А пока первые корабли враждующих сторон вели пристрелку, по всей водной границе залива начали вспыхивать многочисленные прожектора, повествующие о том, что русских кораблей находящихся на страже акватории оказалось в разы больше, чем можно было бы ожидать. В результате, не прошло и двух минут с первого выстрела, как повсеместно заговорили орудия сошедшихся, порой практически в клинче, кораблей. И вот тут, как в старом анекдоте про медведя и охотника, обе стороны оказались в роли незадачливого охотника. Поймать противника поймали, но вот о добыче его в качестве трофея говорить не приходилось. Да и отпускать друг друга на первых порах никто не собирался – не для того они находились в море в эту ночь. Хорошо еще, что темнота и общая поднявшаяся неразбериха все же позволяла отдельным кораблям выскользнуть из объятий визави, чем вскоре начали пользоваться обе стороны. Все же пятерка или четверка современных истребителей имели весьма неплохие шансы пустить на дно одним лишь артиллерийским огнем небольшой безбронный крейсер. А ведь некоторые, видимо с перепугу, принялись отстреливаться от неожиданно появившихся из темноты врагов своим главным калибром.
Именно так погиб «Опричник». Одна из торпед, выпущенных в его сторону истребителями 4-го отряда, разорвала деревянный борт крейсера в щепки, не дав тому ни малейшего шанса на спасение. Хоть корабль и не пошел на дно сразу, позволив не менее чем половине команды покинуть свой борт, спастись удалось лишь тем счастливчикам, кто успел забраться в спущенные шлюпки. Тела же остальных, погибших в воде от переохлаждения, начали находить с утра, покачивающимися на волнах в окружении немногочисленных деревянных обломков, не считая тех несчастных, кто навсегда остался на своих боевых постах и ушел под воду с кораблем.
Чуть более повезло его собрату – «Вестнику». Этот крейсер к моменту поражения самоходной миной имел ход в 7 узлов и находился в каких-то полукабельтове от северного острова, так что впоследствии опускать водолазов для демонтажа с него уцелевшего вооружения не пришлось – все это спокойно сняли с намертво застрявшей на прибрежных камнях туши. Как должно было стать понятно, сам корабль с места своего последнего прикола в дальнейшем мог отправиться только в утиль, ибо спасти его виделось попросту невозможным по причине обширных разрушений всего днища.
Зато также получивший одну торпеду «Дмитрий Донской» входящий в учебный отряд, но также выдвинутый в эту ночь на передовую, не только спокойно протянул до самого утра и даже своим ходом умудрился доползти до судоремонтного завода, но и записал на свой счет аж полторы победы. Должность учебного артиллерийского корабля Тихоокеанского флота, наличие огромного числа настоящих мастеров своего дела, как в среде офицеров, так и нижних чинов, девять скорострельных орудий способных вести огонь на один борт и дистанция в 4 кабельтова не оставили никакого шанса флагману 3-го отряда истребителей и следующему за ним «Садзанами». Первый получил свыше двадцати 75-мм и 120-мм фугасов в палубу и борт, вследствие чего весьма споро скрылся под водой, а «Садзанами», схлопотав вдвое меньше, смог таки отползти от получившего торпеду в борт русского крейсера, но потерял своих мателотов и впоследствии нарвался на пару пограничных крейсеров спешивших на подмогу «Дмитрию Донскому». А уж те, имея бортовой залп из трех 75-мм скорострелок каждый, не оставили охромевшему из-за затоплений носовых отсеков и частично лишившемуся зубов истребителю ни малейшего шанса, разобрав последний сосредоточенным огнем за какие-то пять минут.
Впрочем, досталось этой ночью и грозе браконьеров. Еще одна пара таких же пограничных крейсеров умудрилась нарваться на авизо и уцелели лишь чудом, вовремя сумев скрыться в темноте, когда по обнаружившему себя «Каймону» принялся работать всем бортом «Разбойник» - бывший китайский «Хайчэнь», получивший при перевооружении полдюжины 120-мм и четыре 75-мм орудий. Этот трофей времен «Боксерского восстания» хоть и уступал «Новикам» по скоростным характеристикам, по всем прочим параметрам оказывался с ними на равных, так что убегал из залива вдвое уступавший ему в весе бортового залпа «Каймон», потихоньку чадя разгорающейся палубой и выбрасывая из труб тучи искр, свидетельствующих о безумной работе кочегаров. Впрочем, отпускать его никто не собирался.
