Лишь после того, как в башню влетел третий по счету 203-мм снаряд, и у корабля попросту не осталось возможностей отвечать на огонь противника, принявший командование младший артиллерийский офицер приказал отвернуть вправо и укрыться за бортами своих мателотов, тем более что многочисленные течи, образовавшиеся в местах промятия и растрескивания листов брони главного пояса, вскоре грозили превратиться в изрядную проблему, с которой уже не смогли бы справляться работавшие на полную силу водоотливные средства.
Вскоре его примеру вынуждены были последовать и «Петропавловск» с «Фудзи». Первый начал заметно зарываться носом в воду и потому более не имел возможности вести всю колонну, выдавая от силы 10 узлов, чему, помимо подводных пробоин, способствовали изувеченные трубы, а также разбитые раструбы воздухозаборников. Второй же вновь от «Победы» получил в корму разом два 305-мм снаряда, подрыв которых вывел из строя рулевую машину и потому броненосец не столько покинул строй, сколько выкатился из него, потеряв возможность управляться.
На этом моменте сражение броненосных кораблей практически подошло к концу. Постреляв в друг друга еще с четверть часа, броненосцы начали выводиться своими командующими из боя по причине наступления темноты, не позволяющей продолжать вести прицельный огонь на дистанции свыше мили. К тому же обошедшие японский строй далеко за кормой пограничные крейсера, добравшись до устья Ялу и осмотрев несколько ближайших транспортов, что уже начали сниматься с якорей, тут же сообщили на «Новик» о раскрывшемся обмане, отчего у Макарова более не оставалось причин рваться к пограничной реке. Но там, где заканчивались аргументы у сильнейших кораблей русского и японского флотов, начинали готовиться вступить в «дискуссию» все те, кто на протяжении многих часов был вынужден держаться в стороне. Бронепалубные и вспомогательные крейсера, истребители миноносцев, контрминоносцы и, собственно, сами миноносцы вскоре должны были сойтись в битве «бульдогов под ковром» в попытке дотянуться до бойцов линии противника, дабы они более уже никогда не смогли бы явиться на поле боя.
- Боже, прости меня, грешного, - только и смог произнести Степан Осипович, наблюдая с правого крыла мостика продолжавшего идти строго вперед крейсера за тем, как медленно садится в воду торпедированный японскими истребителями «Ростислав». Именно его приказ привел к тому, что Россия лишилась еще двух броненосных кораблей, помимо тех, что были потеряны в Дальнем. Но по-другому он поступить не мог. Тактический проигрыш здесь обещал обернуться победой в стратегическом плане. Оставалось лишь дождаться утра и принять доклады тех, кому посчастливится вернуться в родную базу, чтобы понять, насколько удался план, разработанный его штабом в процессе сражения броненосных сил.
Кто бы что ни предполагал, а броненосные корабли Императорского Флота Японии на все сто процентов выполнили возложенную на них задачу – повыбивали зубы и когти половине русских стальных гигантов, не пойдя при этом на дно. По сути, произошло именно то, чего столь сильно опасался Макаров – немалая часть его кораблей оказались избиты до столь удручающего состояния, что их ремонт мог затянуться на непозволительно длительное время, если вообще был возможен в условиях Дальнего. И пусть ряд кораблей противника пострадали не меньше, а то и больше, у японцев имелись в достатке не только солидные ремонтные мощности, но и запасные орудия, взять которые для кораблей Тихоокеанского флота было попросту неоткуда. К началу этой войны из запасов, с береговых батарей и старых кораблей уже было забрано все современное вооружение, что промышленность смогла произвести за последнее десятилетие. Единственное что осталось не тронутым – пушки, находящихся в достройке новейших броненосцев, кои вряд ли кто-нибудь позволил бы ему разоружать. Да, еще можно было попытаться спасти все, что только можно, с перевернувшегося «Сисоя Великого». Но прежде его броненосцам требовалось пережить вступающую в свои права ночь, когда в битву должны были ринуться японские миноносные корабли, экипажи которых уже смогли наглядно продемонстрировать, как свое мастерство, так и небывалую отвагу.
