И значит, сбежав с таким риском из замка, я пока всего лишь немного усложнила бандитам задачу. Но если они очень пожелают нас поймать, то вполне могут это сделать. Ведь если верить рыбаку, им зачем-то очень нужно сохранить свое пребывание в Глоэне в тайне, а если я буду гулять на свободе, то никакой уверенности в сохранности этой тайны у странных квартирантов не останется. И никто не примет во внимание честное слово, которое я давала Хаглену. Особенно если припомнят, что чуть ранее я пообещала его просто отпустить.
Таким образом, мне остается лишь надеяться, что запертый в прихожей рыбак проспит хотя бы часа три и у нас с Кышем пока еще есть в запасе немного времени. В противном случае по нашим следам уже скачут несколько сильных и хорошо вооруженных мужчин, и от одного лишь предположения, чем грозит встреча с ними Кышу и мне самой, начинали дрожать колени.
Плеснув в лицо воды, я тщательно ополоснула ладони, вдосталь напилась и неожиданно для самой себя горько всхлипнула от обиды. Ну вот откуда берутся люди, которым обязательно нужно влезть в чужой дом, в чужую жизнь и в чужие дела?
И почему я вынуждена снова, как воришка, бежать из собственного жилища, разом теряя все принадлежащее мне по праву, своим трудом заработанное и выстраданное? В чем провинилась перед судьбой, одним мановением могущественного пальца сокрушившей мечты, согревавшие мне душу в последние полторы луны.
Не такие уж нахальные или амбициозные, как у многих моих клиенток из «Женских тайн». Луизьена, помнится, даже завела книгу внушительных размеров, с обтянутыми сафьяном корочками, а на первой странице красиво вывела крупными буквами:
«Список знатных и богатых дам и девушек, желающих получить совет, как женить на себе принца».
А дальше — сто пятьдесят страниц, пестрящих известными и не очень именами, различными титулами и званиями. Но что занятнее всего, никто из клиенток не отказался от чести быть занесенной в этот нескончаемый список. Многие даже гордо заявляли Луизьене, что их имя станет тут последним, если, разумеется, советы будут надежными.
— Советы самые надежные, — уверенно улыбалась лукавая старушка. — Собраны из подлинных воспоминаний самых великих герцогинь и императриц, вышедших за принцев не по предварительному сговору и не ради политической выгоды. Можете проверить, все книги лежат в библиотеке.
Были и такие, кто проверял, мрачно усмехнулась я, припомнив знатных клиенток. И едва ли не впервые в жизни вдруг выясняли, что императрица Доленси и в самом деле очаровала наследного принца, будучи всего лишь простой помощницей лекаря. Но сначала вытащила его высочество по тайному ходу из осажденного замка и целую луну боролась с судьбой за его жизнь. А императрица Алексения, знавшая девять языков и служившая обычным толмачом, раскрыла заговор послов, намеревавшихся отравить императорскую семью, но женился на ней принц не только за это, Алексения к тому же была редкой красавицей.
А вот у меня никогда не было желания взять в семейный плен принца или герцога.
Избави боги!
Насмотрелась на капризы знатных клиентов, пока была Эвелиной Бенро. Нет уж, пусть лучше они достанутся охотницам за высокими титулами.
Мне пока хотелось всего лишь хоть немного спокойно пожить в собственном доме, где никто не будет будить по утрам и варить на завтрак клейкую и серую, но полезную овсянку. Поэтому и дом я купила хоть и далеко не завидный, зато в такой глуши, куда даже бандиты не забираются. Даже не подозревая, что и тут найдутся какие-то подозрительные жулики. Хотя от себя не скроешь — был момент, когда мне очень хотелось поверить, что они и в самом деле просто рыболовы. И только много позже, уже проскакав с десяток миль, я наконец отчетливо поняла, почему все же не поверила. Обычный рыболов не стал бы хитрить и лукавить, а сразу сообщил бы про свои планы и друзей и попросился на постой.
Стало быть, правильно я поступила, и нечего жалеть о брошенных мешках и сундучках, жизнь и свобода дороже, сделала я вывод, вытерла слезы и торопливо направилась к спрятанным у валуна вещам. Долго отдыхать нам нельзя.
