Шедший концевым в японской колонне крейсер вздрогнул, когда действительно тяжелый 113-кг фугас, пробив небронированный борт, разорвался на батарее 120-мм орудий, вызвав детонацию доставленных к одному из них боеприпасов. По сути, в точности повторилась ситуация десятилетней давности, когда та же «Мацусима» едва не погибла от похожего попадания с одного из китайских броненосцев. Вот и сейчас колоссальной силы взрыв не только вывел из строя разом три орудия правого борта, попутно уничтожив их расчеты, но и выгнул верхнюю палубу, не говоря уже о начавшемся прямиком над крюйт-камерой пожаре.

В то время как все прочие корабли Российского Императорского Флота, снабженные 203-мм орудиями, вынуждены были довольствоваться исключительно легкими снарядами весом в 87,8 килограмм, которые еще представлялось возможным зарядить посредством исключительно мускульной силы матросов, полностью механизированная система заряжания, примененная в башнях «Славы», позволила оперировать боеприпасами, так сказать, более тяжелого класса. А с учетом их изготовления из отличной стали, в снаряд удалось поместить аж 12 килограмм тротила, что делало его втрое более мощным, нежели вдвое более тяжелый чугунный фугас к 254-мм орудию. Одним словом, поражающая способность подобного снаряда оказалась столь высокой, что уже после седьмого попадания с борта «Мацусимы» прекратилась всякая ответная стрельба, а сильно горящий крейсер начал отставать от своих систершипов и заметно вилять на курсе.

«Ицукусима» и «Хасидате», общими усилиями сумели выиграть своим подопечным еще всего лишь полтора часа, превратившись за это время один за другим в столь же жалкие развалины, что и оставшаяся далеко за кормой «Мацусима». Причем попавший под раздачу последним «Хасидате», не просто получил серьезные повреждения, а потихоньку тонул пораженный помимо фугасов четверкой бронебойных снарядов, что, пробив бронепалубу, покорежили одну из машин и проделали пару подводных пробоин с противоположного борта. Такими их и обнаружили торпедные катера с примчавшегося на всех парах следом за своим флагманом «Капитана 1-го ранга Иениша». Стоило ли говорить, что все три крейсера не пережили этот день?

Вообще из состава охранников этого конвоя не смог уйти ни один корабль. Ведь в то время пока отряд «Славы» нагонял японцев, ему навстречу летел со всей возможной скоростью чуть менее грозный «Громобой», на чью долю и пришлись оба шедших в авангарде вспомогательных крейсера. Его же артиллеристы, не разобравшись сразу, обстреляли вырвавшийся далеко вперед транспорт, что исчез во вспышке от огромного силы взрыва, стоило первым снарядам пробить его борт. По всей видимости, на пароходе везли сотни тонн взрывчатки, подрыв которой практически испарил судно в долю секунды. Потому в число трофеев он и не попал, как и еще один – выброшенный командой на камни одного из многочисленных островков южной оконечности Корейского полуострова. Но как уже было сказано ранее, куда больше потери транспортов и их грузов командующего Объединенного флота печалила гибель своих моряков и кораблей, возместить которые не представлялось возможным, ни за какие деньги. Именно это и стало причиной столкновения, что должно было войти в историю под наименованием – «Второе сражение в Желтом море». Однако прежде требовалось несколько уравнять силы сторон, и вперед стальных исполинов в бой были пущены смертники, что ценою своих жизней обязаны были максимально сократить линейные силы русского Тихоокеанского флота.

Глава 5. У пограничной реки битва или опять Ялу.

Совсем не такого исхода морских сражений ожидали в генеральном штабе японской армии. Все же не смотря на ярое противостояние группировок армии и флота, ни одна из этих структур не имела ни малейшего шанса на достижение победы без серьезных военных успехов своих конкурентов за бюджетные деньги и политическое влияние. Именно по этой причине все первичные планы продвижения японской армии по корейской земле были тесно завязаны на получение флотом контроля над всем Желтым морем. Более того, даже солдаты одной из наиболее элитных дивизий, став свидетелями жесточайшего сопротивления русских моряков и последующей гибели на рейде Чемульпо не добитых в предыдущих боях японских кораблей, то и дело принялись выказывать нотки нерешительности в деле будущего противостояния русской армии.

