Мир Тивалена. Крах

На выщербленном балконе некогда величественной башни, а сейчас дышавшей на ладан конструкции, стояло три мужчины: седой старик в длинном балахоне небесного цвета, державший в руках резной посох и два воина с многочисленными кровавыми повязками на различных частях тела. По всему было видно, что они совсем недавно вышли из боя: кровь, просачивающаяся сквозь намотанные прямо поверх доспехов бинты, еще не засохла и не приобрела свой темно бурый цвет, а яркими алыми красками разливалась по серым от грязи холстам.

Старик, положив подбородок на навершие посоха, который он держал перед собой, усталыми глазами смотрел на раскинувшуюся внизу равнину, по границам которой, огибая ее по окружности, несла свои воды полноводная и очень широкая река. Из-за ее огромных размеров могло показаться, что не река огибает равнину, а наоборот, суша большим полуостровом, напоминающим разбухшую дождевую каплю, вдается в ее воды.

В мире уже давно хозяйничала весна, поэтому вид на равнину, расцветшую и благоухающую в этот благословенный период, не мог не завораживать. Пожилой мужчина невольно улыбнулся, глядя на все это великолепие, но буквально через миг глаза его наполнились такой тоской и горечью о безвозвратно утерянном, что и так не отличавшаяся великолепной осанкой фигура старого человека сгорбилась еще больше. И, наверное, если бы не посох, на который он облокотился, то этот неведомый груз душевных мук окончательно согнул бы его, превращая в безвольную куклу.

С правой стороны от старика стоял большой, просто громадный детина, облаченный в длинную кольчугу с большим зерцалом на груди, опоясанный широким поясом, на котором в простеньких ножнах висела великолепная тяжелая сабля, отличительный признак всех урукхай. Именно представителем этого славного племени воинов-животноводов, которые кочевали по бескрайним равнинам восточных степей и был этот воин, который сейчас опасливо смотрел себе под ноги. На его смуглом, с легким медным отливом лице, с массивными надбровными дугами, которые нависали над угольками темных глаз, явственно читалось удивление, почему этот балкон и вообще вся башня еще не рухнули. Занятый этими мыслями, он поднял правую руку, облаченную в кожаную перчатку с нашитыми на ее тыльной стороне стальными пластинами, чтобы почесать себе затылок, но только болезненно поморщился, наткнувшись на окровавленную повязку.

Третьим в этой компании был альв, вернее светлый альв. Представитель гордой и заносчивой расы, отличительными чертами которой был высокий рост, аккуратные прижатые к черепу заостренные уши, светлые волосы и большие бирюзовые глаза. Были еще и темные альвы, отличавшиеся от своих светлых собратьев только цветом кожи, волос и глаз. Обе расы верили в одних и тез же Богов. Считали своей колыбелью леса Тивалены, но в тоже время были непримиримыми соперниками. Как и на урукхае, на нем была кольчуга. Только в отличие от доспеха степного воина, она полностью соответствовала своему владельцу и была такой же изящной, как и сам альв. Сплетенная из тысяч блестящих колечек, она казалась невесомой, а носивший ее воин, ощущал свою броню как вторую кожу. Левая рука альва была заключена в лубки и висела на перевязи, перекинутой через шею. Бесполезный теперь лук, в обращении с которым альвы, что светлые, что темные, были первые мастера, висел за спиной в украшенном растительным орнаментом налуче. Кисть правой руки покоилась на рукояти тонкого, слегка изогнутого альвийского меча, в навершие которого был вставлен большой драгоценный камень. Сам меч покоился в резных деревянных ножнах, которые были прикреплены к тонкому поясу, набранному из серебряных блях в виде небольших листьев.

Два воина, два побратима, такие разные и вместе с тем такие одинаковые, ценящие превыше всего ЧЕСТЬ и ПРАВДУ. Не ту правду, которую исковеркав и извратив, теперешние лидеры их народов пытаются навязать всем остальным. А ту, которую им принес их ЛИДЕР, их ВОЖДЬ, их ИМПЕРАТОР, который сейчас наверняка сидит по правую руку от Парона1 в дружинном доме вместе с остальными своими воинами. А им прислуживают погибшие от их руки враги.

