Правое ухо Ланы лежало на груди Альта, и это создавало странный акустический эффект. В левое ухо вливался только голос, в правое — голос и вибрация. Так бывает, когда гладишь кота, только сейчас вместо ласкающей руки была ушная раковина. Впрочем, ласкающих рук хватало тоже.

— Кто это написал? — лениво поинтересовалась Лана.

Она не особенно разбиралась в поэзии, а познаний в литературе как таковой хватало ровно на то, чтобы понять: упомянутые в стихах люди смешались самым причудливым образом. Причудливым — и правильным.

— Ты что-нибудь слышала о Серебряном Веке русской поэзии?

Не было смысла смотреть. Лана слышала, что Альт улыбается.

— Нет.

— Помнишь, там, на Атлантиде? Я читал Гумилёва. Он был одним из отцов Серебряного Века. А Александра Залищука многие считают отцом Века Железного.

Теперь улыбалась Лана. Улыбалась — и слушала.

Лане наконец-то было тепло. Мысли путались, и её это не беспокоило. Сон, который она звала так долго, всё-таки услышал и пришёл. Разлёгся рядом большим мохнатым зверем. Обмахнул лицо пушистым хвостом, смежая веки. И мурлыкнул.

Проходя в дверь салона, открытую вышколенным вахтенным, Наталия Андреевна успела услышать лишь окончание фразы, произносимой лейтенантом Дитц:

— Начнём с того, что это был бы не камнепад!

Великую княжну немедленно заметили. Сидевшие вскочили, стоявшие вытянулись в струнку.

— Вольно, вольно! — добродушно усмехнулась она. — Сидите! Так что там с камнепадом?

— Мы обсуждали гибель Бена Раскина, — немедленно отозвалась снова устроившаяся в кресле Дитц.

Выглядела она, как не преминула отметить Наталия Андреевна, не просто хорошо, а как-то… свойски, что ли? Парадная форма (эх, не сообразили дать отмашку каптенармусу на изготовление повседневной!) сделалась привычной и прекратила её стеснять. Мундир, вчера — только вчера? Ч-чёрт… — прекрасно сидевший по фигуре, теперь и по натуре сел безукоризненно. Из движений исчезло старание соответствовать обстановке и произвести впечатление, заметное сейчас, когда его не стало. Кошка явно ощутила свою уместность на этом корабле и в этом обществе. Но её замечание по поводу Раскина… не иначе, Солдатов разговор завёл. И правильно, поговорить о Раскине стоило, а времени у них не так уж много.

— Несчастный случай, как я слышала? — небрежно осведомилась полковник Русанова, усаживаясь напротив.

— По отношению к Раскину — да, — кивнула Дитц. — По крайней мере, целью был не он, так что здесь уместно говорить о случае. Что же касается этого крысьего камнепада… Видите ли, на Большом Шанхае использование природных явлений и стихийных бедствий для ликвидации объекта относят к «консалтингу высокого риска». Потому что очень трудно сработать чисто, без сопутствующего ущерба. Так-то организовать можно практически что угодно, отчего нет? Камнепад, наводнение, лесной пожар, удар молнии, торнадо… да хоть землетрясение, вон, на Атлантиде же соорудили. Цунами ещё можно, ничего запредельного. Энергия есть всё — и всё есть энергия. Вопрос в точке приложения.

— Торнадо может быть рукотворным? — осторожно уточнила полковник. Присутствующие в салоне офицеры смотрели во все глаза и слушали во все уши.

Впрочем, сейчас тут было не слишком многолюдно. В частности, из всей команды Дитц присутствовала только она сама. Доктор Танк, получившая исключительно высокую оценку Рябова, отсыпалась в наконец освободившейся каюте. Причём, не исключено, отсыпалась так же, как Дитц — Забродина в салоне не наблюдалось.

Ну, в путь добрый. Парнишка неглупый, лишнего не сболтнёт… правда, и нужного не спросит, скорее всего… да ладно, вернёт в строй единственного сейчас медика в группе Солдатова — и то хлеб. Авось не подкачает. Вон, Альтшуллер же справился, рыжая выглядит вполне прилично. И даже более чем небрежная причёска впечатления не портит.

