Мне пришлось выбирать между ним и детьми. Короче говоря, между нами все кончено.

– Ох, дорогая... Мне так жаль...

– Мне тоже, – мрачно произнесла Серена. – Но жизнь продолжается. Завтра утром я вылетаю в Лос-Анджелес, чтобы увидеться с Эбброй, Скоттом и Санем...

– Нет, дорогая, – взволнованно перебила Габриэль. – Я только что получила телеграмму от Эббры. Вряд ли она захочет встретиться с тобой. В ближайшее время она вообще ни с кем не пожелает видеться.

Сердце Серены неистово забилось.

– Что-нибудь с Санем? Он заболел? Произошел несчастный случай? Ради Бога, Габриэль, что случилось?

– Дело не в Сане, а в Льюисе.

– Льюис? Не понимаю. Он ведь погиб...

– Нет, дорогая, – заговорщическим тоном отозвалась Габриэль. – Он выжил, и северовьетнамские власти выпустили его на свободу. Он уже на пути домой.

Как у Эббры и Габриэль, первой реакцией Серены было чувство головокружительной радости оттого, что человек, считавшийся мертвым, жив. Но уже через долю секунды она с ужасом осознала, каким кошмаром это грозит обернуться.

– Господи... – прошептала она, медленно опускаясь на край постели. – Что же теперь будет? Что теперь делать Эббре?

Серена не осталась в Вашингтоне. Утром она поднялась на борт «боинга» компании «Пан-Америкэн» и вылетела в Сайгон.

– Рад, что вы вернулись, – лаконично приветствовал ее Майк, когда Серена два дня спустя появилась в приюте. – Но зачем было так торопиться? – Его брови вопросительно приподнялись. – Кажется, вы собирались задержаться подольше и встретиться с друзьями?

– Собиралась, – коротко ответила Серена и чуть позже, когда они уединились в баре на крыше «Каравеллы», рассказала Дэниелсу об Эббре и Льюисе. А также об Эббре, Скотте и Сане.

Майк негромко присвистнул, и в его глазах появилось сочувствие. На мгновение Серена испытала соблазн рассказать ему и о Чаке. Но потом она вспомнила о непреклонной решимости в голосе Чака, когда тот говорил, что не намерен жить бок о бок с вьетнамскими детьми и изображать из себя доброго папашу, и желание исчезло. Она не может рассказать Майку о Чаке. Они принадлежат к двум столь разным породам мужчин, что едва ли смогли бы понять друг друга.

Остаток 1971-го и первую половину 1972 года Серена и Майк провели в непрерывных путешествиях на военных вертолетах и джипах – они посещали провинциальные приюты. Условия содержания там были хуже некуда. Слишком много детей и слишком мало людей, которые о них заботились. Нехватка пищи и медикаментов. Порой Серене и Майку удавалось преодолевать путь на мотороллерах «ламбретта», которыми они пользовались в разъездах по Сайгону, но перевозить таким образом младенцев и больных детей было немыслимо, и они проводили бесчисленные часы, упрашивая сердобольных военных предоставить ребятишкам транспорт.

В марте 120-тысячная армия северовьетнамцев пересекла демаркационную линию и вторглась в Южный Вьетнам.

– Ну, вот и все, – пророчески заявил Майк. – В конце туннеля забрезжил свет.

Северовьетнамцы продвинулись не слишком далеко, но отбросить их тоже не удавалось. Невзирая на яростное сопротивление американцев и армии Южного Вьетнама, они оставались на территории противника. Города переходили из рук в руки, и сотни тысяч беженцев хлынули на юг, к Сайгону.

В апреле президент Никсон объявил, что к первому июля американский контингент сократится до 49 тысяч военнослужащих.

– Судя по всему, он вбил себе в голову, что сумеет договориться с Ханоем, – сказал Майк, перевязывая ребенка, получившего ранение при взрыве гранаты в кафе. – Остается лишь надеяться, что он не обманет наших ожиданий!

Однако прошло еще девять месяцев, прежде чем 27 января 1973 года в Париже был подписан мирный договор и вьетнамская война официально завершилась. Президент Тхиеу должен был сохранить свой пост на Юге, всех военнопленных предполагалось выпустить и отправить домой.

