Тем не менее, не смотря на имевшееся превосходство японцев, что в количестве кораблей и орудий, что в весе бортового залпа, говорить о скорой победе над русским крейсером им не приходилось. Пусть «Рюрик» являлся первым и наименее мощным кораблем в своей серии, по водоизмещению он находился на одном уровне с эскадренными броненосцами, а потому обладал возможностью переварить очень большое количество вражеской стали и огня, при этом заметно огрызаясь в ответ. Так огонь восьми частивших 120-мм орудий и пяти сохранивших возможность вести огонь на правый борт восьмидюймовок оказался довольно кусачим для вынужденного повернуться к противнику сильно пострадавшим левым бортом «Якумо».
Результатом длившегося в общем итоге аж целых шесть часов противостояния стали две едва держащиеся на воде развалины, в роли которых выступали «Рюрик» с «Якумо», сопровождаемые расстрелявшим весь запас 152-мм снарядов «Токивой». Этот собрат почившей в Чемульпо «Асамы» к тому же успел лишиться еще одного орудия главного калибра, опять же разорванного изнутри своим же собственным снарядом и потому продолжал лупить в сторону агонизирующего рейдера лишь из 76-мм пушек, да беспокоить его очень редким огнем двух оставшихся восьмидюймовок. Все же за многие часы боя его артиллеристы успели расстрелять все хранившиеся внутри башен снаряды, и были вынуждены перейти на питание из бомбовых погребов, что наряду с общей усталостью номеров расчетов снизило скорострельность почти в шесть раз. А вот обе башни «Якумо» и вовсе молчали уже как четверть часа по причине полного израсходования снарядов. И вообще с левого борта получившего не менее полусотни попаданий крейсера в сторону русских продолжало бить всего одно уцелевшее орудие. Да и то противоминного калибра.
Вот тут бы и кинуть на весы противостояния факт своего присутствия подтянувшемуся к окончанию горячей фазы сражения «Отове». Ведь лишившийся практически всех орудий по правому борту «Рюрик» вряд ли мог остановить минную атаку бронепалубного крейсера водоизмещением в три с половиной тысячи тонн. Но к беде японцев на всех крейсерах типа «Ниитака» они сами изначально убрали из состава вооружения минные аппараты, в то время как русские – наоборот, только на крейсерах 2-го ранга их и оставили, обезопасив более крупные корабли от возможной гибели по причине детонации собственных торпед. Впрочем, сунуться поближе он все же попытался, но получив от безумно уставших, но заработавших колоссальный опыт артиллеристов «Рюрика» аж три 120-мм фугаса, вынужден был ретироваться, когда к огню своего флагмана присоединился сверкающий на полнеба вылетающими из труб угольными искрами также подоспевший к окончанию боя «Адмирал Корнилов». Не подойди этот старый и еще более тихоходный бронепалубный крейсер столь вовремя, и, скорее всего, японцы рискнули бы навалиться всеми оставшимися силами на держащийся исключительно на честном слове броненосный рейдер. Ведь на том же «Токива» сохранились все минные аппараты, как и мины к ним. А потерпеть весьма ослабший огонь противника практически не пострадавший броненосный крейсер мог довольно легко. Однако капитан 1-го ранга Нельсон-Гирст успел. Успел прийти на помощь, но лишь для того, чтобы уже спустя два часа, как только за горизонтом скроются дымы уползающих на север японских крейсеров, снять с гибнущего флагмана всех, кто пережил этот кромешный Ад. «Рюрик» же… Получивший свыше 70 попаданий только 203-мм и 152-мм снарядами «Рюрик» затонул, завалившись на испещренный пробоинами правый борт, не дотянув до нейтрального Гонконга каких-то пятнадцати миль. Но зато уже спустя полтора часа с влетевшего на внутренний рейд английского колониального порта «Адмирала Корнилова» в город потекла река раненых. Из семи сотен человек экипажа «Рюрика», на борт бронепалубного крейсера были перенесены или перебрались самостоятельно лишь 478 офицеров и матросов, не менее половины которых оказались ранены. Потому на борту русского крейсера, покинувшего Гонконг уже следующим утром, сверх штата остались лишь двести семнадцать матросов и ни одного офицера, ибо из числа последних не раненых не осталось вовсе, да и тех набралось всего девять человек. Но случившаяся трагедия лишь дала толчок к скорейшему началу осуществления плана по искоренению японских крейсеров. И охранники конвоев должны были стать первыми жертвами нового витка крейсерской резни.
