– Это не помеха, – без всякого сочувствия заметила Берта. Подойдя к стулу, она взяла висевший на его спинке пояс, посмотрела на него и швырнула в угол. – При вашей фигуре стыд и срам стискивать себя этими штуками. Откажитесь от нескольких калорий и используйте вашу попку на всю катушку. Пошли, Дональд.

Мы оставили Хелен Мэннинг громко всхлипывающей.

– Ну? – спросила Берта Кул.

– Отправляйся домой и ложись спать, – сказал я ей. – Я должен отвезти эти показания Барни Куинну.

– Будем надеяться, что это его приободрит, – вздохнула Берта.

– Адвокату нелегко, когда клиент лжет ему, особенно если он планирует всю защиту на его показаниях.

– Знаю, – сказала Берта. – Как я выглядела? Была достаточно крутой?

– Вполне достаточно.

– Это послужит ей уроком, – заметила Берта. – Девочке следовало вытянуть из этого сукиного сына побольше денег, чтобы ей не пришлось искать работу, когда он даст ей от ворот поворот.

– Откуда она могла знать, что ей дадут от ворот поворот? – возразил я.

– С таким парнем, как Карл Эндикотт, этого всегда можно ожидать. А теперь блондиночка думает, что в тридцать пять лет для нее все кончено. Вздор! Все только начинается! Ей нужно сбросить фунтов пять с задницы, и она готова к бегам. В тридцать пять только и начинаешь понимать что к чему. Ладно, Дональд, поезжай к Барни Куинну, а Берта пойдет домой и съест большой жирный кусок мяса. Слава богу, мне незачем беспокоиться о своей заднице. С мужчинами я покончила.

Барни Куинн мерил шагами свой кабинет.

– Начинаю думать, что мы справимся, Дональд, – сказал он. – Это хорошее жюри, и полагаю, нам удалось вызвать у них сочувствие.

– Отлично, – кивнул я. – Завтра утром Эрвин кончит разбираться с экспертом по баллистике. На основании находки в изгороди оружия Энсела он попытается снова ссылаться на показания Хелен Мэннинг...

Куинн рассмеялся.

– Это ему ничего не даст. Судья Лотон вымарал ее показания из протокола, так что ему придется...

– Погоди, – прервал я. – Когда Эрвин попытается восстановить показания Хелен Мэннинг на том основании, что их подтверждает находка оружия, ты скажешь суду, что при данных обстоятельствах точка зрения Эрвина выглядит хорошо аргументированной и ты отзываешь ходатайство о вычеркивании из протокола показаний Хелен Мэннинг.

– Что?! – изумленно воскликнул Барни. – Ты спятил!

– Тогда, – продолжал я, – Эрвин угодит в ловушку. Он вызовет своих главных свидетелей – Никерсона и Купера Хейла. Хейл расскажет весьма убедительную историю. После этого окружной прокурор успокоится и уступит инициативу тебе. Ты привлечешь внимание суда к тому факту, что Хелен Мэннинг удалили с места свидетеля и у тебя не было возможности подвергнуть ее перекрестному допросу.

– Это будет форменным самоубийством, – заявил Барни Куинн.

– А когда ты вернешь на свидетельское место Хелен Мэннинг для перекрестного допроса, – закончил я, – то достанешь окружного прокурора.

– В каком смысле «достану»?

Я бросил на письменный стол заявление Хелен.

Барни Куинн сел и начал читать. Прочитав несколько строк, он внезапно выпрямился и пробежал глазами остальное вплоть до подписи и даты. После этого Барни с благоговейным восторгом посмотрел на меня, встал и пожал мне руку, затем подошел к книжному шкафу, отодвинул полдюжины фальшивых корешков и извлек из открывшегося углубления бутылку и два стакана.

– Мне не нужно, – предупредил я его. – Я за рулем.

Барни Куинн наполнил свой стакан до краев.

– Тогда садись за руль и поезжай домой, – сказал он. – У меня груз упал с души, и я намерен как следует выспаться впервые с того времени, как я занялся этим проклятым делом. Мне не терпится взглянуть на физиономию Эрвина, когда он сядет в лужу.

– Не будь слишком уверен, – предупредил я его. – Эрвин далеко не дурак, а на Хелен Мэннинг явно действуют его выразительные глаза, широкие плечи и узкие бедра.

