В кустах, куда Лэйгин спрятался от приставучей Танты, происходило что-то странное. Шорох, треск веток и шуршание перемежались сдавленными стонами и хрипами.

«Опоздал!» - всполошился мурранец, уже прекрасно представляя себе, какую картину застанет средь ветвей.

Дать Берту в челюсть, а потом отпинать рыжего поганца в живот, а если получится, то и по почкам – таков был примерный план действий. Но вместо голой задницы контрабандиста Ланс узрел мужскую спину, обтянутую туникой, и дрыгающиеся ноги Лив. Некто навалился на даму Тенар и…

Ланс по-волчьи взвыл, когда понял, что эмиссаршу душат. Женщина сопротивлялась отчаянно, лягаясь, точно скаковая лошадь.

Но роскошный прыжок на спину душителя, достойный по красоте и грации самого короля джунглей – леопарда, не получился. Злодей, едва почуяв опасность, умудрился умчаться, точно олень. Поэтому Ланс приземлился рядом с жертвой. Впрочем, употребить слово «приземлился» было бы недостойной душевного порыва лестью. Мурранец шлепнулся как жаба, пребольно ударившись животом и рассадив в кровь колени и локти.

- Почему? За что он хотел с вами это сделать? Кто он?

Но Лив молчала. Просто свалилась на бок и лежала, точно мертвая. Ланс наклонился ближе, рассчитывая услышать звуки дыхания, и увидел кровь на ладонях женщины

«Ну и островок! Опять я на месте преступления. О, Великая Мельница! Что же делать? – испугался археолог и сразу же вообразил, как этот случай представят вирнэйскому правосудию. - Теперь точно повесят!»

- Лив, вы живы?

Та, к неимоверному облегчению Ланса, хрипло булькнула, потом закашлялась, доказывая делом, что имперские эмиссарши так просто не сдаются.

- Не копошись… - проскрипела Лив. - Бывает. Лицо видел?

- Нет... Я думал, вы знаете… - и добавил поспешно: - Это не я!

- Да знаю! Мужик или баба?

- Мужчина.

Лив недобро нахмурилась:

- Та-ак... Помоги-ка мне встать. Ох, - и глянула на свои ладони. - Надо промыть. Один раз поленилась, попала какая-то дрянь в рану - и всё, конец... Идем отсюда. Держись рядом.

Конечно, Ланс помог встать и подставил плечо. Помочь женщине – святое, причем зачастую неважно, хочет она этого или нет:

- Надо забрать отсюда Верэн.

- Да что ты в нее вцепился-то? Уж кому-кому, а Куколке тут ничего не грозит. В отличие от тебя, - и нахмурилась от плачевного вида своих рук. - И меня, да. Пойдем к Исилу, он где-то рядом был. И не спрашивай пока ни о чем, понял?

- Правильно, вам нужно к доктору, - поддакнул Ланс.

И принялся с удвоенным тщанием высматривать Верэн.

А доктор оказался подозрительно запыхавшимся, слегка помятым и с отчетливыми следами борьбы на тунике. Как будто только что душил кого-то. Душил, душил, но не додушил.

Ланс открыл было рот, чтобы пригвоздить «доброго» лекаря к месту обвинениями в попытке убийства, но осекся под бешеным взглядом Лив и покорно смолчал. Надо ли говорить, что его решение забрать девчонку-хадрийку из этого… этого преступного притона обрело гранитную твердость? Это правильно! Ибо фамильное упрямство Лэйгинов известно было на весь Мурран.

- Верэн! Проклятье! Верэн, идите немедленно сюда!

В голосе Ланса прорезались отцовские нотки, а ладони буквально зачесались от желания взять в них дробовик и выйти на охоту за всякими юбкодралами.

Эмиссарша хищно прищурилась, глядя на доктора, и снова протянула:

- Та-ак... Лечи!- и сунула ему под нос раненые ладони.

Но и про Ланса не забыла:

- Иди, поищи Куколку. Ее, кажется, Берт увел то ли в кусты, то ли к причалу.

Повторять просьбу не пришлось. Лэйгина будто ветром сдуло, так быстро он помчался вытаскивать из кустов дуреху! Ну, рыцарь, что там и говорить!

