— Эй, малец, а тебе что тут надо? — Белокурый синеглазый норег схватил Скиди за плечо, за миг до того, как тот коснулся дверного полога.

— Чего? — Скиди дернулся, но норег держал крепко. И весил на добрых три пуда больше, чем четырнадцатилетний подросток.

— Дренг? Ты — дренг? Не смеши мою задницу! — Норег похлопал себя по названной части тела. — Иди домой, мальчуган! — И, отшвырнув Скиди, ввалился в дом.

Я, естественно, этого не видел, поскольку находился внутри и с интересом внимал дискуссии Хрёрека и Трувора по поводу натаскивания хищных птиц.

Тема была важная. Считалось, что по успеху ловчей птицы можно судить о благоволении небес к самому охотнику. И его начинаниям.

Я слабо разбирался в благородном искусстве и рассчитывал пополнить свои скудные знания из беседы двух специалистов. Честно сказать, я мало что понимал. Речь шла о применении бубенцов при обучении слётков. Говорили ярл и варяг по-словенски, но так активно сыпали специальной терминологией, что я только ушами хлопал.

Естественно, явление норега из бывшей торсоновской дружины, я заметил. Северянин громогласно поздоровался и потопал к стене, чтобы, согласно обычаю, сложить оружие в общую кучу. Но дойти не успел.

В «общежитие» нашего хирда ворвался мой разъяренный ученик с тесаком наголо.

— Эй! Эй, ты! — задыхаясь от ярости, закричал Скиди. — Ты! Я к тебе обращаюсь!

— А-а-а, малыш… — Норег повернулся к Скиди, произнес с ленцой: — Не сегодня. Когда я на суше, я предпочитаю женщин. А вот в вике такой, как ты, мог бы сойти заместо девки.

После такого оскорбления Скиди окончательно слетел с катушек. Налетел на норега, замахнулся тесаком, напрочь позабыв всё, чему я его учил…

Тот даже не потрудился достать меч. Уклонился без труда и пнул Скиди ногой в живот. Мой ученик треснулся об опорный столб и осел, скрючившись.

Норег неторопливо направился к нему…

Я рванулся было из-за стола, но Трувор перехватил меня, считай, на лету и вернул на скамью.

Норег занес ногу, чтобы пнуть…

Резкий окрик Хрёрека:

— Гуннар! Не трогать! — И нога норега повисла в воздухе.

Затем он так же неторопливо повернулся:

— Ярл! Этот щенок…

— Это не щенок! — перебил я его. — Его зовут Скиди! Он — сын Одды-хёвдинга! И еще — он мой ученик!

— Вот как? А я и не знал, — на мужественном лице скандинавского мачо ничего не отразилось, но я знал: норег смутился. Одно дело: поунижать какого-то там сопляка, а совсем другое — обидеть сына уважаемого человека, представителя, так сказать, достойного рода. Даже если бы норег знал, что в этом роду остался единственный полноценный мужчина, да и тот — Хегин Полбочки, он всё равно вел бы себя аккуратнее. Но он этого не знал. А тут еще я со своим учительством. Вся бывшая дружина Торсона — шайка разбойников-отморозков. Но меня они побаивались. Не моего меча — страх смерти у этих парней отсутствовал. Да и чего бояться: смерть в бою для викинга — это всего лишь переход на следующий уровень. Боялись моей удачи. И моей репутации колдуна. В хирде все знали о том, что Сторкад Бородатая Секира умер аккурат перед нашим с ним поединком. Причем умер так, что истинную причину его смерти знал только я. Для остальных Сторкад отправился в лучший мир совершенно мистическим образом. Были и другие прецеденты.

— Я сожалею о своих словах. — Норег очень старался не встретиться со мной глазами. — Я готов заплатить за них. Ты согласен?

Что ж, это было — по закону. За гнусный намек норега полагался вергельд. Или вызов на поединок.

Но после извинения и готовности раскошелиться я уже не мог требовать крови. Тем более что ярл благосклонно кивнул: дескать, всё по чести.

— Я не согласен!

Это сказал не я. Тинейджер Скиди кое-как воздвиг свой юный организм в вертикальное положение, но глядел на своего обидчика по-прежнему снизу вверх.

— Кровью! — прохрипел он. — Не серебром, а кровью ты расплатишься за оскорбление.

Народ одобрительно загомонил. Еще бы! Скиди высказался прямо-таки в лучших традициях героических саг.