– Какую страну загубили ублюдки – зло сплюнул розовую от крови слюну себе под ноги урукхай и в недоумении поднял густые брови. Уж от этого плевка балкон обязательно должен был рухнуть, но этого не случилось.

– Марук, веди себя прилично – слегка улыбнувшись, произнес альв. На фоне грубого и хриплого голоса урукхая, его голос был чистым и звонким, словно бегущий с вершин Андейского Хрета горный ручеек.

– Прилично Галион? Прилично? – вскипел воин. – Предки этих неотесанных вождишек, каждый из которых видит себя сейчас преемником Криса Великого, еще недавно срали себе на пятки, едва отойдя от семейного шатра. Подтирались пятерней и ей же лезли в общий котел, чтобы выловить из него лучший кусок мяса. После всего этого начинали выковыривать из зубов грязными от своего же дерьма ногтями остатки пищи. И так жили поколения и поколения, ничего не меняя. Думали лишь о том, как бы набить себе брюхо, захватить в набеге хорошую добычу, задрать подол девке, да чтоб были тучные стада. Это я об урукхаях. Да и альвы не лучше, что темные, что светлые. Снобы. Вид постоянно такой, как будто все в этом мире им должны, должны лишь потому, что они ходят с ними по одной земле и дышат с ними одним воздухом. Причем это касается не только других народов, но и своих соплеменников.

Урукхай зло махнул рукой и замолчал, вперив свой взгляд вдаль.

– Что же ты замолчал? – через некоторое время задал ему вопрос альв. – Ты забыл дать характеристику еще гномам, северянам, людям, гоблам.

– Отстань Галион, ты понял, о чем я хотел сказать – угрюмо ответил воин, а потом, вытянув руку в противоположную от равнины сторону, произнес. – Вот их благодарность нашему Вождю, за то, что он показал им как надо жить.

Старик и альв непроизвольно повернули головы в указанном направлении, где в голубое небо поднимались густые клубы черного дыма: горела столица их погибшей Родины, последний оплот Правды.

– Мудрейший – после довольно продолжительного молчания, в течение которого они просто стояли и смотрели на то, как превращается в пепел самый красивый город Тивалены, сказал Марук – Мы что пришли-то, Владыка мертв, Тени, его личные телохранители, пали вместе с ним. От Золотого Имперского Легиона остались только мы с Галионом. Гвардейцы не предали Правды и остались там под стенами столицы, щедро полив своей кровью окрестные земли. Про другие легионы ничего неизвестно, скорее всего, их уже тоже не существует. Да и ты Мудрейший, как я вижу, успел повоевать, судя по виду твоей башни.

Впервые за все это время, что троица стояла на балконе, старик в балахоне наконец заговорил.

– Эти неучи, возомнившие себя великими магами, тоже захотели власти. – грустно, с какой-то усталостью в голосе, произнес пожилой человек. – Все мои соратники были отравлены или подло убиты в спину. Меня тоже пытались отравить, но слишком долго я живу, для человека конечно, в этом мире, чтобы умереть от яда.

– Мудрейший – усмехнулся альв – среди моих сородичей тоже мало найдется ваших сверстников.

– Спасибо Галион – на лице старого мага появилась ответная усмешка – не знай, я тебя с младых лет, подумал бы, что ты мне льстишь.

– А что с магами то? – спросил Марук.

– А нет больше магов воин, я уничтожил их всех, а те, кто остался – просто недоучки и шарлатаны.

Маг неожиданно замолчал и закрыл глаза. Урукхай, раскрывший было рот, чтобы что-то спросить, был решительно остановлен альвом, который подошел к нему и, опустив на плечо здоровую руку, отрицательно покачал головой. Наконец затянувшаяся тишина была прервана глубоким вздохом старого человека. И это был вздох не обреченного разумного, а нашедшего в под корень сожженном лесу живой зеленый росток. По щекам быстро пробежали две кристально чистые слезы, спрятавшись в густой седой бороде.