нашей крепости, могущества и скорости. А в XIX веке мы начали поти-

65 М. В. Ломоносов. «Ода на день восшествия на всероссийский престол Ее Величества

Государыни Императрицы Елисаветы Петровны 1747 года».

66 М. В. Ломоносов. «Стихи, сочиненные на дороге в Петергоф, когда я в 1761 году

ехал просить о подписании привилегии для Академии, быв много раз прежде за тем же».

67 А. С. Пушкин. «Из Пиндемонти».

176

хоньку сдавать, отставать: в технике, в дорожном строительстве. Но я не

вижу ни малейшего отставания в культуре. Никакого.

Ю. К.: Раньше  же  культура  с  цивилизацией,  с  техникой,  с  наукой

развивались нормально, совместно…

М. Н.: А теперь расходятся. В результате этого страшного расхож-

дения сегодня человечество предпочитает удобство высоким ценностям.

Ю. К.: Одичали мы. Расчеловечились. Отупели. Никто ничего тол-

ком не знает. Кто такой Гумбольдт, да даже и Келдыш.

М. Н.: Или Цвиллинг… Никто уже не знает.

Ю. К.: Или Блюминг…

М. Н.: Покажите мне человека, который знает Цвиллинга и скажи-

те, почему улицу надо назвать именем Цвиллинга. Вот я знаю, кто такой

Цвиллинг, и ни в коем случае нельзя называть улицу таким именем.

Ю. К.: Да уже Ленина не знают, Майя Петровна! А самое красивое

какое название улицы в Екатеринбурге?

М. Н.: Мне нравится «Старый Каменный мост». Это на Малышева.

Еще «Царский мост». Он на Декабристов. Оба моста очень красивые, но

застроены так, что их ниоткуда не видно.

Ю. К.: А еще какие места красивые у нас?

М. Н.: Улица Розы Люксембург была красавица невероятная. В на-

чале  улицы  Розы  Люксембург,  перед  Центральной  гостиницей,  стоял

костел на гранитном постаменте, как ваза на комоде, на этой площади.

Улица Розы Люксембург был заставлена небольшими домами, и за этим

следили. Допустим, если бы ты захотел построить дом в четыре этажа,

тебе  бы  запретили.  Она  была  вся  в  сиренях  и  в  липах,  благоухающая.

А  еще  там  были  самые  красивые  в  городе  мостовые.  Проезжая  часть

была из некрупных черных гранитов, и поскольку она была обкатана и

объезжена, они выглядели как матовая кожа. А тротуары были из плит

( величиной с этот стол): чем был уважаемее, богаче, солиднее хозяин, тем

более хорошо обработанные и крупные плиты лежали возле его дома. Че-

рез каждые полтора метра стояла гранитная тумба. Красота невероятная.

Я помню, как по всему этому шли танки. Это был потрясающий кадр.

Танки шли по черной мостовой, и искры летели у них из-под гусениц,

а мы бежали по этим белым тротуарам и кричали: «Ура, победа!» Дальше

улица эта переходила в усадьбы, которые сходили к реке. Усадьба Ряза-

новская с громадным парком, с речкой Малаховкой протекала через улицу

Розы Люксембург. Эта речка текла через усадьбу Рязановскую, там был

парк очень дорогих пород. Помню, почему-то мы его называли черный

берлинский  тополь,  листья  как  у  фикуса  –  лаковые,  глянцевые,  темно-

зеленые. Усадьбы вырубали, а потом на дубовые аллеи высыпали мусор,

177

а мы гуляли в них, будучи детьми. Я помню, как мы шли по этой дубовой

аллее, я видела самые большие изумруды в своей жизни: приехала одна

женщина, Елизавета Африкановна, у нее отец держал здесь ювелирный,

и она приехала попрощаться с родным городом, и у нее в ушах висели вот

такие изумруды ( показывает)…

Ю. К.: С большой палец, да?

М. Н.: …вот такие изумруды идеальной чистоты. Они были настоль-

ко тяжелые, что мочку ей порвали. Помню, как она наклоняется ко мне и

говорит: «Вот как раз на мою жизнь хватит».

