Но когда один из них подошел, Тереза заказала апельсиновый сок и долго потом сидела в одиночестве. Она видела, как одна из девушек пошла с каким-то мужчиной в отель. В конце концов, и к ней подошел мужчина, сел за столик, надо было проявить смелость. Он был туристом и знал десять слов на португальском. Немец. Спросил сколько, Тереза назвала огромную сумму и ждала, что тот посмеется над ней: но она знала, что это роскошный отель, все постояльцы хорошо одеты, сыты. Мужчина сказал «да», согласился. Теперь сложный момент: он спросит, есть ли у нее комната? Но нет, он взял Терезу за руку, и они пошли по городу к отелю поменьше, там его никто не остановил, когда они шли к лифту. Тереза несла с собой в блестящем пакете из магазина свои старые вещи, которые неприятно пахли. Ей удалось оставить пакет в лифте, когда они выходили.
Тереза понравилась этому мужчине, и он попросил ее приходить каждый день — у него неделя. Это была большая удача, Тереза еще не осознавала, насколько большая. Возможно, дело не только в удаче. Тереза поняла, что она красива, когда посмотрела в высокое зеркало в комнате. Красива и хороша в постели. И этот мужчина не был ей неприятен. Не то что солдаты.
В конце недели, проведенной с немцем, Тереза за один раз принесла матери больше денег, чем когда-либо раньше. Но она отдала не все — девушку больше и больше беспокоила опасность того, что она носит под грудями пачки денег, привязанные лентой. Банки — не для таких, как она. У нее еще не было даже удостоверения личности, и она понимала, что, если ее схватят полицейские, начнутся серьезные проблемы. Тереза целый день простояла в очереди и получила удостоверение — кусок бумаги, на котором написано, что она Тереза Альвес. Она была разочарована: удостоверение не соответствовало ее представлению о себе. И не решало проблему с деньгами. Один лавочник хранил деньги клиентов за определенную плату, но Тереза ему не доверяла. Но все же пришлось, и она отдала ему половину своих денег.
Целую неделю Тереза не ходила к столикам у первого отеля, и прежде чем пойти, купила новое платье, зеленое, и впервые в жизни сходила к настоящему парикмахеру. Она была гораздо симпатичнее других женщин за столиками и сразу же подцепила нового клиента, грека. Около пары месяцев дела возле отеля шли хорошо. Семья была накормлена. Сбережения росли. Тереза размышляла, как бы перестать заниматься проституцией. Она меньше боялась заразиться, чем когда работала с солдатами, но все равно нервничала, хотя сходила к врачу, и тот сказал, что Тереза здорова — пока.
У шлюх много расходов. Тереза понимала, что ее траты по работе — одежда, дорогие напитки, косметика, парикмахер, плата горничной в отеле, чтобы та прятала ее хорошую одежду — выливаются в такую сумму, которую отец заработал за годы бедной фермерской жизни.
Был и еще один счастливый случай: Тереза знала, что удачлива. Один из клиентов, американец, работавший в театре, просил ее рассказывать о местных обычаях и нравах, брал ее с собой в путешествия, чтобы присмотреться к местности для съемок, просил переводить какие-то простые вещи — к этому времени Тереза выучила кое-что по-английски, не много, но достаточно, чтобы произвести впечатление, будто она знает гораздо больше. Так она стала известной в мире телевидения, кино, театра, и ей предложили работу. Тереза прекратила заниматься проституцией, хотя стала зарабатывать меньше денег, но при большем уважении. Каждые несколько дней Тереза возвращалась в фавелу; она сняла дешевую комнатку в Рио: наконец появилось место, где можно хранить деньги и одежду. Мать с горечью сказала, что скоро неблагодарная дочь уйдет, оставит их всех голодать. Но Тереза никогда бы так не сделала, и мать это знала. Они обе понимали, что мать злится потому, что ей стыдно. Тереза рассказала, что у нее хорошая работа, но родители не поверили, хотя сделали вид, чтобы спасти ее репутацию — а также свою, будто они существуют не на заработок шлюхи.
