— Я тебя отпущу, если ты мне поклянешься никогда никому не рассказывать, что умудрился краденую пудреницу в карман самому Андрееву засунуть...

Когда он ушел на пенсию, его устроили лесничим в Токсово. На новой должности он сумел продержаться два месяца. После чего запил с тоски и сказал: «В гробу я это все видал». Вернулся пенсионер Андреев в свою коммуналку с раскладушкой и стал ездить по рынкам и творить натуральный беспредел, с точки зрения преступного мира. Он ловил воров за руку и заставлял отдавать украденное потерпевшему. Дело дошло до того, что ворье уже своим знакомым сотрудникам милиции жаловаться начало. Пришлось Витю устроить «резидентом», чтобы он натаскивал молодых. Так он и жил, поскольку больше ничего не умел да и не хотел. Если бы не было карманных воров, он бы, наверное, повесился. Потом он тихо умер. Сейчас в угрозыске мало кто помнит Витю Андреева. В его жизни не было громких перестрелок, громких награждений, и вообще ничего громкого в его жизни не было. Он и оружие-то с собой практически никогда не носил. И все же он был настоящей легендой питерского уголовного розыска.

На заре его бандитской жизни — году в 89-м или 90-м — случилась с Сибиряком такая вот история, которая многому его научила. Приходит однажды к нему человек из фарцовочно-спекулянтских кругов и говорит:

— У меня дома есть старинная скрипка, и я готов с ней расстаться. Конечно, я не очень в этом разбираюсь, но то, что скрипка старинная, — это точно. Потому что в семье у нас хранится фотография 1914 года, и там запечатлена моя семья с этой самой скрипкой.

Приносит он скрипку, приносит фотографию. И вот смотрит Сибиряк на скрипку, а на ней написано: «Амати». А этот Сибиряк хоть и был бандюгой, но о том, что были такие мастера, как Страдивари, Гварнери и Амати, слышал. У него дыхание и сперло. Понятно, что скрипка Амати может стоить миллионы. А в те времена и 100 долларов казались сумасшедшими деньгами.

Ну Сибиряк, конечно, не лох какой чилийский, пошел он к какому-то эксперту-музыканту. Тот увидел скрипку и чуть ли не на колени упал. Можно, говорит, я сниму размеры... Обмерил он всю скрипку. Ах, восклицает, Амати!

Забирает тогда Сибиряк эту скрипку у барыги-спекулянта, а тот куда-то уезжать собирается, по-моему, в Израиль. При этом Сибиряк скрипку у этого барыги как бы еще не покупает, а просто берет ее до окончательного вынесения приговора экспертами под залог. Но в залог он дает ему катастрофически огромную по тем временам сумму, чуть ли не все, что у него было, — 75 тысяч долларов. Сумасшедшие деньги. Это и сейчас немаленькая сумма, а тогда — просто гаси свет.

Скрипка у Сибиряка стоит. И вот он узнает, что есть в городе Москве в Московской консерватории какой-то профессор — эксперт по всяким древним инструментам. Посылает Сибиряк в Москву своих людей. Был у него такой помощник по имени Ричард Доброе Сердце — неоднократно судимый и с внешностью характерной. Кто его раз увидит, тот надолго запоминает. Так что к нему никто не заводился. У этого Ричарда Доброе Сердце была жуткая сила, но лицо —доброе.

Вот этот Ричард Доброе Сердце и получил приказ привести в Питер московского профессора. Профессора сдернули прямо с лекции, он был очень недоволен, но с ним культурно обращались. Профессор сказал, что его консультация стоит 500 долларов. Ему тут же выдали эти деньги, погрузили в самолет, и вот профессор прибыл в Петербург, тогда еще Ленинград. Заводят его в комнату, где на бархатной подушке лежит скрипка Амати. И профессор раздраженно произносит:

— Ну?

Ему:

— Вот! — и показывают на скрипку.

А профессор даже скрипку в руки не берет и заявляет:

— Вы бы мне еще горн пионерский показали!

— Как так? — удивляется Сибиряк.

Профессор смотрит на Сибиряка и говорит:

— Спичечная фабрика Циммермана. 1913 год. Шутить, молодой человек, научились не при Советской власти, а немного раньше.

Оказывается, спичечная фабрика Циммермана делала такие шуточные скрипки. И шлепали они на свои скрипки лейбл Амати, хотя на самом деле никакой это, естественно, не Амати, но до революции публике это почему-то нравилось. А питерский эксперт, который признал в скрипке Амати, никаким настоящим экспертом не был, а был просто музыкантом, ну и ошибся.

Профессора отправили обратно в аэропорт, а Сибиряк, понимая, что произошел страшный, невозможный совершенно кидок, собирает всю свою братву и летит к этому барыге-спекулянту. Впереди Ричард Доброе Сердце с добрым лицом. Правда, думают они, спекулянта этого давно уже нет — вместе с 75 тысячами долларов Сибиряка.

Но случилось чудо: спекулянт оказывается на месте. Его берут за глотку и волокут к газовой плите. А он кричит:

— Да подождите вы, я же не обманывал, я же не утверждал, что это Амати. Я же говорил только, что фотография подлинная. А деньги ваши — вот они, ради Бога, заберите!

Сибиряк потом еще долго в церковь ходил и говорил, что никогда больше не будет с музыкальными инструментами дела иметь. Но, видно, судьба у него такая — никуда ему от этих инструментов было не деться...

Произошла в жизни Сибиряка еще одна встреча с прекрасным. Был у Сибиряка и его братвы один коммерсант, который с ними работал, а они его крышевали. И коммерсант этот был не просто коммерсант, а коллекционер. Он коллекционировал гармошки, аккордеоны и баяны. И собрал их ровно 38, как попугаев в известном мультфильме.

И вот как-то этот коммерсант очень много задолжал Сибиряку. А расплачиваться ему было особо нечем. Хотели они у него квартиру отнять. Но ему жить где-то надо. И вот он говорит Сибиряку, что у него есть коллекция этих гармошек и стоит она тысяч шестьдесят долларов. Показал официальные справки, документы, сертификаты. Там написано, что есть такая коллекция, царских еще времен аккордеоны, цены немалой.

И купился Сибиряк на эту ерунду в очередной раз. Приехал с бригадой лично к дому коммерсанта, где хранилась коллекция, и стали они аккордеоны выносить. Причем приехало туда человек восемь братанов. Они все увешались этими гармошками и аккордеонами и в таком виде вылезли на улицу, где и были задержаны патрульно-постовой службой, решившей, что произошло ограбление какого-то музыкального магазина. И братанов отправили в милицию. Ну, там братва показала документы на гармошки — а у них была нотариально оформлена купчая на коллекцию, — и их отпустили. Говорят, это было потрясающее зрелище, когда из милиции выходили стриженые ребята и на каждом было по пять гармошек.

Проблемы у Сибиряка начались при попытке реализовать эту коллекцию, чтобы получить в натуральном виде свои шестьдесят тысяч долларов. Никто аккордеоны не покупал. Эта коллекция действительно имела ценность, но в каких-то жутко узких кругах. Она стоила своих денег, но пощупать живые доллары Сибиряк не мог. А поскольку никакого кидка не было, предъявить этому барыге Сибиряку было нечего.

Он всячески пытался реализовать свои гармошки, посылал людей с аккордеонами по комиссионкам, но все оказалось зря. Кончилась эта эпопея тем, что коллекция стала у него подарочным фондом. Он дарил коллекционные гармошки своим друзьям-бандитам и знакомым коммерсантам. И говорил: «Вот этот аккордеон стоит полторы тысячи долларов. Такой вот у меня для тебя подарок».