Когда-то Клементину Танк звали совершенно иначе. Блестящая студентка медицинской школы полностью оправдывала надежды семьи и её репутацию. В определённых кругах в шутку (но только отчасти!) поговаривали, что семью Рэнсон следует выделить в отдельный прайд в рамках прайда Зель-Ли. Медицинский прайд. Так что нельзя было сказать, что она чем-то существенно выделяется среди прочих Рэнсонов — медиков, как один.

Имелось лишь одно отличие. Будучи такой же любознательной, как все её родственники, Тина дополняла это качество разумной осторожностью. Поэтому, когда дед громогласно вещал о прорыве в науке — Зов-то, оказывается, вполне возможен не только при смене первого зуба, но и гораздо позже! — она не выказала публичного восторга. А в короткой, сугубо частной, беседе поинтересовалась: уверен ли дедушка, что общество Алайи готово к такому прорыву?

Мигель посмеялся тогда. Но несколько дней спустя, якобы случайно перехватив внучку на выходе из университетского кампуса, он признал, что она была права. И знаменитым на весь научный мир планеты тоном посоветовал — если что! — держать язык за зубами. Или даже полить грязью его самого и его изыскания. Демонстративное предательство он ей простит, нелепую смерть — нет.

Неделей позже дед погиб при пожаре в лаборатории. Погиб не один, вместе с ним сгорел Рой Бертуччи. Единственный кроме самого Мигеля Рэнсона врач, который мог аргументированно доказать, что к некоей Лане Дитц пришёл именно Зов, а не, скажем, эпилептический припадок.

А ещё через пару дней Тину навестили в кампусе. Жилистый, нарочито неприметный мужчина поинтересовался, что думает джи Рэнсон о последних выкладках своего деда? И Тина со смешком, отчасти горьким, отчасти презрительным, ответила, что при всём её уважении к дедушке старик явно выжил из ума. Зов после смены первого зуба? Нонсенс! С медицинской точки зрения — полнейший нонсенс! Так попросту не бывает!

Она не знала, удовлетворил ли «гиксоса» её ответ. Но всё время, остававшееся до окончания университета, напористо и громко транслировала эту точку зрения всем, готовым её слушать. Тина смеялась, издевалась над оппонентами, была высокомерна до предела… и на следующее утро после защиты диплома завербовалась в Галактический Легион.

Завербовалась, довольно быстро продвинулась — мринов в Легионе становилось всё больше, специфические медики ценились на вес золота — и начала искать. Искать следы той самой Ланы Дитц, с которой, собственно, и началась вся эта заварушка. Не ради мести искать — ещё не хватало! — и даже не ради упрёков. Любознательность, неистребимая любознательность Рэнсонов погнала её в дорогу. Да и дед не простил бы ей упущенную возможность посмотреть, чем эта история продолжилась. Не простил бы так же, как нелепую смерть.

Наверное, и даже наверняка, соответствующие файлы имели маячки, отслеживающие попытку несанкционированного доступа. Потому что тогда ещё сержант Танк почти мгновенно оказалась сначала на гауптвахте, а потом — напротив человека, отрекомендовавшегося «мистером Брауном». Который сказал, что доступ к Дитц он ей предоставить не может: та в автономном плавании. Но есть ещё один мрин, ровесник Дитц, услышавший Зов чуть позже неё самой и, по своему счастью, не на Алайе. Этому мрину в команду нужен толковый медик. Хочешь понаблюдать за динамикой? У тебя будет возможность. Так как?

— Ясно, — пробормотала Лана. — Мистер Браун, значит… да, это он умеет — предложения делать. Помню, как же. Так тебе не нравится моя ссадина?

Разговор следовало переводить в практическую плоскость, сигнал о прохождении Врат мог прозвучать в любую секунду.

— Не нравится, — кивнула Тина, приближаясь к койке с перевязочным материалом в руках. — Я всё понимаю: удар, ожог, висок просто чудом не проломило, но сколько времени прошло! Слушай, я смотрела всю твою медицину… после Шекспира дела не слишком хороши. Начинку-то тебе поменяли, но нервы и сосуды не заменишь.