Их семья жила лучше, чем многие в фавеле. Отец построил маленький кирпичный домик с железной крышей, по которой стучал и гремел дождь. Две комнаты, в которых жили не шестеро, а трое: мать, отец и больная девочка. Двое мальчишек, один из которых родился после Терезы, ему было четырнадцать лет, и еще один, двенадцатилетний, вступили в банды пацанов, которые шатались по улицам, воровали, хватая, что попадется под руку. Если они и возвращались домой, то лишь затем, чтобы потребовать денег, а потом снова уйти. Когда Тереза видела группу уличных мальчишек, она пыталась разглядеть своих братьев, видела, как они пробегают мимо или ходят по тротуарам с пустыми глазами. Наркотики. Они их употребляли и продавали. Тереза ругалась на братьев, хотя знала, что стоит бояться этих крутых и жестоких уличных ребят, способных убить за горсть реалов. Но она помогала их растить, еще недавно их кормила, поэтому ощущала, что у нее есть право ругаться. Она давала им деньги. Потом приходилось следить, не ошивается ли поблизости какая-нибудь шайка, потому что потребовать денег могли не только братья.
Два года назад Алекс нанял Терезу, когда работал над пьесой, и они стали любовниками. С самого начала она была уверена, что делает ему одолжение, и не хотела, чтобы он считал это дополнением к ее трудовым обязанностям. Но Алекс особо не возражал, если вообще замечал это. Тереза ему нравилась, Алекс мог на нее положиться, он даже не догадывался о тех грязных дорогах, по которым она прошла, сначала, буквально, из далекой вырождающейся деревни, а потом, используя свое тело, как средство избежать нищеты. Он воспринимал все непосредственно, в Рио была очаровательная Тереза, и она определенно не лучше, чем он заслуживает. Алекс привык к хорошей жизни и либерально относился к деньгам.
— Я даю деньги матери, — рассказала Тереза, и он хорошо ей платил — больше, чем если бы матери не было.
Когда Тереза решалась подумать о своем положении, она впадала в панику. От нее полностью зависела мать, отец и больной ребенок. Девушка строила планы, как спасти братьев. Проблема в том, что комната в квартире неизвестной певицы, которая ее сдавала, чтобы прокормиться, была совсем крошечной, и Тереза не могла пригласить туда братьев. А если зарабатывать больше и снять что-нибудь попросторнее? — но она не была готова вернуться к проституции. Ответственность тяжелым грузом лежала на плечах. Ей было семнадцать, хотя она делала вид, что двадцать два, так же как притворялась, что знает английский лучше, чем на самом деле. Тереза часто вспоминала о своей деревне, хотя они жили бедно и трудно: по крайней мере, о ней заботились. Терезе очень хотелось, чтобы кто-нибудь защитил ее от опасностей окружающего мира. Ей были нужны сильные материнские руки, девушка это понимала.
Так вот Тереза сидела, подперев голову рукой, и размышляла о том, как она была ребенком, бегала в пыли, не имея понятия, что скоро ей придется нести этот груз, с ней рядом за столом горевал Бен:
— Хочу домой. — Иногда Тереза обнимала его:
— Бедняга Бен, — или: — Ты молодец, Бен. — Произнося эти слова, она себе напоминала, что этому бородатому мужчине по паспорту тридцать пять лет, хоть он и говорит, что восемнадцать. Люди относятся к нему так, словно он моложе, да и ведет он себя, как послушный ребенок, думала девушка. Люди ведут себя так, как к ним относишься. Тереза изменилась по отношению к Бену — просила его, как взрослого, делать для нее всякие мелочи, бутерброд или кофе; ей казалось, что благодаря этому она заметила в нем перемену.
Бен не всегда сидел с ней. Дверь между его комнатой и гостиной обычно оставалась открытой, так что Тереза знала, чем Бен занимается. Обычно он лежал у себя на кровати или сидел, примеряя темные очки. После обеда его комнату заливало светом, и порой складывалось впечатление, что Бен находится в трепещущем водоеме. Ему казалось, что яркие лучи и иглы стараются залезть в глаза, наполнить голову блеском. Он примерял очки, пару за парой, и всегда останавливался на самых темных: Ричард купил ему еще две пары. Потом Бен пытался обходиться без очков, пока белый дневной жар полз по стене, рисуя блестящие узоры.