В то время как едва доползший до родной базы «Якумо» вновь встал на длительный ремонт, а пополнивший боекомплект и заменивший разорванные орудия «Токива» после непродолжительной стоянки убыл в компании остатков 7-го боевого отряда к восточному побережью – гонять «Россию», что уже сидела в печенках у всех американских судовладельцев, навстречу вышедшему из Шанхая конвою ринулся мелкий и совершенно нестрашный русский пограничный крейсер. Все же появление на пути шедших в охранении 9-го боевого отряда транспортов внушающей трепет «Славы» могло спугнуть добычу, и потому Протопопов до получения условного сигнала держал свой крейсер на изрядном удалении, вслух проклиная капитанов двух маячивших у него за кормой английских крейсеров. Если бы не эти достойные сыны Туманного Альбиона, ему вскорости не пришлось бы выжимать из машин своего корабля все возможные силы. Однако никто не обещал, что на войне будет легко и потому оставалось лишь сидеть и ждать, да изредка посылать проклятия на головы обнаглевших англичан. А вот с легкостью ушедший от своих надзирателей Лушков, пару дней поплутав близ Шанхая и получив по беспроводному телеграфу сообщение от находящейся в городе агентуры о выдвижении японского конвоя, отвел свою «Плутовку» подальше от берега и, рассчитав курс перехвата, принялся ждать ночи. Как бы японцы того ни хотели, но водить конвои без солидной иллюминации у них пока не выходило. Первая же подобная попытка окончилась столкновением и потерей одного из транспортов уже в первую ночь и потому, дабы не делать за противника его работу, пришлось смириться с отсутствием светомаскировки. Чем и поспешил воспользоваться Николай Михайлович, упустивший подобную возможность в войне десятилетней давности, когда его командиры так же ночью умудрились разгромить японский конвой. Правда, в данном конкретном случае приходилось рассчитывать не столько на незаметность, сколько на донельзя гражданский вид своего корабля. Если в дневное время небольшую яхту на близких дистанциях никак нельзя было спутать с пассажирским лайнером, то во тьме ночи освещенный всеми положенными огнями и блистающий на округу светом, льющимся через многочисленные иллюминаторы, замаскированный хищник смог сделать то, что оказалось бы не под силу его более боевитому собрату. Так, замеченный с шедшего в авангарде японского конвоя вспомогательного крейсера небольшой русский рейдер, как то и задумывалось, был принят за лайнер, благо вырисовывающийся на удалении мили силуэт этому весьма способствовал. Таковым же его посчитали и на шедшем головным флагмане 9-го боевого отряда – броненосном крейсере «Ниссин». Благодаря помощи англичан, вице-адмирал Катаока на момент выхода конвоя из Шанхая прекрасно знал, что ни одного русского броненосного рейдера поблизости нет. А одинокий бронепалубник или вспомогательный крейсер, сунувшись к его отряду, сам рисковал получить по первое число, отчего на душе было спокойнее. Впрочем, это вовсе не значило, что следует расслабляться и пренебрегать всеми доступными мерами предосторожности. Потому и шарили по обступившей корабли тьме лучи десятков прожекторов, выискивая малейшие следы противника.
Осветив приближающееся встречным курсом и обозначенное многочисленными огнями судно и, удостоверившись, что это не крейсер и не миноносец, японский матрос продолжил свое ночное бдение, неспешно водя по горизонту лучом силой в десятки тысяч свечей. Именно таких прожекторов в свое время не хватило защитникам японского конвоя, что некогда стал добычей экипажа «Полярного лиса». Но здесь и сейчас именно они стали причиной разыгрывающегося спектакля, ведь разгромить конвой путем применения грубой силы мог каждый, а вот превратить недостатки своего корабля в его преимущества было по силам далеко не всем.
