Причину же недовольства японских адмиралов – тех, кто остался в живых, наверное, можно было не озвучивать вовсе. И так все было ясно, как божий день. Мало того, что виновной стороной в поражении империи были назначены именно они, так еще «перехватившие бразды правления» армейцы принялись отпихивать моряков от всех возможных «кормушек», что означало очень нескорое восстановление даже того куцего флота, что отныне, по условиям мирного договора, дозволялось иметь Стране Восходящего Солнца. Уж чего это стоило русским в их переговорах с немцами, французами и англичанами, японским дипломатам узнать так и не удалось, но в ближайшие 25 лет Императорский Флот Японии по суммарному водоизмещению своих кораблей не имел права превышать цифру в 100 тысяч тонн. Причем помимо ограничения общего тоннажа, также были введены лимиты на классы кораблей. Так отныне им дозволялось иметь не более шести броненосных кораблей, лишь половина которых могли являться эскадренными броненосцами, что в одночасье низвергало столь активно рвущуюся в высшую лигу Японию на позиции даже не вторых, а третьих стран мира.
Конечно, с учетом балансирующей на грани краха экономики, обязательств по многочисленным кредитам и наложенной русскими контрибуции, что превышала миллиард золотых рублей, говорить о скором построении нового флота не стоило вовсе. Тут бы хватило средств на сохранение и приведение в порядок всего сохранившегося. Но, поставленные победителями рамки, в будущем грозили немалыми бедами, поскольку те же китайцы, не смотря на ничуть не меньшее количество проблем, уж слишком активно начали интересоваться ценами на боевые корабли. Те самые китайцы, что все последнее десятилетие холили и лелеяли мысль об отмщении за позор десятилетней давности.
Французские адмиралы кривили лица по причине озвучивания русскими на весь мир фактов, что и так были им хорошо известны, но при этом старательно не замечались. А все дело состояло в том, что корабли французских проектов и сборки, по словам воевавших на них русских моряков, оказались гораздо хуже немецких. Катастрофические просчеты в конструкции, что могли привести к гибели кораблей, воспроизведи французы в них все то, что они предлагали русскому заказчику изначально. Паршивое качество изготовления машин и механизмов – с трудом выдержавшие переход на Дальний Восток броненосцы требовали среднего ремонта паровых машин после каждого выхода, а башни главного калибра то и дело выходили из строя даже без огневого воздействия противника. Валкость на волне и проблемы с удержанием курса на крейсерских скоростях. Ну и огромные проблемы с исправлением повреждений броневых листов, конечно. В погоне за визуальной красотой линий, французские инженеры принесли в жертву ремонтопригодность, что можно было смело отнести к особенностям абсолютно всех французских броненосцев и броненосных крейсеров. И, что являлось действительно катастрофой, в отличие от русских, с их сырыми «Цесаревичем» и «Ретвизаном», весь флот Французской республики состоял из подобных кораблей, а то и более посредственных, о чем отныне знал весь мир.
Практически в одинаково бессильной злобе выражали на удивление общий протест англичане с немцами, чьи пришедшие к русской столице эскадры, впоследствии опозоренные газетчиками на весь мир, в одночасье оказались заперты в ловушке. А всему виной была обида, поселившаяся в сердце императора всероссийского, который, после беседы с бароном Ивановым, несколько не сдержался и воспользовался таки оброненным тем советом. В результате, только-только переделанные в минные транспорты бывшие «Минин» и «Князь Пожарский», а также дюжина доработанных на скорую руку миноносцев типа «Сокол», используя новейшую, рельсовую, систему постановки мин, средь бела дня, прямо на глазах тысяч моряков, заперли английские и немецкие корабли, выставив вокруг них две линии мин. Естественно, не за один заход и применяя исключительно муляжи. Но, и тем, и другим, вполне хватило одного вида вытворяемого русскими безобразия, чтобы кинуться проверять насколько хорошо якоря удерживают корабли на месте, дабы имеющиеся течения не снесли их прямиком на подводную смерть. И все это взбешенным морякам и дипломатам было объявлено учениями Балтийского флота, которые будут продолжены вплоть до затягивания вод Финского залива непроходимым льдом. Да-а-а, плевок в лицо, возомнившим себя вершителями судеб мира, вышел знатный. Особенно на фоне окончательного решения вопроса существования японского флота! Вот только доводить ситуацию до абсурда никто не стал, и англичанам с немцами их русскими коллегами великодушно было дозволено провести масштабные учения по тралению, если те, конечно, не желали задержаться в гостеприимных водах Финского залива на зимовку, намертво вмерзнув в лед. Ух, сколько было смеха, когда находящиеся на грани паники англичане, за две недели непрерывных работ не сумевшие выловить ни одной из сотен установленных прямо на их глазах мин, с помощью водолазов, в конечном итоге, смогли обнаружить на свободном от ила дне утяжеленную чугунной болванкой кое-как сколоченную деревянную тележку, к которой короткой цепью были прикреплены остатки выполненного из папье-маше корпуса якорной мины. Без отставок с позором тогда обошлось лишь по той причине, что сей конфуз приключился, и с английскими, и с немецкими, моряками. То есть одинаково глупо выглядели оба претендента на морское владычество.