На висок легла влажная пластинка, пахнущая какой-то хитровыделанной химией. Боль, которой Лана не чувствовала до её исчезновения, пропала.

— Насколько плохо? — тихо поинтересовалась она.

— Уходить тебе надо из поля. Не кабинетная работа, конечно, но вот это — бегать под огнём по горам, не спать, не есть, идиотов вразумлять на физическом уровне… с этим пора кончать. Завершим миссию — я представлю рапорт.

— А сейчас?

— Сейчас… хорошо бы Врата пройти без снотворного. Насколько важно тебе быть в полной форме при представлении командиру корабля?

— Предельно важно, — твёрдости голоса лейтенанта Дитц позавидовал бы и гранит. — Критически. Потому что есть у меня подозрение — представлять будут не ему. Или не только ему.

— Понятно.

Тина вздохнула, окинула пациентку неодобрительным взглядом, и всё-таки протянула большую голубую капсулу.

— Держи. Принять по корабельному предупреждению.

И корабельное предупреждение не заставило себя ждать. Уже проваливаясь в сон, Лана вдруг подумала, что Тина сказала очень важную вещь. Важную и странную. То, что она отследила «вразумление на физическом уровне» — не фокус, в дверь Тим врезался так, что будьте-нате. Пожалуй, услышал бы и вулг. К тому же Тина врач, привыкший отслеживать физическое состояние подопечных по таким признакам, которые не-медик не то, что не примет в расчёт — просто не заметит. Но она назвала своего командира «идиотом». Оборот, вполне допустимый в частном разговоре, да. Тем более что Тим и впрямь действовал, как распоследний кретин, что было совершенно несвойственно тому Тиму Стефанидесу, которого она знала почти всю свою жизнь. И всё же было тут что-то, на что следовало обратить…

Сон навалился неотвратимо и неумолимо, не давая закончить мысль.

— Догадывается она, ишь ты! Подозрения у неё!

— А как вы хотели, Солдатов? Натов змеёныш во всей своей красе, до последней чешуйки. Горовиц у себя недоумков не держит в принципе, а уж среди одиночек… кстати, кто такие «гиксосы»?

— Алайская Жандармерия. Политическая полиция в сочетании с контразведкой. Что-то вроде нас, но с довольно сильным уклоном в руководство общественным мнением и настроениями в социуме. Мы-то практики. По большей части.

— Понятно… вот что. К моменту выхода из Врат мне понадобится вся информация по Мигелю Рэнсону. Кто, что, когда. Главное — почему. Почему упоминание родства с этим человеком отменило или, как минимум, отложило убийство? А ведь Дитц была готова убить члена своей команды прямо у нас на борту, тут двух мнений быть не может. Что это, пароль?

— Не похоже.

— Вот именно, не похоже. Боюсь, вам придётся поработать и во Вратах, но…

— Не привыкать.

Перелив дверного сигнала сорвал Лану с койки и подтащил ко входу в каюту ещё до того, как глаза полностью открылись. Вахтенный — новый, не тот, что привёл их сюда — держал в каждой руке по объемистому пакету.

— Ваша форма, госпожа первый лейтенант. Пятнадцатиминутная готовность.

— Дитц приняла, — машинально отозвалась она, закрыла дверь и повернулась к спрыгнувшей с верхней койки Тине. — Кто первый в душ? Или вдвоём поместимся?

И они действительно поместились вдвоём, и справились очень быстро, что давало Лане некоторую фору по времени. А фора была необходима.

Будь у неё возможность тратить драгоценные мгновения на смех, она бы посмеялась. Ведь если в пакете, который она принялась вдумчиво потрошить, действительно лежал офицерский мундир Галактического Легиона, ему предстояло стать первым в её практике. После тренировочного лагеря «Крыло», где из землегрызки сделали бойца десанта, она ни разу не побывала на планете Легион.

Своё право на погоны с лейтенантским пунктиром она выслужила кровью, но сами погоны даже не держала в руках. Шкафчик с офицерской формой нигде её не ждал — он попросту отсутствовал в природе. Как и сама форма. До этой минуты. Ладно, попробуем вспомнить, как, что и куда пристраивала Эрнестина Дюпре.