Кыш бродил где-то более получаса и вернулся довольный и благодушный, с чисто вымытой мордой. Видимо, охота была удачной, и можно будет не волноваться хотя бы о нем, вздохнула я облегченно и сразу принялась седлать мохнатого друга. Самой мне хватило десятка маленьких сыроежек и краюшки хлеба, плотно завтракать по утрам я не привыкла.
Привязав к седлу нехитрый багаж, я немного помедлила и решила оглядеть местность, просто так, на всякий случай. Вскочила в седло, приказала полуургу встать возле валуна и, поднявшись на его спине во весь рост, перебралась на камень. Вверху его бока оказались шероховатыми и поросшими пятнами лишайника, зато самая макушка была почти плоской, и мне удалось встать там во весь рост. Через пару минут я рассмотрела кривую сосенку, мимо которой проехала, направляясь сюда, куртинку бузины за ней, стайку кривоватых вязов, стоящих почти у полузаросшей тропы. Некоторое время внимательно вглядывалась в том направлении, не понимая, почему так неспокойно на душе, но не желая отказываться от предупреждений собственной интуиции. Пусть и не всегда исполнялись ее намеки, но и нескольких случаев хватило, чтобы лишний раз не рисковать.
Однако вокруг было тихо и спокойно, и значит, нам можно продолжать путь. Видимо, на этот раз моя интуиция выдала ложную тревогу. Облегченно выдохнув, совсем уже собралась слезать с валуна, как мое внимание привлекли вьющиеся над тропой точки. Далеко не сразу пришло понимание, кто это там летает, на миг даже подумалось, что бабочки. Но я тут же едко посмеялась над собой: не бывает таких крупных бабочек, которых можно рассмотреть за триста шагов. Следовательно, это могут быть только птицы, здесь их просто немерено. Когда мы мчались по дороге, стайки прыскали почти из-под лап Кыша. Выходит, сюда кто-то едет, осознала я и вмиг шлепнулась на живот. Дорогу видно почти так же, зато саму меня теперь не смог бы заметить даже самый внимательный следопыт.
Птицы взлетали над тропой все ближе, и вскоре я отчетливо рассмотрела троих быстро скачущих всадников. Коротко блеснули на солнце заклепки и кольца упряжи, потом рукоятки висевших за спинами арбалетов. И это открытие ударило по мне оглушающим пониманием, чем грозит нам встреча с негодяями. Рисковать они более не намерены и собираются расстрелять Кыша издали. А вполне возможно, и меня заодно. В этих местах достаточно привязать к телу камень и сбросить его в любое озеро. Никто и никогда тебя больше не найдет.
Вот теперь мне стало предельно ясно, как нужно поступить. Не стоит ехать в столицу, лучше всего пробираться на юг, к побережью, в любой портовый городок. Там я смогу выставить проклятый замок на продажу, оставив доверенность на имя матушки Мелисанты, моей бывшей наставницы из монастыря Святой Матери. Луизьена никогда не лгала там, где можно было просто попросить помощи друзей или заплатить. В моем случае пригодились оба способа. Матушка Мелисанта была старинной и верной подружкой Луизьены, но и от пожертвований монастырю никогда не отказывалась. И записывая девицу Вельену ле Морнье в свои воспитанницы, потребовала только одного — чтобы мы лично привозили эти пожертвования два раза в год и рассказывали ей обо всех изменениях в моей жизни. Особенно о здоровье и всяких, даже незначительных болячках, не говоря о шрамах и переломах. Попасться с поличным хитроумная монахиня не желала ни в коем случае.
Разумеется, в таком случае от продажи Глоэна монастырю достанется часть вырученной суммы, зато никто не сможет добраться до нас с Кышем.
Пробираться на юг я решила напрямик, по бездорожью, пока не наткнусь на какую-нибудь тропу, а там уже буду думать, как поступить дальше. И весь день я упорно выполняла это решение, обходя холмы и болотца, преодолевая каменистые пустоши и клочки леса. Любая лошадь уже свалилась бы от усталости или сломала ногу, а Кыш спокойно прыгал с камня на камень и переплывал озера и речушки, благо стояла середина лета и вода была теплая. Я давно ехала босиком, обувая мягкие ботиночки только перед зарослями колючих кустов. Каждые два-три часа мы устраивали привал, и на третьем привале Кыш приволок к валуну, возле которого я сидела, увесистый хвост от крупной рыбины, в одиночку слопав сначала все самое вкусное, на его взгляд.
