Вечно одинокая на звездном небе луна, похожая на круглый щит из светлого янтаря, заливала землю бледным светом. Легкий ветерок, родом откуда-то из-за моря, лениво пробираясь по Лесу Цветущих Мхов, приносил с собой долгожданную прохладу после удушающей жары летнего дня.

Гром Быстроглаз сидел на толстой ветке поваленного ясеня и наслаждался прохладой летней ночи. Совсем не похожий на обычную белку — чуть ли не в два раза выше, чем прочие его соплеменники, он отличался от них еще и тем, что мех у него был темного, терракотового, цвета, удивительно длинный и густой. Вдобавок ко всему в его внешности по контрасту с небольшим телом поражал огромный пушистый хвост. Однако густой мех скрывал сильные мускулистые лапы и упитанный животик, за который мать постоянно его ругала. Глаза у него почти всегда были полуприкрыты, из-за чего создавалось неверное впечатление, будто Быстроглаз большую часть времени дремлет. Однако тех, кто его знал, никогда не обманывал этот сонный и ленивый вид. Его знали как опасного воина — быстрого, сильного и к тому же отличного тактика, который всегда выбирал для битвы наилучшую позицию. Но в то же время Гром Быстроглаз мог быть и совсем другим: не безжалостным воителем, а послушным сыном, любящим мужем и нежным отцом. И именно таким он и был для своей матери Эллайо, жены Римрозы и дочери Песни Ветра, отец называл ее «светом очей». Как раз сейчас в глубине леса все они спокойно спали в палатке, с которой всегда путешествовали по лесам и полям.

Из-под полуприкрытых век Гром внимательно осматривал окрестности, ничего не пропуская. Между толстых и корявых дубов рос дикий щавель, на ветру легонько покачивались его верхушки — розовато-желтые цветы; усыпанный оранжевыми ягодами аронник и зеленые метелки осоки кивали в такт ветерку. В лесу слышался лишь звон ночных насекомых, которые с наступлением сумерек выбрались из своих укрытий и теперь выписывали сложные зигзаги и круги, пролетая между веток орешника или огибая ствол платана. Откуда-то из гущи ветвей зазвенела трель соловья. Гром просвистел ответ на своей свирели, не обращая внимания на то, что со спины к нему подкрадывается какой-то зверь. Он только моргнул, чтобы согнать слишком надоедливую мошку. По легким и осторожным шагам он уже давно понял, кто к нему подбирается. Гром кашлянул:

— Ну, детка, я тебя слышу. Никак не заснуть, а?

Его дочь — Песня Ветра — влезла на поваленный ясень и соскользнула с дерева уже рядом с отцом.

— Никто к тебе не подкрадется незаметно, Быстроглаз. Фью! Сейчас слишком жарко, и мне не уснуть, да и бабуля храпит, словно целое семейство ежей после сытного обеда.

Быстроглаз подмигнул:

— Ха! Кто бы говорил! Послушать, как ты иногда храпишь по ночам, так сразу ясно — все попытки твоей бабушки перехрапеть тебя совершенно бесполезны!

Юная белочка шутливо пихнула отца в бок:

— Я не храплю! Молодые белки никогда не храпят, спроси маму!

Гром насмешливо фыркнул:

— А твоя мама еще громче вас обеих, вместе взятых.

Соловей снова залился песней. Гром поднес к губам свою свирель.

— Послушать его, так только он один во всем свете и умеет петь. А ну-ка, Песенка, покажи ему!

Никто из многочисленных знакомых симпатичной белочки никогда не называл ее полным именем — Песня Ветра.

Гром сыграл короткое вступление, и вот зазвенел чистый и ясный голос Песенки. Он звучал так нежно, что по щеке ее отца скользнула слеза. Каждый раз милый голос дочери трогал его до слез, хотя Гром, конечно, старался этого не показывать.

Наконец последние звуки песни замерли вдалеке, и Гром, отложив в сторону свою свирель, незаметно провел лапой по глазам, чтобы осушить непрошеные слезы. Песенка слегка подтолкнула его локтем:

— Большой сильный воин, а? Опять плачешь как маленький.

Ее отец громко хлюпнул носом и, глядя куда-то в сторону, сказал:

— Вот еще глупости! Выдумала тоже! Просто мне мошка в глаз попала, не мог же я ее вытаскивать и одновременно играть тебе. Вот и пришлось ждать, пока ты закончишь петь.