– Насколько я понимаю, это все, чего удалось добиться, – с горечью сказал Майк. – Кровопролитие и страдания длились годами – и ради чего? Ради соглашений, которые могли быть подписаны в любой момент? Ведь война окончена только для Америки. Для Вьетнама она будет продолжаться до тех пор, пока он не обретет целостность и вновь не станет единой страной.

Майк закончил перевязывать ребенка, Серена вынесла его из барака и передала взволнованной матери. Через десять минут их должен был забрать армейский вертолет. Невзирая на то что в их помощи нуждалось множество женщин и детей, сегодня они более не могли продолжать прием.

Серена вошла в барак. Майк собирал докторский саквояж, но, как только она показалась в помещении, он замер, бросил на нее взгляд и неожиданно резким голосом осведомился:

– Полагаю, война закончена и для вас?

– Вы имеете в виду – из-за того, что военнопленные получают свободу?

Майк кивнул. Стоял январь, и тем не менее было очень жарко. Жестяная крыша раскалилась от солнца. По земле шествовала колонна рыжих муравьев, огибая ноги Серены и Майка. Серена подумала о Бостоне и Лондоне, о Бедингхэме.

– Нет, – после паузы сказала она. – Для меня война не закончилась. Я не покину Сайгон – по крайней мере, навсегда – до тех пор, пока меня не заставят обстоятельства.

Послышался едва различимый шум мотора приближающегося вертолета.

Майк поставил саквояж на землю и озадаченно произнес:

– Не понимаю. Вашего мужа отпускают на волю после шести лет кошмара, и вы говорите, что не добираетесь уезжать из Сайгона. Не вижу в этом смысла.

– Увидели бы, если бы знали факты.

– А именно?

Вертолет пошел на посадку, и Серене пришлось повысить голос:

– Он меня больше не любит! Незадолго до того как его сбили, он написал мне, что хочет развестись!

– И, невзирая на это, вы приехали сюда?

В его голосе прозвучало такое недоверие, что Серена улыбнулась:

– Я не знала об этом, когда отправлялась сюда. Я прочла письмо гораздо позже.

– Вы все еще любите его?

Серена покачала головой:

– Нет. И вероятно, никогда не любила. Мы тогда были глупыми юнцами с замашками бунтарей. В сущности, мы так и не стали по-настоящему мужем и женой. Мы тайно обвенчались, только чтобы насолить родителям. Потом была грандиозная свадьба, но уже несколько часов спустя нас разделили тысячи миль, и я вновь увиделась с ним лишь за пару дней до его отправления во Вьетнам.

За стенами барака лопасти вертолета молотили воздух, пригибая к земле верхушки деревьев.

– Так зачем же?.. – В голосе и взгляде Майка угадывалось громадное облегчение.

– Вы спрашиваете, зачем я приехала сюда? – Серена равнодушно пожала плечами. – Думаю, к этому меня подтолкнули угрызения совести. По причинам слишком сложным, чтобы объяснять их сейчас, я чувствовала себя виновной в том, что Кайл завербовался в армию, а значит, и в том, что с ним случилось во Вьетнаме.

– Бред сумасшедшего, – отозвался Майк, не обращая внимания на крики с улицы, требовавшие, чтобы они немедленно поднялись на борт поджидавшего «Хью».

Серена рассмеялась, охваченная внезапной беспричинной радостью. В ближайшие дни Кайла освободят. Она встретит его дома и вернется в Сайгон к Майку. Вот чего она хотела, сама не сознавая этого, – хотела уже очень, очень давно.

– Да, это было глупо, но в тот момент я рассуждала именно так. С тех пор все изменилось. Теперь я знаю, что человек не должен взваливать на себя ответственность за поступки других людей.

Второй пилот вертолета бежал к ним по грязи сухой, растрескавшейся от жары земли.

– Я назвал бредом не ваше поведение! – крикнул Майк. – Я имел в виду, как нелепо было со стороны вашего мужа отказаться от женщины вроде вас!

В глазах Серены блеснул лукавый огонек. Слова, которые она собиралась произнести, повергнут Майка в смятение.

– У него есть оправдание! – крикнула она в ответ. – Он полюбил вьетнамскую девушку, мать Кайли!

Бежавший к бараку вертолетчик остановился в нескольких шагах от распахнутой двери.