Не было никакой разницы в том, останутся ли русские броненосцы на мелководье у Ялу или двинутся в обратный путь. Вне защищенной многочисленной охраной базы, со снятыми противоминными сетями, что в бою легко могли быть сбиты снарядами и намотаться на винты, они представляли собой куда более простую цель, нежели прежде. Не подлежало сомнению, что именно на это рассчитывал командующий Объединенным флотом, выманивая русскую эскадру на честный бой и до поры, до времени сберегая крупнейшие из своих миноносных кораблей.
Впрочем, весьма схожие мысли витали в это же время в голове вице-адмирала Макарова. Вовсе не для того, чтобы обеспечивать охрану крупных кораблей, он забрал с собой абсолютно все находящиеся в строю контрминоносцы и миноносцы типа «Пернов». Нет, этим кораблям изначально ставилась цель организации ночных атак, если не на боевые корабли, так на транспорты японского флота. Потому он и вел свой флот навстречу противнику на экономичных 10 узлах, чтобы иметь как можно менее продолжительный дневной огневой контакт. И если бы японцы сами не ринулись ему навстречу, сражения линейных кораблей могло не случиться вовсе. Но случилось то, что случилось. Нынче же требовалось взять максимум из сложившейся ситуации, дабы флот, пройдя столь напряженное сражение, не остался вообще без побед.
Узнав же, что с транспортами ничего поделать не выйдет, он принял окончательное решение об организации атаки на боевые корабли Объединенного флота, для чего собирался отрядить все свои миноносные корабли, включая четыре крейсера 2-го ранга, тем самым оставляя побитые броненосцы с минимальным прикрытием из шести крейсеров, не считая полдесятка пограничных. Как он полагал, игра стоила свеч. Все же японцы, по рукам и ногам связанные потребностью охранять свои главные силы, тоже не могли отправить для ночных атак все свои сохранившие боеспособность корабли. Кто-то непременно должен был остаться для противодействия десяткам русских миноносцев. Как же он тогда ошибался, полагая, что вице-адмирал Того будет действовать с логикой присущей любому здравомыслящему европейскому флотоводцу. Впрочем, он и сам изрядно схитрил, что в конечном итоге позволило уберечь сильнейшие корабли Тихоокеанского флота от опасности ночного нападения. Вот только взятая противником цена оказалась изрядной.
Так, стоило флоту отойти подальше на юг, а крейсерам отогнать японских разведчиков, как, с наступлением полной темноты, Степан Осипович принялся перетасовывать корабли между формируемыми отрядами. К этому моменту из восьми броненосцев лишь четыре сохранили возможность идти 14-тиузловым ходом, тогда как из числа оставшихся лишь «Ростислав» с «Императором Николаем I» с трудом могли выдать 12 узлов, а пострадавшие более всего «Петропавловск» с «Императором Александром II» и вовсе плелись на девяти, тормозя всю эскадру. Вот их-то и было принято решение превратить в тот огонек света, на который следовало слетаться всем японским «москитам».
Погасив все огни, кроме едва заметных кормовых, отвалили в сторону и, прикрываемые «Разбойником» с «Забиякой», взяли курс на Бицзыво те, кому волей командующего выпал жребий жить. Одновременно с их отходом, во все стороны устремились дивизионы контрминоносцев и миноносцев лидируемые крейсерами 6-й бригады. Разбитые на четыре группы – по числу крейсеров, они разбежались в разных направлениях, чтобы увеличить шанс обнаружения японского флота.
Четверка же оставшихся крейсеров, встав в одну линию с броненосцами, наоборот, включила всю иллюминацию, дабы отвлечь на себя внимание таящегося где-то там, в темноте, противника. А пятерка пограничных крейсеров принялась изображать из себя броненосные и бронепалубные крейсера охранного ордера. Сам Степан Осипович с наступлением темноты вновь перешел на «Богатырь», который нынче и возглавлял колонну-приманку, тогда как «Новик» вместе со всеми систершипами ушел охранять и охотиться. Охранять свои миноносцы и охотиться на японские броненосцы.
