Теперь амазонок было слишком мало для того чтобы даже просто ловить рыбу на этом озере. Мало даже для того, чтобы хотя бы просто выжить в этих местах. Безумный эксперимент захвативших их в плен людей провалился. Лагерь следовало сворачивать. Если только их пленители не собирались их всех окончательно уничтожить руками людоедов.

Но все её надежды развеялись как дым, как только она увидела кто пришёл начальником этого каравана. Баронесса Изабелла де Вехтор, толстая тварь, собственной персоной. Сама беременная, но не усидевшая дома и соблаговолившая лично осмотреть и проверить условия в которых содержались её персональные пленные. Лично ответственная за то, что тут последнее время происходило. За все эти смерти, за гибедь чуть ли не половины всех здешних пленных в постоянных, изматывающих ночных атаках, от которых даже днём им порой не было ни покою, ни отдыха.

Но то с чем и с кем она прибыла с лихвой перекрыло ту ненависть, жарким пламенем полыхнувшую в первый момент в душе амазонки. Вспыхнувшую и тут же погашенную рассказами прибывших вместе с ней их товарок.

Оказалось не погиб полностью в набеге на Старый Ключ их легион. Оказалось многие выжили, отравленные как и они сонным газом, и теперь также как и они отрабатывающие поставками рыбы навязанные им долги здесь, рядом, на соседних озёрах. Но в отличие от них намного более легко справившиеся со своими проблемами первоначального обустройства на месте и защиты своего лагеря. За счёт того что там, в тех лагерях с самого начала не было так много раненых. Успешно справившиеся с трудностями первого периода и теперь спешащие им на помощь.

"Завтра! Завтра придёт первая сотня. Моя сотня, — в душе старой амазонки расплылось горячее тепло. — Не все погибли оказывается. Её первая сотня пятой дружины Речного легиона, командиром которой она была безсменно последние десять лет и которая, как она думала полностью сгорела сонная в пламени загоревшейся лодьи, оказывается выжила. Пусть не вся, пусть кто-то погиб, задохнувшись в трюме, или утонул, свалившись сонным в стылые воды залива, но завтра я увижу многих из своих девчат".

По рассказам пришедших с обозом амазонок. Когда она без чувств свалилась на палубу, отравленная сонными газами, оказывается у многих из вылезших из трюма амазонок ещё хватило сил, чтобы в последний момент загасить занявшуюся от разлившейся нефти палубу, и лишь потом провалиться в безпамятство. Только это их всех тогда и спасло, а не та дурная сказочка, рассказанная им после пробуждения местными егерями и ящерами, о которой теперь даже вспоминать не хотелось, до чего было мерзко и противно на душе.

Как же их провели. Чтоб с места не рыпались и не искали своих по окрестным лесам. А оказывается они все были здесь, рядом, кто в двух, кто в трёх, а кто и в одном дневном переходе от их острова. Так же как и они добывая озёрную рыбу и выживая в агрессивной среде людоедов. И завтра они придут. Сюда, им на помощь".

"Чтобы и дальше ловить и поставлять в их коптильни выловленную нами редкую, деликатесную рыбу. Этот сниток и эту озёрную деликатесную сельдь я на всю жизнь запомню", — горько подумалось ей.

Вот кого она меньше всего ожидала увидеть на следующий день после прихода обещаной сотни, была Кара, её старая, закадычная подруга.

— Игрена. Игрена Молчаливая, старая кляча, — пряча счастливую улыбку, демонстративно сердито проворчала она, только увидев идущую к ней погибщую казалось чуть ли не пол года назад старую, боевую подругу. — Как услышала что где-то на озёрах есть молчаливая старая грымза, которую все безпрекословно слушаются, так сразу поняла что это ты. Больше некому. Жива, как я посмотрю, — криво ухмыльнулась она.

— А нам сказали что вас всех того, — амазонка сделал характерную отмашку поперёк горла. — Навроде тех рыцарей с Девичьего поля, всех вырезали.

— Где ты пряталась, подруга?

— Потом расскажу, — сдавленным голосом пробормотала Кара, крепко обнимая старую боевую подругу. Переполненная чувств, говорить она как и Игрена не могла. — Чуть позже, — посмотрела она ей прямо в глаза, словно на что-то намекая.

