— Пустой разговор, — резко перебила я добрую женщину. — Меня два раза проверяли на способности. В пятнадцать лет и в двадцать один. И ни разу ничего не нашли. Так что об этом говорить не будем.

— Будем, — упрямо уставилась на меня Линта. — Знаю я, как они проверяют. Вернее, на какой предел настроен определитель. А если настроить по-другому, то почти треть людей окажется одаренной, только очень слабо. И ты сама этих людей знаешь. Один никогда не выйдет из дома без куртки, если к вечеру ниоткуда нагрянет гроза, другой чаще всех находит потерянные растяпами деньги, украшения и ключи. Третий всегда выгодно покупает товары, еще кто-то поднимает людям настроение одним своим появлением.

— А маркиз Сангирт очаровывает всех встречных женщин, — в тон магине усмехнулась я, начиная подозревать, насколько правдиво все сказанное ею.

— Да, у него есть дар, но очарование — не самая сильная его сторона, — спокойно подтвердила Линта. — И хотя он не позволял о себе рассказывать, я все-таки объясню то, что знаем мы все. Когда у лорда Варта полный резерв, ему очень трудно запирать свое очарование, но он старается в это время держаться подальше от придворных легкомысленных кокеток. Зато если лорд заметит, как недавно попавшую во дворец наивную девицу пытается соблазнить один из опытных хищников, давно сделавший эту грязную охоту любимым развлечением, он обязательно уведет глупышку из-под носа у подлеца.

— И чем ей от этого станет легче? — опешила я, услышав такой сомнительный комплимент.

— Такую, навязанную, влюбленность можно потихоньку свести к дружескому доверию, — покачала головой кухарка, — и помочь девушке найти истинные чувства. Или надежных покровительниц, не у всех же во дворце черные души.

— Линта, я могла бы поверить в чистоту и благородство намерений лорда Варта, если бы он не пытался соблазнить меня саму. И не было той странной истории с его женой.

— Ох, светлая богиня, — вздохнула она, — как вы запутались, леди! Вас лорд Варт проверял по приказу Хаглена, сам магистр не может, у него нет дара обаяния.

— Да? — задумчиво уставилась я на магиню. — А зачем меня обязательно нужно было очаровывать?

— Последняя проверка, — как неразумному ребенку, улыбнулась она. — Если бы вы были под подчинением или очарованием, то он бы сразу почувствовал. На ком уже висит чужое обаяние, того легче увлечь, магия-то одинаковая. Ну, вот как вино — если вы выпили один бокал, то это почти незаметно, зато второй может свалить с ног.

— Ладно… допустим. А жена у него за что погибла?

— Ох, леди Вельена! Нарушаю я ради вас все запреты. Их ведь поженили по сговору, когда он был совсем юным и дар у него еще не проснулся. А они друг друга не любили… И когда она встретила своего человека, Варт ее отпустил, ведь развестись им никогда бы не позволил его императорское величество Сибериус Третий, устроивший этот союз ради имперских интересов. Больше ничего не скажу… но никто не пострадал, в этом могу поклясться.

Несколько минут я потрясенно молчала, обдумывая эту новость и начиная догадываться, насколько больше у магов разных тайн, чем я привыкла считать.

Линта откровенно наблюдала за мной и наконец не выдержала, тихонько вздохнула и осторожно осведомилась:

— А о лорде Танроде вам ничего не хотелось бы узнать?

— Про него я кое-что знаю. Он магистр, старший дознаватель и ходит по дворцу в облике леди Ванды, — задумчиво перечислила я и добавила: — Вот имя наверняка ненастоящее, я никогда ничего о нем не слышала.

— Так ведь никто из простых людей не знает имени лорда главного имперского дознавателя, — виновато вздохнула кухарка, глянула на мое лицо, огорченно охнула и ринулась капать в стакан какое-то зелье.

Обычно я не беру и не пью чужих зелий, Луизьена настрого наказала, но тут проглотила кисловатую водичку, даже не задумываясь. И несколько минут сидела, закрыв глаза и стараясь взять себя в руки и заодно припомнить, сколько мне известно о главном дознавателе. Как оказалось, достоверных сведений очень немного.