А потом был дом Самарина, до Железнова, все они парками выходи-

ли к реке. Парки были с насыпными горками… Там прошло мое детство,

я  жила  в  исключительно  красивом  городе.  Насыпные  горки,  фонтаны,

широкие ступени к воде, чистая река, из которой поили лошадей в во-

йну, поливали огороды и полоскали белье. Река от красивого Старого Ка-

менного до Царского текла по сплошной парковой зоне. К реке сходили

ступени, стояли вазы.

А еще была очень красивая улица бывшая Ассирийская, ныне – Ча-

паева. Там тоже парки к реке… Невероятно красивое было место, и го-

род мог оставить его заповедником, ведь улица Розы Люксембург была

цела еще 20 лет назад. Если б мы оставили этот район, к нам бы ездили

как в Венецию. Улица была правильно озеленена: старый Екатеринбург

озеленялся  только  липами  и  лиственницами.  Когда  под  руководством

отца  моего  озеленяли  то  место,  где  городок  Чекистов,  –  точно  так  же:

только липы. Улица была замечательно хороша. И у города была возмож-

ность оставить всю зону эту целиком. Прямо до реки, все парки спустить

к реке. Было бы что-то невероятное. И это не такие страшные затраты.

Единственное, что нужно было – это не строить там стеклянных башен,

но их именно там и построят. Сейчас от бывшей Механической (Горь-

кого) до реки Исети все снесено – и пустое место. На том берегу мост,

и от этого моста река начинала быть судоходной, уже считалась большой.

Самое интересное, как она была стиснута в камень на территории заво-

да, а потом начинала… И вот эта ее домашнесть, вольность ее течения

украшала  город.  Она  делала  город  заводской  и  промышленный  город

парковым и дворцовым. Усадьбы все были очень красивые, и парки все

очень хорошие и дорогие. Я уже туда не хожу: боюсь, что сердце мое не

выдержит. Настолько жалко.

Вы заметили, что сейчас наши улицы не выглядят широкими? Пото-

му что держался главный принцип застройки: на высоких местах ставить

только высокие дома, скажем, на Вознесенской горке, а по склонам – ни

за что. Город имел рельеф, и были видны семь горок. Сейчас ничего не

178

видно, смяты все. После того, как над Вознесенской горкой построили

этажи, горки не стали. И я говорила с главным архитектором города, он

сказал, что ничего нельзя сделать, потому что продано все.

Ю. К.: Ну существует же генеральный план развития города  (с иро-

нией)…

М. Н.: После того, как мы получили такой ответ, вопросов мы боль-

ше не задавали. А места были красивые. Я уже не говорю про старый

город. С Вознесенской горки был виден хребет. Уральский хребет был

виден с балкона Дворца пионеров. А визовзский завод? Визовский завод,

по мнению специалистов, – самое красивое заводское сооружение рубежа

XIX–XX веков.

Ю. К.: Ну что, о красивых людях?

М. Н.: О красивых людях!

Ю. К.: О Жене Ройзмане?

М. Н.: О тебе поговорим!  (Смеется.) Я доверяю красоте всецело и

никогда не поверю, что природа может совершить такую ошибку. Если

красивый человек, значит, в нем обязательно что-то есть. В Свердловске

очень  много  красивых  людей.  Я  никогда  не  видела  женщину  красивее

моей матери. Пройдите по улице: красивых женщин у нас несравненно

больше, чем в Париже.

Ю. К.: Очень много красивых женщин на углу Ленина – Карла Либ-

кнехта.

М. Н.: В те годы, когда мы все были нищие и голодные, когда кра-

сота ценилась чрезвычайно высоко, потому что это подлинник, в те годы

ценить можно было только подлинники, вот мы их и ценили. Красивых

девочек и мальчиков знал весь город, это было принято, и не знать их счи-

талось невежливым. Когда Женю Ройзмана выбирали в думу, подошли ко

мне две девочки агитировать за него. За Женю Ройзмана меня не нужно

агитировать, но я им сказала: не говорите «за Женю Ройзмана», ну как

минимум «за Евгения Ройзмана».