В начале 90-х у Могилы случились некоторые неприятности с законом, и он даже был вынужден некоторое время провести в «Крестах», откуда его, впрочем, вскоре выпустили. Однако пока он сидел, в его коллективе начались брожения — в частности, один из его людей, некий Игорь Кувалда (бывший боксер) захотел большей самостоятельности. Его стремление к сепаратизму вылилось в покушение на Могилу в 1993 году. Тогда еще у Яковлева был офис на Варшавской улице. Он, кстати, был одним из первых авторитетов, кто официально осел в нормальном офисе и тем самым обозначил свое внутреннее стремление к легализации и к «чистому бизнесу». Когда в офис на Варшавской вошли киллеры, они, кстати говоря, сказали, что прибыли от Паши Кудряшова, — знали, что на это имя Могила среагирует и всегда примет незамедлительно. Жизнь Яковлеву спасла его хорошая реакция — когда киллер зашел в кабинет, достал ствол и начал стрелять, Могила успел упасть за стол, потянулся к помповому ружью, но оказалось, что оно лежало в другом месте, не там, где обычно. Киллер успел смертельно ранить двух людей Могилы, но потом его все же удалось задержать. С тех пор Могила сделал соответствующие выводы, усилил службу собственной безопасности и вылавливает киллеров с периодичностью раз в полгода.
Где-то с 1994 года Костя Могила стал все чаще появляться в официальных местах, в обществе легальных предпринимателей. Конечно, он не порывал полностью с братвой, однако всячески подчеркивал, что его «не тянет в чернушечную бандитско-уголовную среду». Интересы Яковлева распространились на банковскую сферу и на сферу средств массовой информации. Одним из его партнеров становится Сергей Лисовский, а Костя получает долю в знаменитом агентстве «Премьер СВ», которое, в свою очередь, имело очень хорошие позиции на Пятом канале (в то время Пятым каналом заведовала Белла Алексеевна Куркова, известная демократка, которую, по слухам, люди Кости Могилы однажды умудрились вытащить из аэропорта буквально из-под носа киллеров). Впоследствии Яковлев еще больше укрепил свои позиции в сфере регионального телевидения.
В середине 90-х московские воры неоднократно предлагали Могиле и положение «смотрящего» по городу, и, по слухам, даже коронацию. Однако он дипломатично отказывался, умудряясь при этом не оскорблять предлагающих. Известно, что у Могилы чрезвычайно теплые отношения с одним из самых уважаемых в России воров в законе — с Дедушкой Хасаном. Поговаривали, кстати, что в Питер Хасана подтащил не кто иной, как Могила. Однако дипломатические способности Могилы, помогавшие ему нормально уживаться в бандитском Петербурге со всеми, не уберегли его от серьезных проблем, возникших у него в 1998 году, — о причинах этих проблем будет рассказано чуть ниже, а вылились они реально в то, что ему стали приписывать непосредственное отношение к убийству в 1997 году вице-губернатора Петербурга Маневича. Такая версия была озвучена в одной из газет Питера, а в самом городе кое-где на набережных и на стенах домов даже появились надписи: «Яковлев, за что ты убил Маневича?» Одновременно стали подогреваться и слухи о причастности Могилы к гибели в 1995 году Владислава Листьева. Все это создало вокруг Яковлева чрезвычайно нервозную обстановку. Впрочем, возможно, что авторы надписей «Яковлев, за что ты убил Маневича?» просто рады были использовать то обстоятельство, что Могила является однофамильцем губернатора…
Тенденция приближения многих лидеров бандитского Петербурга к легальному бизнесу (который, правда, также был небезупречен, потому что об абсолютно «чистом» бизнесе в России второй половины 90-х годов мог говорить только наивный человек. Как сказал один пожилой уже и много повидавший на своем веку делец: «У нас в России есть все, поэтому я не удивлюсь, если окажется, что у нас есть где-то и честный бизнес тоже») способствовала более тесным контактам представителей бандитской и чиновнической верхушки. Более того, в «уплотнении» этих контактов было объективно заинтересованы и те, и другие. Самым выгодным видом бизнеса в России становилась не торговля оружием, наркотиками или, скажем, бензином, а торговля властью. Чиновник, получавший мизерную государственную зарплату, мог способствовать принятию решения на высоком уровне по какому-то вопросу — и некая коммерческая структура имела баснословный навар. Но тот же чиновник мог и затормозить решение вопроса, и вместо навара получались сплошные убытки.
