Куала-Лумпур начинался с небольшого колониального городка, выросшего на месте оловянных приисков. В дословном переводе его название означает «соединение мутных потоков» и происходит от слияния протекающих неподалеку рек Гомбак и Келанг. Впрочем, нынешний Куала-Лумпур мало чем напоминает старые времена. В его архитектуре смешались причудливая древность и современная функциональность. Прихотливые черты общественных зданий Куала-Лумпура — центральный железнодорожный вокзал, городская мэрия и мечеть — являют собой резкий контраст шаблонным линиям недавно выстроенных зданий высотной школы. Эти два стиля встречаются друг с другом на соседней Маркет-стрит, проходящей по берегу Келанга, — там, где расположен городской рынок, притягивающий местных жителей и туристов, словно магнит — железные опилки.

До встречи оставалось несколько часов, и Римо решил, что торчать в отеле, пытаясь представить себе дальнейшее развитие событий, будет пустой тратой времени. Они с Чиуном поселились в прекрасном номере гостиницы «Мерлин» на улице Джалан Султан Исмаил, но вытащить учителя в город, пока он в который уже раз пересматривал по телевизору свои любимые мыльные оперы, не смогла бы и упряжка лошадей. Еще труднее было бы соблазнить его прогулкой в толпе туземцев китайского происхождения.

— Хорошо еще, что эти люди не японские полукровки, — заметил Чиун, когда они с Римо сидели в аэропорту, дожидаясь прибытия такси. Даже незнакомый человек смог бы понять по голосу старого корейца, как он относится к полукровкам вообще и к японцам в частности. Японская оккупация Кореи 1910 года представлялась Чиуну событием куда более свежим, нежели недавние войны в Кувейте и Боснии.

— К сожалению, японцы забыли урок, преподанный им в Корее, — частенько говаривал Чиун.

— В сорок пятом году, что ли? — спрашивал Римо. — Когда американцы и русские вышибли японцев из Кореи?

— Ваши исторические труды грешат неточностями. Не кто иной, как мастер Синанджу убедил злобного врага покинуть мою страну.

— Как ему это удалось, папочка?

— Он вступил в переговоры с японским императором. Хирохито вывел свои войска, и ему даровали жизнь.

— Очень уж долго они торговались.

При этих словах на лице Чиуна появлялась разочарованная мина.

— Ты по-прежнему мыслишь как белый человек, — сказал он. — Что такое тридцать пять или сорок лет в сравнении с вечностью? У бессмертного Дома Синанджу были куда более важные задачи, чем свержение узурпаторов-варваров.

— Приумножение своего богатства?

— Это вторая по значимости обязанность любого мастера.

— А первая?

— Стремление к просвещению, — отвечал Чиун. — В духе Синанджу.

Сейчас Римо следовало приступить к просвещению в духе предстоящего задания, но последние уроки пришлось отложить до встречи в отеле «Шангри-ла». Римо мог бы потратить свободное время на отдых, если бы не подозрение, что последние два часа кто-то сидит у него на хвосте.

Римо надеялся, что Фред и Фрида помогут ему разобраться в происходящем. Для этого им нужно было всего лишь оставаться самими собой.

Задание было очень простое — прикончить круглоглазого. Контракт предусматривал аванс в размере половины, а остаток предполагалось выплатить после того, как Синг Хоп Ма представит доказательства выполненной работы.

Ничего сложного.

Сплошное удовольствие.

