Тотем исправно снабжал её тело энергией, словно не понимая, что это уже бесполезно. Говорят, некоторые насекомые могут жить без головы неделями. Она надеялась, что это ей не грозит. Возможно, сверхъестественная живучесть даже позволила бы ей восстановить способность к левитации и добраться до ближайшего целителя. Но зачем? Кто она теперь? Живой обрубок. Никакая лечебная магия не способна восстановить половину тела. Всю оставшуюся жизнь разъезжать в кресле-каталке? Ловить на себе презрительные взгляды, и вспоминать то совершенство, которым она по собственной глупости была всего полчаса? Нет уж, спасибо. Она бы перерезала себе горло, но теперь уже не была уверена, что хоть это её добьёт. А если только усилит мучения? Оружия, чтобы разнести себе голову, рядом не было.

Можно, конечно, дождаться, пока кто-то войдёт в комнату. Тогда прибегут телохранители Лапарта, и наверняка добьют опасную гостью. Только Назиль не хотела доверять эту важную работу слугам своего врага. Если уж не получилось умереть в бою, последний покой должна принести рука союзника, или собственная.

«Сейчас. Соберусь с силами, взлечу повыше, и вниз. Головой. Только передохну немного…»

Она не сразу поняла, что её обнимают чьи-то сильные руки. А когда поняла — чуть было не ударила жалом. Вовремя сообразила, что пришелец не тащил её куда-то, не мучил, а успокаивал. Никто и никогда не говорил с ней таким тоном, даже отец. Ничьи руки не касались её волос так мягко и заботливо, даже подруг и любовников. И какое сейчас имело значение, что эти руки холодные, а пальцы заканчиваются когтями?

— Т-сссс… — прошептал над ухом мягкий голос, — всё будет в порядке. Не расстраивайся так. Главное — остаться в живых, всё прочее можно вернуть. Знаешь, сколько раз мне отрывали ноги? Тем не менее, я снова в полном порядке. И ты будешь, маленькая. Обещаю.

В голосе звучала такая мягкая, убедительная уверенность, что не поверить ему было очень трудной задачей. Пришлось призвать весь свой немалый опыт цинизма, обмана и предательства, чтобы восстановить щиты и отстраниться от пришельца.

— Зерт? Как ты выбрался из того гроба?

— Я же всё-таки Воскреситель, а не погулять вышел. Дроу, конечно, необыкновенно искусны и мудры, но у эмиссаров Братства тоже есть свои маленькие секреты.

— Молодец… Уважаю… Ты пришёл убить меня?

— Убить тебя? С какой стати? Я хочу тебе помочь, в конце концов, за мной долг…

— Какой ещё долг?

— Ну, ты три раза спасла мне жизнь, а у нас на континенте считается, что это кое-что значит…

— Три? Ну допустим, один раз на Арене, когда не добила. Второй — когда вытащила те серебряные иголки из позвоночника. Ну а третий-то когда?

— Ты же хотела убить меня, чтобы я никому больше не рассказал о приходе Судии?

— Да.

— Но не убила же? Вот и третий раз. Так что я обязан вернуть долг… Хотя бы однажды.

— Ты опоздал, — вздохнула Назиль. — Знаешь, я наверно тебя недооценила. Пришёл бы ты хоть чуть раньше — мог бы спасти мне жизнь. А сейчас самое лучшее, что ты можешь сделать — добить меня. Давай. Я слышала, что смерть от клыков вампира приятна, а тебе наверняка нравится кровь дроу. Вот и поможем друг другу.

— Только с одним условием.

— Каким?

— Если ты согласна восстать в виде вампира. За фигурку не переживай, у нас всё отрастает, через месяц будешь как новенькая. А мне не помешает ученица-дроу.

— Нет! — инстинктивно вскрикнула девушка. И уже более спокойным тоном добавила: — Не обижайся, но у меня есть гордость. Я родилась дроу и хочу такой же умереть. Становиться ходячим мертвецом… это не для меня. Я понимаю, что в этом есть свои привлекательные стороны, и ты их отлично знаешь… но не надо мне сейчас о них рассказывать. Просто мне в жизни нужно другое. Я — это не просто разум в оболочке, если изменить моё тело на что-то иное, не дышащее, иначе чувствующее… это уже буду не я. Извини, наверно звучит немножко сумбурно, особенно для тебя… Но я не знаю, как ещё объяснить. Просто поверь.