Прослойка чиновников, торговавших «принятием решений» (или, наоборот, непринятием их), стремительно накапливала большие денежные массы. Но, как известно, деньги мало «срубить», их еще надо сберечь (чтобы потом иметь возможность воспользоваться ими), их еще желательно вложить в какое-нибудь дело (то есть легализовать или отмыть — хотя бы слегка, потому что настоящая, как на Западе, отмывка «темных» капиталов в России не требовалась). Для осуществления отмывки и сбережения нечестно нажитых капиталов неплохо подходили как раз представители бандитской элиты — по крайней мере, те из них, кто уже осознал необходимость изменения собственного имиджа. Бандиты же (точнее, некоторые их лидеры), идя навстречу чиновникам, решали не только вопросы упрочения собственного общественного статуса и собственной безопасности (кто посмеет разрабатывать ближайшую связь крупного начальника?), но уже и прорывались к самому вкусному, самому большому и «сладкому» пирогу, который только водился на кухне российского бизнеса — к бюджетной сфере… По большому счету, настоящая (что называется — «взрослая») организованная преступность в городе на Неве возникла именно тогда, когда бандитский Петербург вошел в плотнейший рабочий контакт с коррумпированным. Во второй половине 90-х годов этот контакт стал настолько неразрывным и очевидным, что многие официальные должностные лица уже даже перестали стесняться своих компрометирующих (как сказали бы раньше) связей. Видимо, новое время и новые экономические условия сформировали в чиновничьей среде и новые взгляды, те, согласно которым, вероятно, скомпрометировать может не наличие плотных контактов с бандитами, а наоборот — отсутствие таких связей (а следовательно — и отсутствие возможности «решения вопросов» на, как любят выражаться некоторые госслужащие, неформальном уровне).
Стоит ли при всем при этом удивляться, что в 1997 году был осужден на несколько лет лишения свободы бывший заместитель бывшего мэра Петербурга Собчака Лев Савенков? Будучи заместителем мэра по торговле, Савенков занимался, ни много ни мало, контрабандой, и не в одиночку, а в весьма достойной компании.
Смычке бандитов и чиновников в России способствовало то обстоятельство, что даже к 1998 году в стране так и не было выработано юридического понятия, что такое «коррупция». Следовательно, и говорить о какой-то стратегии и тактике борьбы с этим явлением, не получавшим никакой законодательной оценки, не приходилось. Присутствовавшая в УК статья о взятке позволяла пресекать лишь очень узкое и, пожалуй, самое примитивное проявление коррупции — серьезные люди еще в первой половине 90-х годов стали отказываться от практики принятия конвертов с деньгами. Расплатиться за услуги ведь можно и миллионом других, гораздо более красивых способов… Вообще, когда разговор о смычке представителей братвы и чиновничества переходит от общих рассуждений к конкретике, приходится быть очень осторожным, ведь практические воплощения этой самой смычки — сфера чрезвычайно деликатная, в которой достаточно трудно доказать какой-либо злонамеренный умысел… И тем не менее, разговор этот (пусть неприятный) вести нужно, нельзя закрывать глаза на факты, которые просто не могут не удивлять, — как, например, не может не удивлять распоряжение, изданное в 1997 году, согласно которому советником на общественных началах при губернаторе Ленинградской области был назначен некий Олег Семенович Шустер — тот самый, который уже упоминался выше в подглавке «Авторитет помощника депутата». Руслан Коляк так прямо и сказал о нем — «… один из тех, кто может быть причислен к „тамбовскому“ преступному сообществу, — это крупный коммерсант Олег Шустер, который имеет какое-то отношение к „АПЕКу“…»
