В силу полученных повреждений «Гиляк» уже спустя три минуты лег на дно, но якоря удержали его на прежней позиции, не дав течению развернуть корабль, а малые глубины даже позволили продолжить вести бой. Пусть один из бомбовых погребов был потерян, во всех остальных воды пока что имелось лишь по колено, и потому орудия русской канонерки продолжили бить по ее обидчикам. А уменьшившаяся уже до 8 кабельтов дистанция и отсутствие качки позволили даже улучшить результативность. Так подбившая «Гиляк» японская канонерская лодка продержалась на воде не многим дольше. Не прошло и четверти часа, как сильно горящая «Майя» потеряла управление и ушла в неконтролируемую циркуляцию, позволившую артиллеристам «Гиляка» всадить остатки снарядов ей в борт. Учитывая же сравнительно небольшие размеры, отсутствие брони и достаточное количество деревянных частей, не было ничего удивительного в ее скорой гибели – получив еще свыше полутора десятков пробоин в не сильно высокий борт, «Майя» затонула уже спустя двадцать минут, опустившись на дно на ровном киле. При этом ее экипажу еще несказанно повезло. Ну, той части, что умудрилась уцелеть в артиллерийской дуэли и впоследствии покинуть борт гибнущего корабля. В отличие от них с борта «Чокай» никто не спасся.
В то время, как флагман воевал с «Майя» по ее последнему систершипу начал вести огонь «Сивуч». Пусть стрельба из его носовой 9-дюймовки велась еще более редко, нежели из 8-дюймовки «Чокай», вес снаряда, большая длина ствола и более устойчивая платформа, позволили уничтожить противника всего с двух попаданий. Так первый 229-мм фугас разорвавшись прямо под рубкой, не только уничтожил управление вражеской канонерки, но и вывел из строя весь расчет ее носового орудия. Второй же поразивший ее русский фугас и вовсе умудрился продраться сквозь палубу, разорвавшись уже в бомбовом погребе. В мгновение ока корабль скрылся во вспышке сильнейшего взрыва, а когда огонь и дым рассеялись, над водой оказалась видна лишь постепенно опускающаяся под воду корма – небольшую канонерку попросту разорвало пополам.
Так из девяти кинувшихся в бой японских канонерок четыре наиболее сильные уже были выведены из игры, тогда как русские потеряли только оставленный командой после израсходования всех снарядов «Гиляк». Все же продолжать сидеть на избиваемом противником корабле и ждать своей неминуемой гибели у офицеров и матросов «Гиляка» не было никакого желания и потому приказ «Покинуть корабль!» был выполнен со вздохом облегчения, благо до берега острова было рукой подать и потому на единственной спущенной шлюпке переправили лишь раненых, тогда как остальные доплыли самостоятельно.
Но не только флагману 2-й дивизии канонерских лодок было назначено судьбой упокоиться у Вихва-До. Прекрасно понимая, что в узости реки у их кораблей шансов отбиться от японских канонерок будет еще меньше, командиры «Бобра» и «Сивуча» удерживали свои позиции до последнего. Потому к тому моменту как после первого же попадания перевернулась через борт и затонула «Таку», а сильно горящая «Осима» лишилась хода, продолжать бой мог только «Сивуч», тогда как получивший несколько подводных пробоин «Бобр» опустился носовой частью на дно, отчего из-под воды показались оба винта канонерской лодки. Но к началу японской десантной операции она полностью легла на дно, отчего над водой остались торчать лишь ходовая рубка, да дымовая труба с мачтами. Экипаж же «Бобра», как и с флагмана, на время схоронился в зарослях невысокого кустарника, которым изобиловал остров, откуда и наблюдал последний бой «Сивуча».