— Я понял, что ты имеешь в виду, — совершенно серьёзно сказал вампир. — Значит, надо восстановить тебя такой, как ты была. Сложная задачка, но выполнимая. И я это сделаю, пусть даже оно будет последним, перед тем, как Судия отправит нас обоих на вечные пытки.

— Нет, постой! Ты не должен! У тебя же миссия!

— С ума сойти. Дроу убеждает меня в необходимости ответственности. Не переживай, я не предаю Братство и не отказываюсь от своего задания. Просто я кое-что увидел, и понял, что в нём нет смысла. Может, мы найдём другой путь. А может и нет.

— И что же ты увидел? — немного недоверчиво спросила воительница.

— Вас. Скажи, если все узнают о том, что я тебе сказал, что начнётся на островах?

— Войны… Оргии… Массовые самоубийства… Ты имеешь в виду, что вам на помощь никто не придёт? Все будут заняты своими делами, чтобы сдохнуть покрасивее?

— Именно. Поэтому я не буду лезть к вашей Королеве. Лучше пойду с тобой. У этого задания есть смысл. Небольшой, но хоть какой-то. А заодно буду искать способ остановить Судию.

— И ты серьёзно веришь, что в Носфере существует способ вернуть мне ноги?

— Не верю, малышка. Знаю.

Даже спустя полторы тысячи лет, Ларгас (к тому времени уже великий маг), всё ещё терзался вопросом, из чего же всё-таки состояла эта башня? Красно-чёрная материя, растущая в буквальном смысле из ничего, стремительно заполняла любой заданный объём, при этом была практически неразрушимой и поглощала любые магические воздействия. На недоуменные вопросы относительно её природы, Серафим только буркнул что-то невразумительное про «квантовую пену», и снова вернулся к основному занятию — возведению своего странного гигантского артефакта, который уже достиг высоты в три сотни метров и не собирался останавливаться. По форме сооружение напоминало гигантский термитник. Работа над ним заняла три дня, и только слепой мог не заметить растущее устройство. Что вызывало вполне обоснованное беспокойство рыцарей.

— Светлейший, я уважаю вашу мудрость… Но Упокоители, на чьей земле мы сейчас расположились, вот-вот бросят на нас элитный отряд, а то и армию! Что мы будем делать в этом случае? Наши силы ещё недостаточны для открытого противостояния.

— Мы уйдём, — равнодушно ответил предводитель. Судя по тону, элитный отряд магов или нечисти представлялся для него наименьшей из проблем. — Разрушить башню им всё равно не под силу, только энергию растратят. А когда они наиграются — вернёмся и продолжим.

— А если не уйдут? Если оставят караул?

— Если оставят небольшие силы, мы их сметём. Если отряд или больше — они будут вынуждены ослабить свою армию, а это в такое время маловероятно. В крайнем случае, просто начнём строительство в другом месте. Я нашёл минимум десять критических точек. На все сразу у них патрулей не хватит, если не хотят проиграть войну.

— Э… Ну а если явится Судия? Или он тоже не сможет разрушить?

— Он-то сможет… Против Меча и квантовый коралл не устоит. Но поверьте мне на слово, что у него сейчас есть более важные дела, чем искать и валить наши башни.

Рыцарь не нашёл, что ответить. У вождя всё было продумано, и не потому, что гость из другого мира был слишком умён. Просто он легко и непринуждённо рассуждал о таких вещах, о которых в Ордене и думать не пытались — бесполезно. Конечно, тут играли немалую роль его почти сказочные возможности и знания. Но Ларгасу почему-то казалось, что дай те же силы Совету — в лучшем случае, их фантазии хватило бы на несколько разгромных атак всеми оставшимися силами. Эффектных, но в конечном счёте гибельных. При том, что красочное самоубийство никогда не было целью Ордена.

Его молчание Серафим понял по-своему:

— Вы хотите спросить, что делать, если Воскресители объединятся с Упокоителями против общего врага, или по крайней мере заключат перемирие?

— Нет… — помотал головой рыцарь, — я не сомневаюсь, что у вас и на этот невероятный случай есть свой план. Я только хотел узнать… если не запрещено… Зачем вообще нужны эти башни? Мы будем их использовать, как крепости?