Но если бы ситуация зашла слишком далеко, и орудия кораблей вынуждены были бы заговорить, достоянием общественности непременно стало бы то катастрофическое положение, что ныне имело место быть в Королевском флоте. Самый крупный, самый мощный, самый плавающий, по факту английский флот к концу 1904 года представлял собой колосса на глиняных ногах. Чего только стоил тот факт, что заявившаяся в Балтийское море грандиозная эскадра не имела никакой возможности вести боевые действия. Составленная на скорую руку, как из едва сданных флоту крейсеров, так и из уже мало на что годных броненосцев старых проектов, она еще смогла осуществить переход, на чем ее возможности, собственно, и заканчивались. Чудовищная нехватка офицеров и матросов не позволила набрать даже самый минимум экипажей для всех этих кораблей, отчего львиная доля орудий остались вовсе без потребной прислуги. Так что, сорвись русские и начни бой, еще было не ясно, кто в конечном итоге вышел бы из него победителем. Это у русского флота одной из основных проблем являлась катастрофическая нехватка кораблей и переизбыток военных моряков, многие из которых вынуждены были годами ожидать распределения, прозябая на берегу. Английский же флот все последнее десятилетие страдал как раз от переизбытка кораблей и жесточайшей нехватки даже простых матросов, не говоря уже о подготовленных офицерах. Так по самым скромным подсчетам уже сейчас Королевскому флоту требовалось откуда-то достать не менее восьми тысяч подготовленных матросов и офицеров, чтобы набрать полноценные экипажи хотя бы на корабли, построенные в последние полтора десятилетия. Порой дело доходило до совершеннейшего абсурда, когда едва принятый в состав флота корабль, тут же переводился в резерв, где и ржавел годами, лишь изредка выходя на непродолжительные учения. И при всем при этом изрядно напуганный нагнетенными германофобскими настроениями электорат требовал от правительства принятия все больших мер по защите интересов их страны, что в случае с Великобританией означало закладку все новых и новых кораблей. А итоги морских сражений Русско-Японской войны не замедлили сказаться на их конструктивных особенностях и вооружении. Так резко поднялись акции небольших крейсеров-скаутов и эскадренных миноносцев, которые ценой своей гибели, фактически, обеспечили превосходство русского Тихоокеанского флота. Не были забыты и башенные броненосные крейсера, что японские, что русские. И те, и другие, вполне достойно показывали себя в линейных сражениях, воюя против полноценных броненосцев. Пусть в конечном итоге они получали куда более серьезные повреждения, нежели тяжело бронированные корабли, ставить их в линию при необходимости виделось вполне реальным. Дело оставалось за осознанием, чей проект оказался более жизнеспособным – английский для японцев с разнокалиберной артиллерией, или немецкий для русских, несущий только орудия главного и противоминного калибров. Оба варианта имели, как ярых сторонников, так и ярых противников, что вылилось в очередной раунд противостояния занявшего должность первого лорда адмиралтейства, сэра Джона Арбетнота Фишера и старых адмиралов.