А в это время в другой части леса две лисицы крадучись пробирались вперед, прислушиваясь к нежной мелодии, которая отчетливо звучала в затихшем ночном лесу. Оба зверя были удивительно похожи, и не только внешне — ведь они были братом и сестрой, но походили они друг на друга и во многом другом. Эскрод и его сестра Вэннана принадлежали к племени Белолисов; как понятно из самого названия, у всех лис этого племени шкура была серебристо-белого цвета с сероватыми и темными пятнами, а глаза казались почти прозрачными, как вода в ручье. Они носили маскировочные плащи темно-коричневого цвета с зелеными камуфляжными пятнами. Эскрод чуть слышно, почти не раскрывая рта, прошептал сестре:

— Никогда не слышал ничего подобного! Даже птицы поют не так красиво!

Вэннана, сощурив глаза, посмотрела на луну:

— Да, братец, твоя правда, И такой голосок куда лучше звучал бы при дворе нашей матери — королевы Сильф. Пойдем-ка посмотрим, кто там так поет.

И через секунду обе лисицы исчезли, словно растаяли в вечернем лесу, полном теней и шелеста.

Песенка сорвала метелку осоки и пощекотала ею ухо отца.

— Ах ты, старый неженка! Сыграй-ка что-нибудь повеселее, и я верну твою улыбку!

Но Гром не обратил на нее ни малейшего внимания. Он принюхался, насторожил уши, как будто вслушивался в пролетавший ветер. Песенка почувствовала, что настроение отца резко изменилось.

— Что там такое? Ты что-то услышал?

Гром только глазами сверкнул. Он осмотрел деревья на противоположной стороне опушки и, продолжая смотреть на тропинку, тихо сказал дочери:

— Беги быстро к маме и скажи, чтобы все сидели тихо. И сама там оставайся. Ну, беги!

Песенка уже знала, что, когда отец говорит таким тоном, спорить с ним не только бесполезно, но и небезопасно. Поэтому она безмолвно скользнула в палатку.

Из подсумка Быстроглаз вынул грозный дротик, сделанный из шипа боярышника и украшенный пучком травы. Спрятав его за пояс, Гром снова присел возле ясеня и неторопливо принялся наигрывать на свирели. Его поза была такой расслабленной; он, казалось, не обращал внимания ни на что, кроме своей свирели, хотя на самом деле был готов мгновенно вскочить и начать действовать. Через некоторое время в поле его зрения появились две лисицы, которые осторожно подбирались все ближе, перебегая от куста к кусту, от дерева к дереву. Быстроглаз отложил флейту и громко крикнул:

— Эй, там, кончайте сопеть по кустам и выбирайтесь на тропу, как все порядочные звери!

Эскрод и Вэннана считали, что белка и не подозревает об их присутствии, поэтому его оклик застал их врасплох. Пытаясь скрыть замешательство за развязными манерами, обе лисы небрежно подошли к тому месту, где сидел Гром. Эскрод пнул Быстроглаза по ноге, чтобы показать, кто хозяин положения:

— Ну-ка, ты, отвечай немедленно, кто здесь пел? Быстроглаз даже не взглянул на обидчика, хотя в голосе его послышались грозные нотки.

— Не твое это дело, пыхтун. Иди-ка отсюда и приятеля своего забирай с собой!

Вэннана подмигнула брату и, злобно ухмыльнувшись, нащупала под плащом острую секиру. Гром, казалось, не обращал больше на пришельцев внимания, продолжая наигрывать на флейте. Эскрод наклонился над белкой, оскалив зубы:

— Такой жирный ленивый старик, как ты, должен быть намного вежливее. Хочешь узнать, что мы делаем со зверями, которые слишком уж распускают при нас свои языки? Пафф!

Гром Быстроглаз, который, когда нужно, умел действовать на редкость быстро, мгновенно выхватил приготовленный дротик и метнул его. Острый шип вонзился прямо в кончик носа Эскрода. Лис взвизгнул, схватился за нос и откатился в сторону, а Быстроглаз отпрыгнул и выхватил из-за пояса пращу. В воздухе мелькнул камень, и Вэннана, которая уже почти достала свою секиру, упала на землю — камень из пращи Грома угодил ей прямо в голову. Эскрод по-прежнему верещал, схватившись за нос обеими лапами: