Пожалуй, никакая другая наука не зависит так от «генеральной линии» политики государства, как история — официальная история, или, точнее, официально принятый в государстве взгляд на нее. Однако при любом, даже самом тоталитарном режиме всегда есть место взгляду альтернативному. Правда, «место» это ассоциируется с «местами не столь отдаленными» или, во всяком случае, со словом «диссидент».
Рой Александрович Медведев — известный историк и публицист — и во время оно держался собственного мнения относительно происходивших вокруг исторических процессов. Теперь же, когда плюрализм в этой области науки восторжествовал настолько, что иному человеку и разобраться-то сложновато — а что, собственно, происходило в России 50, скажем, лет назад, — он пытается навести в этом некоторый порядок. Отношение государства к науке сейчас также оставляет желать лучшего — слава богу, еще не все архивы отправились на Запад… Обо всех этих проблемах, о событиях недавнего прошлого, а также о процессах, творящих историю сегодня, — в интервью, которое Рой Медведев дал главному редактору «ЭС» Александру Агееву.
— Как Вы оцениваете состояние современной исторической науки? Предоставлена ли российским историкам возможность проводить качественные исследования? Есть ли в России достойное новое поколение историков?
— Однозначно ответить на эти вопросы нельзя. Да, российским историкам сегодня предоставлены огромные новые возможности, такие, каких не было прежде и каких, может быть, нет во многих других странах. Крушение государства открыло архивы, позволило решить массу проблем, которые раньше даже не ставились. Историки получили свободу, государство перестало идеологически контролировать нашу работу и одновременно сняло с себя всякую материальную ответственность за состояние исторической науки. Раньше история была служанкой идеологии, но за эту службу ей хорошо платили, что создавало стимулы для привлечения в науку молодых людей. Дав историкам возможность работать, государство перестало поддерживать их. Это привело к парадоксальной ситуации: открылись архивы, но первыми туда попали иностранцы. В 1992–1993 гг. был заключен договор, причем на ничтожную сумму в 3 млн долл., по которому английские фирмы, занимающиеся микрофильмированием, и американские фонды, связанные с российской историей — Гарвардский, Йельский, — получили «право первой ночи». Они создали колоссальную базу данных, первыми опубликовали материалы. Правда, по контракту они бесплатно предоставляли полученные данные российским библиотекам и фондам. На Западе, в Америке вышло несколько десятков томов документов по российской истории. Другое дело, что зарубежные исследователи не смогли «объять необъятное», еще осталось работы на много лет вперед, тем более что через три года, в 1996 г., контракт с ними был разорван — они нарушили какие-то его пункты, да и российские историки протестовали… Но и это еще не все. Первыми разбирали материалы архивные работники, у которых очень низкая зарплата. Они предлагали купить те или иные интересные документы, в том числе и западным средствам массовой информации. Newsweek, например, за 3 тыс. долл. купил у архивистов посещение дачи Сталина. Мы с братом два раза писали в Администрацию Президента с просьбой разрешить нам познакомиться с теми или иными сегментами архива Сталина. Нам было отказано, потому что это доход для архива, который, не имея денег даже на охрану, вынужден заниматься коммерцией.
Все это страшно уродовало отношения между учеными. Человек, допустим, знал, что по его теме открылись новые материалы, но познакомиться с ними не имел возможности. Зато к этим материалам был допущен кто-то другой, кто, может быть, и не занимался данной проблематикой или не был авторитетом в этой области. Историки оказались в страшной материальной нужде, и это не способствует притоку молодежи в наши ряды. Сегодня историческую науку развивают немногие, но талантливые молодые люди. Однако для того, чтобы работать, им нужно найти спонсоров. Я знаю молодого историка — не буду называть имен, — прекрасного специалиста по российско-китайским отношениям и истории Китая, который получает гранты из КНР и свои книги публикует на китайские деньги. Сейчас мы отмечаем столетие Русско-японской войны. Несколько групп историков изучают эту тему — одна Цусимское сражение, другая — оборону Порт-Артура, и т. д. Они получают гранты из Японии, и, конечно, это мешает им объективно анализировать события. Мой добрый знакомый, историк, который является специалистом по российско-германским отношениям, получает гранты из Германии и ездит туда на три-четыре месяца читать лекции. Это позволяет ему следующие полгода работать в России. Так мы, историки, освободившись от идеологического давления, в то же время лишились материальной поддержки государства, без которой трудно перестроить науку. Поездки на международные конгрессы и конференции — это проблема: кто оплатит, кто возьмет на себя расходы? Публикации тоже требуют денег, тем более что гонораров за издания в России не платят. В то же время последние 15 лет в России идет постоянная полемика между наукой и лженаукой, в которой огромное преимущество получили лжеученые, разного рода фальсификаторы. Начиная с 1990 г. на отечественный рынок исторической литературы были выброшены сотни книг — популярных, интересно написанных, издающихся тиражами по 100 тыс. экземпляров, — которые основаны либо на фальсификации, либо на сознательном искажении истории. И с этим ничего нельзя поделать — коммерция. Могу сказать, что среди книг о Сталине, которых за последние три года вышло великое множество, может быть, пять являются серьезными научными исследованиями. Остальные — чистой воды подделки: «Тайный советник вождя», «Кто стоял за спиной Сталина?», «Убийство Сталина и Берии» и т. п. У меня почти все эти книги есть.
— Что это за пять книг?
— Например, прекрасная работа Е.С. Громова «Сталин. Власть и искусство», написанная на новых источниках. Или вот сборник документов по реабилитации. «Сталин в жизни» — это интересная документальная книга из серии «Биографические хроники». Хорошая, но чисто публицистическая работа — «Смерть Сталина».
Я перестал покупать книги, потому что нет возможности купить все, что выходит. Сегодня отдел истории в любом книжном магазине полон, но настоящей конкуренции нет, потому что серьезные историки не могут соревноваться с теми, кто получал субсидии, например с Виктором Суворовым (В.Б. Резуном). Уже первое издание «Ледокола» в 1990 г. потребовало большой субсидии, потому что нужно было оплатить 100-тысячный тираж. Кто это сделал? Я не знаю и не хочу этим заниматься, но книга многих сбила с толку, прежде всего учителей. Я это вижу, когда встречаюсь с учителями, особенно провинциальными. Они запутаны множеством учебников, которые тоже часто пишутся без должной ответственности и выпускаются без контроля. С одной стороны, хорошо, что нет надзора, с другой, имея деньги, человек может написать и опубликовать все, что угодно. Ни в Америке, ни в Германии, ни в Великобритании такого нет. Автор подобной публикации может попасть под суд за клевету.
А у нас сейчас в истории полный произвол. Особенно если речь идет о газетах и журналах — любая концепция может быть опубликована.
— На состоявшейся в мае 2000 г. в Пекине международной научной конференции на тему «Причины распада СССР и последствия для Европы» китайские обществоведы расценили это событие как величайшую катастрофу XX в. с самыми тяжелыми последствиями для всего мира. Если учесть, что XX в. до предела был насыщен судьбоносными событиями, включая две мировые войны, то такая оценка заставляет задуматься о многом. Да и в самой России распад Советского Союза был расценен многими, в том числе и теми, кто приветствовал крах коммунистического режима, как национальная катастрофа и крушение многовекового российского государства. Был ли неизбежен распад СССР? Какие события Вы бы назвали переломными в судьбе России?
