В палате она сначала постояла немного возле окна, пытаясь разобраться в неясных эмоциях. Что-то беспокоило сейчас девушку, какое-то предчувствие или еще не сформированная мысль. Наконец она отогнала от себя сомнения и решительно пошла из палаты.

Клашевский встретил ее радушно.

— Ну, как вы? — проникновенно взял он девушку за локти и заглянул в глаза, — В кресло присядете или на диван?

— В кресло, — глянула Ирэн с неприязнью на кожаную обивку, на которой она лежала при сеансе гипноза.

— А я уже все настроил, — суетился возле телевизора профессор, вставляя в видеомагнитофон допотопную кассету, — Вы уж меня простите, деточка, но я ваших этих дисков компьютерных не перевариваю и не понимаю. У меня все по старинке, зато надежно…

Замерцал экран.

Девушка с интересом рассматривала себя на злосчастном диване с руками, сложенными на груди.

— Вы спите, — произнес на экране Клашевский, — Крепко спите. Вы снова там, откуда пришли. Расскажите, что видите.

По лицу гипнотируемой девушки пробежала легкая тень.

— Федор? — неожиданно проговорила она, — Миша? Я не вижу, кто это?

— Конечно, Миша, — звучал голос Клашевского с экрана, — Так, где ты была? — Молчание, — Я все хочу знать, Ирочка. Все…

Губы Ирэн на экране беззвучно шевелились.

— Вспоминайте, — спрашивал профессор.

— Зачем тебе? — смеялась девушка, — Ты же все знаешь.

— Забыл, — грустил тот, — Сообразить хочу, как было, а не могу.

— Тебя что, допрашивали? — беспокоилась Ирэн, — Кто? Твой друг полицмейстер?

— Хуже, меня пытали.

«Вот скотина, — глянула на профессора девушка, — Сидит, смеется», — Клашевский и на самом деле улыбался и, увидев взгляд девушки, помахал ручкой, мол, не отвлекайтесь.

На экране тем временем развивались события.

— За нами снова придут! — говорила Ирэн, еле ворочая языком, — Придут обязательно! Где мой браунинг? Миша, отдайте. Я же умею стрелять! Вы же знаете, тогда в Уфе в парке. Неужели Сергей Васильевич вам не рассказал? В июле, когда Богдановича выручали. Как это кто Богданович, ну генерал-губернатор Уфимский. Арину тогда мою еще чуть не убили. Кто такая Арина? Да служанка моя. Вы что, не помните? Почему я не вижу вас?! — забеспокоилась Ирэн на экране, — Только голос. Вы Антоновский? Нет? Следователь? Я что, в охранке? Снова?

Голос Клашевского стал беспокойным.

Фигурка, приютившаяся на диване явно к чему-то готовилась — чуть дрогнули пальцы и шевельнулись ноги.

Дрогнула тонкая рука на экране, — Миша, мне страшно, — явно услышала свой голос Ирэн.

— Не переживай, дорогая, — поднялся и шагнул к женской фигурке Клашевский.

То, что происходило дальше напоминало кадры из боевика.

Девушка мертвой хваткой вцепилась в предплечья мужчины, блокируя ему руки, и острое колено неожиданно полетело откуда-то снизу, прямо в подбородок профессору.

Щелкнула нижняя полуоткрытая челюсть. Клашевский еще пытался что-то сказать, но изо рта у него вырывалось лишь шипение, и профессор сползал на пол, явно теряя сознание.

Ирэн на экране, явно ничего не соображая, еле поднялась на ноги, пошатнулась и рухнула рядом с поверженным Клашевским.

— Дальше неинтересно, — нажал на кнопку пульта профессор, — Каково? — внимательно посмотрел он в глаза девушке, — Представляете, а ведь я раскрыл, деточка секрет ваш, — улыбался он, — Правда, не сам, но вы-то понимаете — Поверить в то, что произошло на самом деле, слишком уж невозможно.

— Как не сами? — удивилась девушка, — А откуда?

— Прошу, — неожиданно сделал театральный жест профессор и обернулся к легкой ширме за спиной, — Мне сказали, что вы неким образом знакомы…

Белое полотно на деревянных палочках дрогнуло, и перед девушкой предстал тот самый долговязый мужчина из кабинета Зубатова, которого она сегодня мельком видела в парке.

«Что делать, что делать?» — металась по палате девушка. Варвару выписали пару дней назад, и в соседи ей пока никого не определили.

Чувства рвались наружу. Через пару дней состоится выписка, и девушка понимала — после сегодняшнего разговора ее ничего хорошего не ждет.