Спал, по данным полковника, и Стефанидес. Легионеру пары не досталось, так что ж ему ещё остаётся, если не спать? Ушлый парнишка-связист пропадал у своих коллег, делясь с ними байками и опытом. Вездесущий Елизаров докладывал, что некоторые из решений, которые Боден считал обыденностью, немало удивили службу связи эсминца. Вот ведь не знаешь, где найдешь, где потеряешь…

Ну, а Дитц была здесь, и говорила как раз о том, что интересовало полковника. Так что же там с торнадо?

— Сложно, — пожала плечами мрина. Скорчила гримаску: сильно прижмурила левый глаз, а правый скосила несколько к носу и вверх. Повторила: — Сложно. И, как следствие, дорого. С воздухом вообще тяжело работать. Объём, понимаете? На любой планете с атмосферой воздуха больше, чем чего-либо другого. Но в принципе… повторяю, устроить при соответствующем финансировании можно почти всё. В обсуждаемом нами инциденте исполнители пошли по пути наименьшего сопротивления: камнепады в горах Монте Верита банальщина, вот никто и не подумал разбираться.

— Кроме вас, — понимающе кивнула Наталия Андреевна.

— Кроме меня. И попади под раздачу не Бен Раскин, я бы тоже разбираться не стала. Если бы не наняли для расследования, разумеется.

Вот оно. Отлично. Теперь — быстро, пока не опомнилась и склонна поговорить.

— Вы хорошо его знали?

— Не слишком. Мы познакомились на последней публичной лекции, которую он читал в Нильсборе, и провели вместе время до его отлёта. Но даже пары суток мне хватило, чтобы понять, как обеднел мир со смертью Бенджамина Раскина.

— И тех же пары суток вам хватило, чтобы вытянуть из него секрет того, как обращаться со знаменитой «сферой»? — тонко улыбнулась полковник.

Тонко — и уважительно. Такая предприимчивость стоила того, чтобы быть отмеченной. Но, к немалому её удивлению, Дитц почти возмутилась:

— Вытянуть?! Я ничего из него не вытягивала. Бен выяснил, кто я. Не спрашивайте — как, но выяснил. И подарил на прощание то, что, по его разумению, могло пригодиться шанхайскому консультанту в его работе. Думаю, это говорит о его интеллекте чуть ли не больше, чем все придуманные им полевые структуры, вместе взятые. Пригодилось же!

— С этим не поспоришь, — задумчиво протянула Наталия Андреевна. Помолчала, прикидывая «за» и «против», и всё-таки решилась:

— Могу я задать вам вопрос, Светлана Конрадовна? Чисто практический вопрос, почти не имеющий отношения к обсуждаемому предмету. Если не захотите ответить, я отнесусь к этому с пониманием.

Дитц изменила позу, выпрямляясь. Лицо стало предельно сосредоточенным.

— Спрашивайте.

— Как бы вы организовали самостоятельную эвакуацию одного человека из хорошо охраняемого поместья при условии, что поместье штурмуют по всему периметру? Гипотетически.

Правый уголок рта мрины пополз вверх в улыбке, невесёлой и одновременно почти мечтательной.

— Гипотетически… если в этом вашем поместье есть термальные источники, а упомянутый вами один человек умеет надолго задерживать дыхание и сознательно управлять терморегуляцией организма и плотностью кожи, то наилучший вариант — по дну ручья.

— Температура воды — за семьдесят по Цельсию! — не выдержал Солдатов.

— Ну мы же о гипотезах говорим!

Сейчас рыжая девица смеялась почти в открытую. И если бы не судорога, на мгновение исказившая её лицо и тут же подавленная усилием поистине железной воли… Если не это, полковник Русанова подумала бы, что отход из поместья Зборовского был сущим пустяком. Нет, мать твою за ногу, не был, теперь она понимала это вполне отчётливо. Сумасшедший… инструмент.