Я хотел вмешаться, но удержался. Скиди был прав. Что скажут люди, если он примет выкуп? А ничего хорошего не скажут. Здесь не принимаются в расчет весовые категории. Норег даст деньги, но оскорбление останется. И станет предметом обидных шуток. А то и какого-нибудь совсем обидного прозвища. И в нашем хирде Скиди точно не быть. Задразнят. Будут постоянно провоцировать… Словом, единственный выход для паренька — дать бой. Только это ведь будет не бой, а избиение. Несколько месяцев занятий сделали Скиди вполне приличным бойцом. Но этого мало, чтобы справиться с матерым викингом.

И я вынужден был кивнуть, одобряя вызов.

Норег пожал плечами.

— До первой крови, — пробасил он.

Это было гуманно. Здесь три уровня поединков: до первой крови, до тех пор, пока один из противников потеряет возможность продолжать бой (например, из-за отрубленной ноги), и до смерти.

— Согласен! — Это уже я сказал, опередив реплику Скиди. Но я был в своем праве: воспитатель может отвечать за своего ученика.

Хрёрек поглядел на меня… вопросительно. Зуб даю: если бы Скиди уже был принят в хирд, ярл запретил бы поединок. Но если бы Скиди был нашим, и Гуннар не обошелся бы с ним так грубо.

— Гуннар Гагара[49] против Скиди, сына Одды! Так и будет! — скрепил договор ярл. И присовокупил: — Поединок будет чистым!

Это значит: без права на кровную месть. То есть, если норег все-таки убьет Скиди (или наоборот), это не будет считаться убийством, за которое полагается платить выкуп и которое влечет за собой кровную месть.

— Когда? — спросил норег у меня.

— Сейчас! — опередил меня Скиди.

Он уже оправился от последствий удара и источал готовность драться.

Наши опять одобрительно загалдели, и, пока я лихорадочно пытался придумать, как спасти ученика, народ повалил на свежий воздух, активно подбадривая «виновников торжества» и бодро заключая пари. На Скиди почти не ставили. Так, пару монет против двадцати. Да и то лишь потому, что — мой ученик.

На снегу быстренько разметили площадку четыре на четыре. Противники встали по краям. По правилам такого вот спонтанного хольмганга участники выходят на него с тем снаряжением, которое имеется у них в данный конкретный момент. Если на ком-то надеты доспехи — в доспехах. Если есть щит — значит, со щитом…

Доспехов на нореге не было. Щита — тоже. Зато у него имелся довольно длинный меч, небольшая секирка и приличных размеров нож, вполне сравнимый по габаритам с тесаком Скиди, который представлял собой просто кусок железа, кое-как выкованный и заточенный с одной стороны. Этим обрубком не драться, а капусту рубить.

Я пожалел, что не подарил парню нормального меча. Впрочем, и с нормальным мечом у Скиди — почти никаких шансов. Разве что Госпожа Удача вмешается. Или случайность. Всё-таки — до первой крови — это не насмерть.

Уж не знаю, что подтолкнуло меня на это: то ли гипертрофированное чувство ответственности, то ли чисто русская, унаследованная от матушки безудержная (последнюю рубаху отдам!) щедрость, когда я вынул из ножен свой драгоценный Вдоводел и протянул его рукоятью вперед моему ученику:

— Возьми, парень! Твоей железкой лучину щепать, а не сражаться!

Ох как заблестели глазки у моего тинейджера…

И у красавца Гуннара — тоже.

— Надеюсь, противная сторона не возражает?

Еще бы она возражала! Победитель наследует личное оружие побежденного. Норег уже видел мой меч на своем поясе.

Я обнял Скиди, наклонился к его уху:

— Слушай меня, сын Одды. Твой враг считает тебя неуклюжим пахарем. (Обиженный Скиди попытался вывернуться из-под моей руки, но я не пустил.) И это очень хорошо. Помнишь, я тебе говорил: с сильным старайся казаться слабым, а со слабым — сильным. Норег сильнее тебя. И намного опытнее. Поэтому он расплющит тебя, как копыто — ракушку. И это очень хорошо, что ты только что накинулся на него как бабка — на гусыню. Ты против него так и так — слабак. Но пока он думает, что ты — необученная деревенщина, у тебя есть надежда. Крохотная. Ровно на один удар. Потом он поймет, что ты управляешься с мечом чуть лучше, чем девка — с кочергой, и больше не даст тебе шанса. Один-единственный удар! Ты понял? Тебе нужно его достать с первого же выпада. И ты это сделаешь, потому что мой меч мне очень дорог. Если он достанется этому северянину, я сам тебя убью.