Нечаянный гость Клашевского был настроен решительно.

— Как вы могли, Ироида Семеновна, оставить службу? — сверлил он ее взглядом, — На вас возлагались и возлагаются очень серьезные надежды, и неважно, что ваш бывший шеф оказался несостоятелен!

— Меня зовут Ирина Леонидовна, — попыталась возражать девушка, но собеседнику было явно все равно.

— Вы слишком важны для департамента! — настаивал собеседник и нам неважно, что вы из другого времени. Для нас его просто не существует! Есть только наш мир, который слишком важен и мы будем действовать любыми средствами для достижения целей.

— Ну, раз уж вы все поняли, так почему я? — слабо оборонялась девушка, — Покупаете любой справочник, энциклопедию, наконец. Там же все есть…

— Вы не понимаете, — сердился собеседник, — Это в случае с господином профессором нам несказанно повезло. Стоило упомянуть о вашей тайне, как он любезно предложил свою помощь и содействие. Нам-то важны живые люди! Ваш период адаптации прошел настолько успешно, что вы обвели как-то вокруг пальца всю охранку Ойска, да и мы, москвичи, признаться, маху дали с вашей персоной. С Антоновским разговор будет отдельный. Он же, как и вы, на службе, и спрос с него соответственно тоже особый. Когда ее выписывают? — обернулся он к профессору.

Тот только ручками замахал:

— Так, если мама согласия на продление не даст, то послезавтра.

— Значит так, и решим, — подытожил долговязый, — Мой телефон возьмете у профессора, и дайте мне сейчас свой номер. Помните, — Забивал он цифры с листочка к себе в сотовый, — господин Клашевский теперь тоже с нами. Да помогите же мне, профессор, с этой вашей техникой! — раздраженно сунул он аппарат тому в руки, — Вообще-то у меня претензий к вам нет. Объяснитесь с самовольным отсутствием, и вперед — спасать отечество. На этой стороне про нас знает ограниченный круг, и ширить его нет нужды. Надеюсь, вы понимаете, почему вы так важны для нас? Ваш побег сюда превратился в дополнительную проверку вашей же лояльности. Слухов о ситуации никаких — молодцом, Ироида Семеновна! Но нам теперь ждать нельзя, и от того, чтобы забрать вас прямо сейчас, меня удерживает лишь слово, данное господину Клашевскому.

— А что за спешка такая? — удивилась девушка, — Основные события начнутся же еще нескоро.

— А подготовка? — сердился собеседник, — Да и потом, кто знает, сколько будет работать эта ваша «Аврора», будь она неладна! Меня аж дрожь берет, как подумаю, что могу на этой стороне остаться.

— Понятно, — с тоской глянула через окно в вечернюю серость Ирэн, — А что если я откажусь?

— Ну, на этот счет у нас есть особые полномочия, и я бы на вашем месте так не рисковал. Мне, как и говорил, здесь не слишком уютно, так что вторую часть задачи я уж, поверьте, проведу достаточно быстро, вот только никто от этого не выиграет. Мне, — доверительно наклонился он к девушке, — Мне важна ваша добровольность, Ироида Семеновна. Нам же теперь с вами работать предстоит, раз уж Зубатов в отставке. Да, и позвольте представиться, — улыбнулся он, — Теперь я исполняю обязанности Сергея Васильевича и вы, Ироида Семеновна, мне ой как нужны…

«Бежать не выйдет, — вышагивала по палате Ирэн, — Да и куда бежать-то? Паспорт здесь, в больнице — не выудишь. Загранпаспорт у мамы.

Послезавтра меня выписывают и под белы рученьки тащат на ту сторону. Клашевский, скотина, сделает все, чтобы им угодить…»

Позиция профессора прояснилась после ухода гостя.

— Вы не думайте, Ироида Семеновна, что интерес мой к тому времени праздный. Это профессиональное. Видали, какой типажик оттуда явился? Мне как психиатру люди того времени очень, очень интересны. Они же не совсем мы, — доверительно рассказывал он, — Материал чудеснейший! Пуритане, каких поискать, и в то же время способны на серьезные поступки. Почти утерянная нами преданность государству, делу и сказанному слову. Вы посмотрите на них! — воскликнул он, — Такая убежденность в своей правоте граничит почти с фанатизмом, а мы где-то все это растеряли. Ведь чуть больше ста лет прошло — не должно такого было произойти. Вы же историк — вдумайтесь. Скажите, — проникновенно глянул он на девушку, — А они все там такие?