Нет, естественно, никто не смел назвать японского солдата или офицера трусом. Более того, при непосредственном боевом соприкосновении с противником, японцы демонстрировали такой уровень отваги, каковой можно было смело называть эталонным. Но вот до боя, до того как противник окажется на дистанции выстрела, а то и удара штыка, на моральные качества солдат и даже младших офицеров огромное воздействие оказывала расцветшая в Японии, наверное, как нигде во всем остальном мире, система подчинения младшего старшему. А ведь все европейские державы, к которым в японском обществе естественно причисляли и Российскую империю, воспринимались именно как старшие. Отсюда и росли ноги той неуверенности, с которой японские армия и флот вступали в войну. И надо же было такому случиться, что русский флот сумел продемонстрировать всю правоту наличия подобной «гражданской» неуверенности. Пусть русские, как и японцы, не могли похвастать безоговорочной победой в уже отгремевших морских сражениях, тот факт, что морские коммуникации в Желтом море, на которые возлагались столь высокие надежды, оказались под угрозой ежедневного и даже ежечасного нападения, свидетельствовал о начале весьма тяжелого противостояния, усугубленного огромными проблемами продвижения японских сухопутных частей от Чемульпо к реке Ялу, что являлась границей между Маньчжурией и Кореей.

Лишь благодаря приданию транспортным пароходам в качестве охраны наименее пострадавших эскадренных броненосцев армии удалось таки высадить в Чемульпо все три дивизии 1-й армии, должные не только препятствовать продвижению русских войск вглубь территории Кореи, но и самим стать авангардом готовящихся вступить на территорию Маньчжурии сил. Что ни говори, а солдаты 2-й, 12-й и гвардейской дивизий действительно являлись элитой японской армии, что отражалось не только во вхождении их в 1-ю армию, но и превосходным снабжением. Лучшие экземпляры винтовок Арисака образца 1897 года, шинели с меховым воротником, лучшая обувь, лучшая ткань обмундирования, лучшая кормежка, наличие медикаментов у каждого солдата. Этим бойцам предстояло сталь наконечником копья, что пробьет крепкую шкуру и вопьется в тушу русского медведя. Вот только прежде чем добраться до этой самой туши, японцам предстояло преодолеть «буреломы» корейского бездорожья. Естественно, тут не шло никакой речи о настоящих лесах, через которые японской армии пришлось бы прорубать себе просеку. Дорога от занятого японцами Сеула до приграничного города на берегу Ялу, где японцы уже однажды пересекали границу между Кореей и Империей Цин, никак не подходила для перемещения столь большого количества войск, не смотря на то, что она являлась одним из шести крупнейших путей проложенных по территории Кореи. Не имеющая твердого дорожного покрытия да к тому же то и дело перемежаемая горными перевалами или реками, эта протянувшаяся вдоль западного побережья дорога сама по себе представляла практически непреодолимое препятствие. Пусть крестьяне и относительно редкие повозки вполне сносно могли передвигаться по ней, проведение десятков тысяч солдат и протаскивание всего потребного такому скоплению войск имущества по узкой и расплывающейся под ногами полоске земли требовало приложения огромных усилий. Причем речь шла не столько о физической силе людей, сколько о потребности кормить всю эту ораву каждый день. А с последним выходила очень неприятная ситуация. Практически полное отсутствие возможности использования телег заставило японцев применять в огромных количествах вьючных животных и носильщиков. Исключение делалось лишь для артиллерии, в которой для перевозки всего одного 75-мм горного орудия с минимальным боекомплектом, приходилось использовать аж шесть небольших лошадок. Также у японцев имелся незначительный отряд кавалерии для ведения разведки и отлавливания дезертиров, но как боевая сила они не котировались вовсе. Во всяком случае, на фоне тех же казаков смотрелись они весьма блекло. Можно было даже смело говорить, что функции военной полиции были для японской кавалерии куда более свойственны, нежели участие в прямом столкновении с противником. Тем не менее, именно кавалерии предстояло идти в авангарде. Так что не было ничего удивительного в том, что первые потери японской армии пришлись именно на нее.