Черный саквояж из потертой кожи – непременный атрибут каждого уважающего себя доктора – с эспитским фестивальным костюмом никак не сочетался, а потому Исил-Палач, все остальное время удачно прикидывавшийся лекарем, мог предложить для исцеления пострадавших ладоней Стражницы только старые добрые методы вроде обработки краев ранок чем-нибудь спиртосодержащим (для дезинфекции) и последующего прикладывания листа подорожника, сорванного с ближайшей могилы (для скорого заживления).

Лив стоически терпела экзекуцию, молчала, однако усмехалась очень недобро.

- Готово, - буркнул доктор-убийца, затянув последний узелок импровизированного бинта. – Дай шею осмотрю. Что там у тебя?

- А ты не знаешь? – скривила губы Стражница. – Сдается мне, Исил, что по основной профессии ты теряешь квалификацию. Нет?

- Попытка не пытка, Лив, - ответил Палач с той особенной обаятельной улыбкой, от которой в свое время даже закоренелые злодеи признаваться начинали еще до того, как им вырвут первый ноготь.

- Тем не менее, это была попытка. И ты ее провалил, Исил. Напомнить правила Охоты? – Лив устроилась поудобней и осторожно пошевелила пальцами. Забинтованные ее ладони не сгибались, отчего Стражница была неуклюжа и сердита. – Подай мне фляжку с тем, ну, чем ты там мне на руки прыскал? Ага, вот с этим! – глотнув спиртного, женщина выдохнула и зажмурилась, смаргивая слезы. – Ох! Ну, что скажешь?

- А что ты ждешь? – Исил пожал плечами. – Остальных я не сдам, если ты об этом. И не моя вина, что нам помешали, моя дорогая. Уверяю, я уже практически закончил, когда в наши дела влез этот… Чужак! И что ему неймется?

- Ха! – Лив хрюкнула от смеха. – Да ведь именно такого вы и искали! Такого, которому неймется. Пользуйтесь теперь своей находкой. Надеюсь, ты не ждешь от меня сочувствия, Исил?

- Вот чего-чего, а сочувствия в тебе никогда не было, Овчарка. Тем удивительней происходящее. Твое вмешательство в наши планы совершенно нелогично. Разве что… - и Палач состроил неодобрительную гримасу: - Возраст у тебя близкий к критическому… нерегулярная половая жизнь… Чужак кажется тебе подходящим партнером для близких отношений?

- Ну и урод же ты, Исил, - помолчав, ответила Лив. – Права Охотница, козлы вы все. Если тебя, как доктора, так уж тревожило мое здоровье и душевное равновесие, надо было предложить свои услуги раньше. До удавки.

Исил развел руками, изображая раскаяние, которого, впрочем, в душе эспитского доктора-Палача не отыскалось бы и под микроскопом.

- Этот день кончается, - добавила Стражница. – Значит, и Охота на сегодня кончается тоже. Передай им, что завтра я не буду такой беспечной.

- Огнестрельное оружие при Охоте запрещено, - напомнил доктор. – И собака, кстати, тоже.

- Ничего, мне и дубинки хватит, - улыбка дамы Тенар расцвела обещаниями. – Помнишь?

И смотрела на него в упор до тех пор, пока у Исила не задергалась щека. О да, он помнил. И – да, дубинку дамы Тенар помнил не только он.

- Да встречи, Исил, - сказала она, заметив, как из-за кустов показался мурранец, волокущий возмущенную Верэн чуть ли не за шкирку. – Третий день будет мой. Напомни им об этом, да и сам не забудь.

- Скучаешь, Бертик-котик?

Одеяния Танет, Воровки и Наложницы, во все времена оставались очень смелыми, но в эспитском их варианте простора воображению не оставляли вовсе никакого. Берт присвистнул. С одной стороны, обилие женщин утомляет, но с другой… Полуобнаженная красавица, кокетливо упирающая в крутое бедро кувшин сладкого вина – не самое неприятное общество из возможных, верно?

- Уже нет, - мурлыкнул Лазутчик, широким жестом приглашая Танет разделить его уединение. Уединялся Берт на скамеечке возле премилого склепа Салды, любовно украшенного изящными мозаичными орнаментами в традиционном стиле. Та, кому принадлежало это пристанище, всегда рождалась художницей, но радовала мир своим присутствием недолго, ибо по свойственной гениям привычке уходила на новый круг в весьма молодом возрасте.

- Думаешь, Куколка – это Салда?

Танет проявила свою знаменитую сообразительность, мгновенно связав повисший на ветке шиповника белый лоскут, невнятные возмущенные возгласы в отдалении и место свидания.