Лэйгин и сам понимал, что ведет себя по-дурацки во всех смыслах, но поделать с собой ничего не мог. Как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного, а в случае с мурранцем, отравленного – на языке.

- Нечего скалиться, госпожа Тэранс! – прикрикнул он на ведьму. – Вы едва меня не убили вчера.

- Хотела бы убить, тебя бы тут не стояло, - приторно улыбнулась та. – И вообще, зови меня Лисэт.

Игриво толкнулась бедром, выказав немалую для женщины силу. Со стороны смотря, вроде бы фривольно повела себя, а на деле от ведьмы, как от печки, шел жар настоящей неподдельной злости.

«Лисэт?» И опять Ланс не смог скрыть изумления.

- Зачем травили тогда?

- Для куражу, - хихикнула вездесущая Мерерид. – Ты, Чужак, слишком серьезный для нашего веселого острова.

По всему было видно, что обеих ведьм его взъерошенный вид и блуждающий взгляд очень даже устраивал, а возможно, и радовал.

- Присоединяйся, не смущайся нашего вида и не сторонись невинных забав, - продолжала увещевать его старшая Тэранс. - Когда распробуешь, тебе обязательно понравится.

Её голубые глаза, совершенно кошачьи – бесстыжие и жестокие, сверкали и завораживали. И больше всего хотелось послушаться добрую милую женщину, которая мухи не обидит. Быть покорным её воле. «Скушай пирожок, мальчик. Вкусный пирожок. Сла-а-аденький…»

Тьфу! Ведьма!

Паром, с помощью которого жители Эспита переправлялись к своему некрополю, был довольно велик, хотя и недостаточно, чтобы вместить без малого пять десятков человек. К счастью, присутствие всех островитян непосредственно на месте кремации и не требовалось. Поэтому первыми на паром взошли те, без кого погребальная церемония была бы неполной: Лорд, Стражница, Палач и Охотница с жертвенным козлом на шелковой веревке, обе Ведьмы, Воин – и, конечно же, носилки с главным действующим лицом грядущего обряда – Джаем Эвитом Фирском. И все равно Берту пришлось трижды проводить паром от берега жизни к берегу смерти, прежде чем на площадке для сожжения не собрались все, кто пожелал. В подобных случаях говорят обычно «самые близкие», но все эспитцы друг другу родня в каком-то смысле, даже хуже, чем родня, так что куда уж ближе. Проводить Эвита хотели все, просто не всем нравился запах. Хотя дрова для погребального костра любовно собирались заранее и предварительно же высушивались и пропитывались ароматическими маслами, смрад обугливающейся плоти все равно силен и мучителен для чувствительных носов. Танет, к примеру, традиционно осталась на другом берегу, под ручку с Орвой. Обе спутницы Лорда – Рабыня и Наложница - издалека казались похожими, как сестрички. Даже ожерелье Танет легко можно было перепутать с изукрашенным самоцветами золотым ошейником Орвы. Обеим женщинам было, что обсудить вполголоса, наклонившись голова к голове, да и с высокого берега Эспита отлично видно все, что произойдет на Поющей Скале. Прекрасное место для зрителей.

У некоторых, впрочем, не было выбора. Присутствие Куколки, новой, еще безымянной души, необходимо, да ее и не удалось бы не пустить на паром. Девушка так прикипела взглядом к стройным ногам Проводника-Берта, что ее не удержала бы и цепь. А Чужака, натурально, тянуло поближе к месту действия неуемное любопытство, страх и – воля морских и подземных. Кто-то мог бы назвать это безумием, но эспитцы-то знали настоящий диагноз. Древние божества заметили припасенную для них жертву и заинтересованно сейчас к ней принюхивались. Значит, все идет так, как хотело большинство общины. Но…

«Еще ничего не решено окончательно, - подумала Лив, осторожно переступая с парома на мощеную пристань Поющей Скалы. – Я здесь и я слежу».