Остальные участники этого ночного боя в заливе, что с русской, что с японской, стороны отделались лишь не опасными пробоинами, да выбитыми орудиями, если говорить о железе. Но при этом каждый впоследствии приписал победу себе. Японцы – потому что уничтожили два русских крейсера 2-го ранга и надолго вывели из строя еще один броненосный, а русские – потому что не позволили произвести атаку наиболее ценных кораблей флота, да к тому же оставили поле боя за собой, потопив при этом два новейших истребителя и захватив третий – шедший замыкающим в 5-ом отряде «Сирануи» во время не увенчавшейся успехом минной атаки на «Пластуна» получил снаряд в одну из машин, отстал от своих мателотов и вследствие навигационной ошибки выскочил на берег полуострова близ Такушаня, что находился как раз напротив северного острова Саншандао. Все попытки сняться с мели ни к чему не привели и утром корабль был обнаружен все тем же «Пластуном», который и обрушил на японцев огонь, стоило тем начать отстреливаться. Получив с десяток не опасных пробоин, крейсер и сам отметился не меньшим количеством попаданий, сметя с верхней палубы все орудия, что были способны вести огонь на корму. А ближе к полудню к погрызенному японцу подтянулись четыре артиллерийских катера пограничников с десантом на борту, и корабль перешел в разряд трофеев. Правда взять хоть одного пленного не вышло – уцелевшие японские моряки до последнего отстреливались из внутренних отсеков и оказались успокоены лишь после применения морскими пехотинцами ручных гранат.
Но если для «сторожей» залива все закончилось с ретирадой противника, так как играть в догонялся помимо «Разбойника», никто не собирался, в силу посредственных скоростных характеристик, то для затаившихся на некотором удалении «охотников» все только началось. Благо выискивать в кромешной тьме низкобортные миноносные корабли не было нужды. Установленные на батареях береговой обороны 75-см прожектора добивали светом своих лучей на дистанцию 35 кабельтов, что они собственно и делали, выступая в роли наводчиков для быстроногих «Новиков».
Стоило начаться стрельбе в районе залива, как до поры до времени прятавшиеся мористее крейсера начали потихоньку подтягиваться на огонек. Потихоньку – чтобы не попасть под горячий привет от своих же и не выдать себя противнику раньше времени искрами, что непременно начинали валить из труб при активном наборе скорости.
Так «Новик» выскочил наперерез отступающим истребителям 1-го отряда и поспешил выказать японцам все свое почтение частым огнем скорострелок с расстояния в полмили. Пускать на таких скоростях и в условиях очень ограниченной видимости торпеды никто не решился, дабы не выкидывать весьма ценные боеприпасы на ветер, потому исход дела решила именно артиллерия. И как могло быть понятно, основной скрипкой в данном столкновении выступал именно крейсер. Сперва огонь на пересекающихся курсах, а после разворот не способствовали прицельной стрельбе в первые минуты встречи. Зато потом разогнавшийся аж до 24-х узлов «Новик» в течение часа не выпускал противника из-под огня, потопив два истребителя. После гибели флагмана, остальные порскнули во все стороны, и потому артиллеристам крейсера пришлось довольствоваться всего еще одной победой. Правда, увлекшись обстрелом удирающего «Оборо», экипаж крейсера едва сам не поплатился за потерю бдительности. Как удалось выяснить уже после войны, в ту ночь команды «Акацуки» и «Касуми», пожелав помочь избиваемому собрату, подкрались на 3 кабельтова и пустили по одной мине в борт прущего по прямой «Новика». Но, видимо, вышел промах или торпеды просто не сработали, поскольку на самом крейсере эти атаки даже не заметили.