Он нанял шестерых малайцев, которые должны были совершить убийство, сделав вид, будто бы это обычный уличный грабеж. Заказные убийства считались в Куала-Лумпуре тяжелейшим преступлением, и местные злодеи удовлетворялись изъятием у туристов карманных денег — американцы называли их «цыплячьим кормом», — поэтому Синг Хоп Ма нимало не сомневался в том, что, если его людей поймают, они будут молчать из страха, повинуясь инстинкту самосохранения. Синг Хоп Ма принадлежал к местному тонгу Бен Хоа и служил наемным убийцей с тех пор, как ему исполнился двадцать один год. Сейчас ему было тридцать три, он родился в семье малайских китайцев, которые сызмала служили тому же тонгу и воспитали юного Синга в духе почтения к традициям клана. Свое первое убийство он совершил в семнадцать лет, и тонг принял его в свое братство с распростертыми объятиями, оказав молодому человеку почести, от которых его отец едва не прослезился. Теперь Синг Хоп Ма был полноправным солдатом клана, и ему поручали задания, требовавшие от исполнителя опыта и мастерства. Как правило, задания эти были связаны с поддержанием внутренней дисциплины или денежными неурядицами, и лишь изредка — как, например, нынешний контракт — поступали со стороны. Услугами тонга могла воспользоваться другая семья или даже круглоглазый — лишь бы только у него хватило денег.

На сей раз объектом внимания Синга был ничем не примечательный американец. Шесть футов роста, темные волосы, ни шрамов, ни татуировок — во всяком случае, на виду. Сингу вручили фотографию, снятую на расстоянии скрытой камерой в то мгновение, когда объект проходил таможню в аэропорту. Судить о нем по фотографии было трудно. Обычный мужчина спортивного телосложения, но без этих бугристых мышц, которыми в Штатах щеголяют культуристы. В его облике выделялись только необычайно широкие крепкие запястья. Он мог оказаться кем угодно — дельцом или адвокатом, нажившим в одном из своих предприятий смертельных врагов.

Сингу не было нужды вдаваться в подробности. Его интерес в этом деле ограничивался вознаграждением, которое он получал в случае успеха. Ни причины убийства, ни последствия, которые оно могло вызвать за океаном, его не касались. Единственное, что имело значение, была его репутация, и зависела она от тщательности проработки деталей, но Синг проворачивал такие дела добрую сотню раз.

Ему и в голову не приходило, что операция может пойти не по плану.

Вдобавок к фотографии заказчик передал Сингу сведения о том, что его будущая жертва остановилась в «Мерлине», и головорезы-малайцы без труда выследили незнакомца, когда тот вышел из отеля и двинулся вдоль реки по набережной Джалан Ампанг, направляясь к югу в сторону городского рынка. Большинство круглоглазых, экономя силы, предпочитали ездить в такси, но этому пришла охота прогуляться. Он заглядывал в лавки, останавливался то тут, то там, чтобы переброситься словцом с уличным торговцем, но ничего не покупал и даже отмахнулся от разодетых шлюх, заполонивших Маркет-стрит.

Лучше всего было бы прикончить его неподалеку от рынка, думал Синг, втолковывая задание посреднику-малайцу и наблюдая за тем, как тот смешался с толпой и отправился на поиски своих приятелей. Задуманное Сингом групповое нападение было делом необычным, но такие происшествия все же случались. До убийства доходило очень редко, тем более если речь шла о круглоглазых. Единственной приемлемой альтернативой был бы сфабрикованный несчастный случай, но в таком деле на уличных хулиганов надеяться не приходилось, и Сингу Хоп Ма пришлось бы привлечь людей из тонга, уменьшив тем самым причитающийся ему гонорар. Уж лучше нанять малайцев и после завершения операции заграбастать все денежки.

Синг мог бы выполнить задание лично и потешить свою гордость, которая охватывала его всякий раз, когда ему доводилось прикончить круглоглазого, но он не хотел рисковать жизнью и свободой ради дела, не касавшегося семейства напрямую. Если бы этот человек принес вред тонгу — другое дело. В таком случае не потребовалось бы никакой платы, только распоряжение сверху — и оскорбитель расстался бы с жизнью. Время от времени Синг собственными руками выполнял задания руководства, но такое случалось, лишь если на карту была поставлена честь семьи, а расправа должна была послужить особым предостережением врагу. Сейчас у Синга было поручение иного толка, обычное заказное убийство; ни один член клана не пожелал бы впутываться в такое дело без особой необходимости. Пускай грязную работу выполняют малайцы, а Синг разделит награду со своим начальством.

Синг Хоп Ма был обычным предпринимателем вроде банкира или торговца, с тем лишь исключением, что его сделки порой заканчивались внезапной смертью.