностей неожиданно накрыло ее.

Девушка глянула на купца, а тот будто ждал ее взгляда и, встретившись глазами, лишь утвердительно покивал головой, мол, все хорошо и надолго.

Ирэн прикрыла веки, купаясь в этом состоянии, и неожиданно даже для себя положила руку поверх купцовской левой на рычаг переключения передач.

Машина неожиданно вильнула.

— Эх, тя, мать! — раздался сзади крик и грохот.

Девушка обернулась и увидела сзади полуразваленный воз пустых деревянных ящиков.

— Скидают, — успокоительно буркнул купец, не отнимая руки с рычага, — Как вы это делаете, Ироида Семеновна?

— Что? — лукаво глянула на мужчину Ирэн.

— Я же при вас и слова вымолвить не могу, а молчуном себя никогда не считал.

— А ничего и не надо говорить, Михаил Михайлович, — улыбнулась Ирэн, — Я же, видите, тоже молчу — боюсь наше состояние спугнуть. Скажем вдруг что-нибудь не то, и улетит пташка…

Действительно, ситуация с возом, который чуть не свернул Антоновский, нарушила колдовство встречи, и теперь до самого ресторана они оживленно проговорили.

«Тихвинъ» в утренние часы был особенно приветлив.

Солнечные лучи весны падали сверху, затейливо преломляясь в витражах второго этажа и на блестящих кровлях трех декоративных башенок.

— Внутри уже, — глянул на карету полицмейстера Антоновский. — Пожалуй, самые секреты они обговорили, так что идем сразу. — Любезный! — крикнул он неряшливому швейцару на входе, — Гости давно прибыли? И что ты такой растрепанный-то, братец?

— Так не ждал никто, — дергал себя за упрямый лацкан тот, пытаясь его поправить, — Как господин полицмейстер прибыли, так хозяин меня и вытолкал. Иди, давай, говорит, вдруг еще кто приедет, вот и не догладил. А приехали они уж минут десять как. А будет кто еще? — воспользовался паузой он.

— Гладься иди, — сунул ему в руку мелочи купец, — Если сам, рычать будет, скажешь, я отпустил.