Его кабинет находится где-то в башне правосудия, и лорд никогда оттуда не выходит, ни с кем не встречается и ни с кем не дружит. Как пояснила однажды Луизьена — чтобы ни у кого не было соблазна подкупить или запугать. Именно поэтому никто не знал ни его имени, ни звания, ни дома или родственников. И даже лица никто никогда не видел, на судебных заседаниях лорд главный дознаватель всегда сидел в непроницаемой маске. А больше с ним негде было встретиться.

Мне он прежде представлялся огромным черным пауком, сидевшим на вершине башни правосудия, как в центре огромной паутины, и пристально следящим за мелкими паучатами, собиравшими по империи для него жертв.

И теперь я умудрилась столкнуться с таким страшным человеком, напасть на него и усыпить! А он за это потихоньку плетет вокруг меня какую-то непонятную и опасную паутину, отвлекая внимание своими объятиями и туманными обещаниями! Ох, Велья, ну и в гадкую же историю ты влипла! Вся империя знает, как ревностно чтят законы служители департамента дознания и судейства, не спуская никаких нарушений даже собственным родственникам и друзьям.

А я нарушаю эти самые законы всю взрослую жизнь, и если припомнить всех, кто сознательно или не очень помогал мне, то можно считать нас злостной шайкой с Луизьеной во главе, более десяти лет обманывающей и жителей империи, и ее правосудие.

И даже сбежать мне теперь не удастся, магистр все равно найдет и поймает, как поймал в той заброшенной хижине. А потом постепенно выпытает про найденную чужую, очень ценную вещь, которой я нагло пользуюсь, вместо того чтобы сдать ее ближайшему из дознавателей, и поедет Белья в холодный северный монастырь вязать носки имперским егерям.

— Мисс Вельена, — опасливо погладила мое плечо Линта, — ну из-за чего вы так плачете?

— Я не плачу! — отказалась я, провела ладонью по лицу и обнаружила текущие по щекам ручейки. — Лук у тебя тут злой!

И поспешно сбежала, не желая никого ни видеть, ни слышать. Нет у меня сейчас на это ни сил, ни желания, все равно я не смогу им поверить. Слишком разное у нас положение, и очень непохожими путями пришли мы в этот замок. Хотя и они хитрят, но людям с такой должностью, как у магистра, и положено закручивать таинственные интриги и придумывать ловушки и западни, в которые попадаются подобные мне неловкие нарушители законов.

Не знаю, как я оказалась на причале, да еще и на самом краю, свесив в воду ноги, и куда делись мои туфли. Смутно помнится лишь, как вылез из озера Кыш, бросил на нагретые солнцем доски еще трепещущую рыбину и, обдав меня россыпью брызг, лег рядом, подставив мохнатую голову.

Я чесала питомцу лоб и за ухом, гладила холку и рыдала все горше, представляя, как его посадят на цепь, когда меня тут уже не будет. И не замечала ни поблекших лучей уходящего за холмы солнца, ни посвежевшего ветра.

— Леди Глоэн! Мисс Вельена! — настойчиво звал за кустами Петерс, но откликаться у меня не было никаких сил.

Словно вдруг что-то сломалось внутри, какая-то очень важная, но хрупкая косточка, на которой держались все мои рассудительность, выдержка и самообладание. И вместе с ними с треском и скрежетом рассыпались вдребезги пока еще неясные, но заманчивые мечты и надежды, погребая под своими обломками широко распахнутое окно в светлое будущее.

— Мисс Вельена! — неожиданно прямо над моей головой раздался укоризненный голос Линты. — Чего же вы молчите?

А потом она вдруг свистнула по-птичьи и сразу же затараторила быстро и тревожно, как сорока, обнаружившая возле гнезда рысь.

— Ох, светлая богиня, да она почти без сознания… Петер, ее нужно унести… уведи зверя.

— Ты же говорила — дала белоцвет?

— Значит, мало дала… — Мне в рот почти насильно втиснули крохотную, невкусную пилюлю, и я покорно ее проглотила.

А потом меня подхватили теплые надежные руки, вызвав горький, отчаянный всхлип. Теперь только тут, подальше от ставшего ловушкой дома, я чувствовала себя свободной.