— Ну, позже, так позже, — проворчала Игрена. — А сейчас пойдём отметим твоё счастливое появление. Как я понимаю, это тебя прислали сюда нас спасать. Это хорошо, — уж не сдерживаясь, расплылась она в счастливой, радостной улыбке. — Значит, жить будем. А то мы уж тут собрались помирать, до чего нас местные людоеды достали. Никогда не думала, что эти твари могут быть такими упорными. Сколько ни били, сколько ни стреляли. а они всё лезут и лезут, лезут и лезут. Прям, мистика какая-то.

— Жить будешь, — расплылась Кара в ответной улыбке. — Только никакой мистики. Жрать хотят, вот и лезут. У нас тоже самое. Было, — чуть с запинкой добавила она.

— Но ты извини, мне пока не до отмечаний. Надо разгрузиться и подготовить жильё для твоей старой сотни. А то будут девочки ругаться что их тут плохо встречают, — расплылась она в улыбке, довольная своей незамысловатой шуткой.

— Я их специально по одному из всех лагерей собирала, чтоб тебе приятно было, — похвасталась она.

— А потом нам надо будет с тобой определиться. Кое в чём, — добавила она едва слышно, чтоб лишь старая подруга её при том услышала.

Бросив ей предостерегающий взгляд, она махнула рукой, подзывая кого-то из своих, пришедших с обозом, и принялась отдавать распоряжения, командуя по выгрузке с саней привезённого с собою имущества.

В этот раз привезли всего действительно много. Даже зимние спальные мешки из шерсти горских яков привезли, чуда невиданного и страх как дорогого. Похоже, хозяева пленных всерьёз озаботились здоровьем и сохранностью тех кто ещё остался и до сих пор был не съеден местными людоедами. По крайней мере, оружия в этот раз было не в пример больше, чем когда их оставили одних, здесь на острове накануне зимы. Плюс на днях прибывала ещё одна сотня лучников из соседнего лагеря, для большего укрепления обороны.

Теперь уж точно можно было быть спокойным за своё ближайшее будущее. Отбиться было чем.

Разгрузка заняла весь день и весь вечер. Даже на следующее утро осталось множество каких-то мешков и перевязанных толстыми верёвками упаковок самых разнообразных вещей и продуктов.

Будь они как и раньше одни, по тому, сколько на этот раз привезли, до весны они могли о еде больше не беспокоиться. Но учитывая скорое значительное увеличение числа отдыхающих в этом лагере поселенцев, даже того что привезли могло до следующего обоза не хватить.

Обрадовавшиеся было амазонки, проверив и уточнив количество присланного продовольствия сразу поняли, что разносолы и чревоугодие им опять не грозят. Плотное, сытное питание — да. Но из самых простых продуктов: крупы, гречка, сухофрукты, мороженное мясо и соленья. Ещё что-то по мелочи: мука, соль, сахар, специи. И всё в самый притык, до следующего обоза. Особо, не разгуляешься.

Похоже, местные хозяева, при всём проявившемся вдруг внимании и заботе, не желали допускать ошибок и провоцировать пленных на побег. Отношение к ним как к дармовой рабочей силе осталось прежним. Продукты как и прежде придётся опять отрабатывать. День в день.

Уже глубоко вечером второго дня, когда в лагере вроде бы всё угомонилось и все готовились ко сну, у Игрены с Карой наконец-то нашлось время спокойно поговорить.

Выбравшись вдвоём на излюбленный Игреной плоский камень, на котором она за последний месяц полюбила провожать день, и встречать рассвет, они обе с удобством расположились на большой толстой войлочной кошме. Рядом с пышущей жаром жаровней им было по особому, привычно уютно. Тонкими ломтиками нанизанное на толстые деревянные прутики, к тому моменту там уже шкворчало поджареваемое на углях свиное сало, испускающее вокруг одуряюще вкусный запах свиных шкварок. Здесь два старых боевых товарища наконец-то могли спокойно поговорить. Две пары амазонок внушительных габаритов, поровну от каждой из встречающихся сторон, со стороны острова отсекали любого постороннего, решившего бы вдруг нарушить уединение двух старых товарищей.