Куинн взял со стола заявление.

– Дай мне только ткнуть ей в лицо эту бумажку, и тогда мне безразлично, даже если она спит с окружным прокурором.

– Тогда тебе лучше завтра все закончить, иначе это неминуемо произойдет, – усмехнулся я.

Барни осушил полстакана виски, и его лицо расплылось в улыбке.

– Как раз то, что нужно! – сказал он.

В начале утреннего заседания Эрвин вызвал свидетеля из Нью-Орлеана. Свидетель заявил, что работает в тамошнем магазине и продал револьвер, фигурирующий в качестве вещественного доказательства со стороны обвинения, подсудимому Джону Диттмару Энселу несколько лет назад. Он предъявил регистрационную книгу продажи огнестрельного оружия с подписью обвиняемого и опознал его.

Перекрестного допроса не последовало.

– Теперь, если будет угодно суду, я бы хотел восстановить показания свидетельницы Мэннинг, – сказал Эрвин голосом, дававшим понять, что для него это всего лишь вопрос рутины.

Судья Лотон открыл рот, чтобы ответить отказом, когда поднялся Барни Куинн.

– Может суд выслушать мое мнение, ваша честь?

– Да, хотя в этом нет необходимости, – ответил судья.

– Благодарю вас, ваша честь. Защита чувствует, что после идентификации оружия показания свидетельницы Мэннинг становятся важными, и отзывает ходатайство о вычеркивании их из протокола.

– Что?!

– Мы отзываем ходатайство о вычеркивании показаний. Защита полагает, что теперь они должны фигурировать в деле.

– Ну а суд так не полагает, – фыркнул судья Лотон.

Эрвин поспешил воспользоваться преимуществом.

– Защита отзывает ходатайство о вычеркивании показаний свидетельницы Мэннинг?

– Совершенно верно, – подтвердил Куинн.

Судья задумался.

– При данных обстоятельствах, – настаивал Эрвин, – вопрос отпадает сам собой, и показания свидетельницы могут считаться восстановленными.

– Хорошо, – проворчал судья, недовольно глядя на Куинна.

После этого был вызван Друд Никерсон.

Занявший место свидетеля мужчина с солидным брюшком и внешностью полицейского осведомителя вернулся в своих показаниях к вечеру убийства. Никерсон опознал в Энселе человека, который сел к нему в такси в аэропорту в начале девятого и которого он отвез к дому Карла Карвера Эндикотта. Тогда этот человек казался нервным и расстроенным.

Куинн ограничился самым поверхностным перекрестным допросом.

Окружной прокурор вызвал Купера Фрэнклина Хейла.

Хейл медленно поднялся на свидетельское место, принес присягу, назвал свои имя и адрес и осторожно опустился на стул, словно опасаясь каких-то тайных ловушек.

Он заявил, что был в доме Эндикотта в вечер убийства, что к Эндикотту пришел другой посетитель, поэтому Эндикотт извинился и поднялся наверх. Хейл ждал внизу, чтобы окончить свои дела с Эндикоттом, услышал наверху револьверный выстрел, направился к лестнице и увидел человека, сбегавшего по ступенькам. Он опознал этого человека в подсудимом Джоне Диттмаре Энселе.

Снова Куинн задал только несколько вопросов.

– У обвинения больше нет свидетелей, ваша честь, – сказал Эрвин.

– Прошу суд учесть, – вмешался Куинн, поднявшись с места, – что нам не дали возможности подвергнуть перекрестному допросу свидетельницу Мэннинг. Ее удалили со свидетельского места и...

– Ее показания были вычеркнуты, – прервал Эрвин, – и впоследствии восстановлены без какого-либо ходатайства со стороны защиты о перекрестном допросе.

– Это ничего не меняет, – указал судья Лотон. – Защита имеет право подвергнуть перекрестному допросу эту свидетельницу. Суд упустил это из виду, так как считал... Не важно. Пусть свидетельница Мэннинг займет место для перекрестного допроса.

Хелен вырядилась, словно для фотографии в газету. Барни Куинн начал исподволь.

– Правда ли, что свидетельница сообщила миссис Эндикотт о том, что Джона Энсела отправили в экспедицию на верную гибель, за два дня до смерти Эндикотта?