Что было обиднее всего, пятящаяся задним ходом канонерка получила критические повреждения не столько от огня японцев, сколько из-за навигационной ошибки. Видимо, штурман неправильно определил курс, или же рулевой недоработал, но та уткнулась кормой в песчаное дно, капитально завязнув в нем обоими винтами. В дальнейшем же ценой гибели старушки «Иваки», чей деревянный корпус раскрылся, словно бутон цветка, после первого же попадания 229-мм фугаса, оставшимся на плаву «Удзи» и шедшему замыкающим авизо «Мияко» удалось вывести из строя орудие главного калибра последней русской канонерки, после чего добить ту совместным сосредоточенным огнем. Впоследствии именно эта пара японских кораблей, поднявшихся вверх по реке до Йонгампо, встали там пикетом, не позволяя скрывшимся выше по течению четырем русским пограничным крейсерам мешать высадке войск. Хотя, если бы русские пограничники знали, что помимо этой пары им более ни с кем не придется встретиться в бою, оба японца вряд ли смогли удержать свои позиции. Пусть ценой собственной гибели, пограничники смогли бы уничтожить обоих. Вот только, не располагая какой-либо информацией, они вынуждены были выполнять последний полученный приказ и потому в свою очередь перекрывали японцам путь к Аньдуню. Но все это было такой мелочью по сравнению с битвой, что вот-вот грозила разразиться тридцатью милями южнее, где навстречу друг другу шли в сопровождении десятков крейсеров и миноносцев две линии броненосцев.
Ох, как Степан Осипович одновременно не желал и жаждал этого сражения, что, по идее, должно было расставить все точки над «i» в плане определения кто же именно останется хозяином Желтого моря, а кому придется сидеть на своих военно-морских базах, опасаясь высунуть нос наружу. С одной стороны, японцы еще даже не предприняли попытки форсирования Ялу или же организовать высадку на побережье Маньчжурии, что связывало его по рукам и ногам в канве выполнения высочайшего приказа о недопущении генерального морского сражения прежде проникновения основных сил японской армии на территорию Китая. С другой стороны, он сильно опасался, что к тому моменту, когда японцы все же сумеют прорваться из Кореи, от его флота останутся рожки да ножки. Видимо, пораженные в самое сердце потерей аж двух броненосцев, такого же количества броненосных крейсеров и постоянными набегами рейдеров на транспортные коммуникации, в штабе Объединенного флота решили пожертвовать малоценными кораблями и экипажами, в угоду уничтожения хотя бы одного русского броненосца. Потому налеты японских миноносцев на базу в Дальнем, сперва, просто участились, а в ночь с 11 на 12 июня японские моряки продемонстрировали ярчайший пример самопожертвования ради достижения высшей цели. Тогда некоторые корабли не спасли даже выставляемые в обязательном порядке на ночь противоторпедные сети.
Сколько на начало войны имелось у японцев миноносцев 2-го и 3-го классов? Пять, может шесть, десятков. Вряд ли больше. Примерно восемь – десять штук погибли за последние месяцы от огня русских кораблей при попытках прорыва в акваторию Талиенвана. Но всего, чего они смогли добиться – пустить на дно старичка «Джигита». Прочие же выпущенные ими самоходные мины, что доходили до намеченных целей, надежно застревали в сетях. В общем итоге целых пять торпед удалось извлечь из ячеек этой защиты, что уже дважды спасала «Полтаву» и по одному разу «Ретвизан», «Севастополь» и «Витязя». Так было прежде. Война, которая велась по понятным правилам.
Все изменилось в ту роковую июньскую ночь 1904 года. Эскадра как раз закончила приготовления к выходу на перехват обнаруженного разведчиками громаднейшего японского конвоя, в котором насчитывалось одних только гражданских пароходов свыше сотни штук, когда со стороны моря послышалась частая артиллерийская стрельба и отзвуки мощных взрывов. Да-а-а, кто бы мог предположить, что японцы не только кинутся в столь самоубийственную атаку, но и смогут набрать для нее столь великое множество кораблей.
Конечно, любой морской бой впоследствии обрастает огромным количеством победителей и побежденных, когда с десяток экипажей начинает претендовать на одержанные победы, тогда как противник отделывался лишь повреждениями или гибелью одного единственного корабля. Что уж тогда говорить о ночном бое, когда у страха и глаза велики. Но в этот раз, вице-адмирал Макаров, вынужден был соглашаться с офицерами своего штаба и командирами кораблей, что японцев было много. Очень много!