Но следила не только Стражница. Жадные ищущие взгляды скользили по помосту, куда водрузили погребальные носилки, но неминуемо сходились на нелепой фигуре горе-археолога в неуместном здесь и сейчас костюме. Даже бабочки, знаменитые эспитские бабочки, и те заинтересованно порхали вокруг Лэйгина, обращая на него внимания значительно больше, нежели на чашу, которая вскоре наполнится жертвенной кровью. И будь у Лив побольше воображения, она с легкостью представила бы себе, как из нездешнего сизого тумана того плана бытия, где обитают древние боги, тянутся к мурранцу невидимые ниточки паутины, блестят ждущие глаза и узкие раздвоенные языки трепещут, предвкушая…

Но это были всего лишь бабочки и взгляды. И только.

Пока Стражница наблюдала за Лэйгином, к завернутому в похоронные пелены телу Джая Эвита Фирска положили последние дары – всяческие мелочи, иногда наивные, иногда смешные и милые в своей жутковатой простоте. Букетики, вышитые подушечки, статуэтки, лоскутные куколки. Сама Лив отдарилась клубком серых ниток, спряденных ею из козьего пуха. Кто знает, может быть этот дар и пригодится духу Эвита, когда тот будет блуждать в лабиринте во владениях морских и подземных? Куколка, предупрежденная Стражницей, робко поднесла покойнику несколько сорванных по дороге цветов. Лив усмехнулась. Это как раз тот случай, когда дорог не подарок, а внимание.

- Морские и подземные!

Лорд поднял руку, и негромкое пение без слов, которым островитяне поддерживали мелодию ветра в струнах, натянутых между склепов, оборвалось, и даже ветер, кажется, утих.

- Могущественные, безликие, боги или богини, мужчины или женщины, или как еще вам угодно называться! – Лорд Тай дернул подбородком, и Охотница сноровисто перерезала горло одурманенному покорному козлу. Кровь животного хлынула в подставленную бронзовую чашу.

- Мы почтительно предлагаем вам это приношение и надеемся, что вам оно придется по нраву, - продолжал повелитель Эспита, простирая руку к чаше. – Пусть наши дары насытят вас, чтобы вы были милостивы к нам и брату нашему Эвиту. Еще мы даем вам эту кровь и эту плоть, чтобы вы помнили о нашем почтении, морские и подземные! Примите наши дары и, если вам будет угодно, одарите нас в ответ своим благоволением. Пусть брат наш Эвит с быстротой и легкостью пройдет лабиринтом перерождения и вернется к нам обновленным и юным. Я, Тай, господин Эспита, сказал.

- А я, Кат-Охотница, даю вам, морские и подземные, кровь этого животного, чтобы брат наш Эвит на следующем круге бытия избавился от своего мерзкого пристрастия к жареной сельди! – воскликнула Кат, вытаскивая из припасенного мешка белую мышь и профессионально отсекая ей голову. – Примите и помните о моей просьбе!

- Я, Исил-Палач… - вперед выступил тот, кто был эспитским доктором, но Лив дальше не слушала. Почти у каждого островитянина нашлось, что предъявить покойнику, а похоронный обряд – уникальный случай к нему обратиться, привлекая в качестве арбитров самих морских и подземных. Даже если отлетевший дух и возмущен придирками еще живых соседей, ответить он все равно не сможет – и возразить тоже! Очень удобно, право.

- Нашим богам, чтобы они были милостивы, - дождавшись, пока отзвучат последние претензии и пожелания в адрес новопреставленного Эвита, Лорд запалил факел и ткнул им в заботливо припасенную растопку. Почти невидимое в ярком свете солнечного дня пламя вспыхнуло сразу. – Мы ждем тебя, Эвит.

- Мы ждем тебя, Эвит! – хором воскликнули островитяне, кто громче, кто тихо, одними губами. Никто не лгал. Несмотря на все разногласия и планы, возвращения одного из своих ждали все. Всегда.

Удержаться от соблазна поглядеть на эспитский ритуал Ланс просто не мог. Его тянуло на Скалу без всякого поводка, но также неотвратимо, как госпожа ветеринарша – несчастного жертвенного козла. Животное, к слову, тоже одурманили.

Ничего островитяне не скрывали от посторонних глаз, выставляя напоказ свою маленькую интимную тайну. Так кокетливая любовница посреди чопорного светского приема сообщает на ушко нетерпеливому кавалеру, что сегодня она «забыла» надеть нижнее белье. Пикантная тайна немедленно разжигает костер желаний, и несчастный счастливец начинает считать минуты до окончания мероприятия.